Гэррэта охватил неприятный озноб — уж больно зловещим показались ему и сам замок, и его хозяйка. Графиня Рейвенволд странным образом казалась уместна в этой тоскливой сцене — бледное лицо её напоминало отражение тусклой зимней луны в ледяной глубине колодца.
Он подъехал поближе, спешился, а затем, шагнув к хозяйке, снял шляпу и поклонился.
— Графиня Рейвенволд?
Женщина кивнула.
— Позвольте представиться, миледи, — полковник Крейтон, виконт Чествик. Ваш покойный супруг был мне другом.
Редко терявшийся в других, куда более трудных, обстоятельствах Гэррэт заколебался, не находя нужных слов. Странный, неотступный взгляд голубых глаз графини отчего-то сильно его растревожил.
Конечно, она не может знать правды… Только Гэррэт и солдаты, которые привезли с ним тело покойного, знали, что Рейвенволд умер в борделе. Графа обнаружили там с перерезанным горлом. Рядом с ним лежала шлюха, с которой покончили таким же способом.
От внимательного взгляда Гэррэта не ускользнуло, что графиня Рейвенволд неосознанно потирает большим пальцем указательный — жест, невольно выдавший волнение, которое она так умело скрывала за ледяной маской. Впрочем, рука-предательница тотчас укрылась в складках чёрной юбки.
Гэррэт между тем продолжал:
— С разрешения миледи… Не укажете ли вы моим людям, куда отнести тело графа?
— Пускай несут в часовню.
Голос владелицы замка звучал приглушённо и чуть сдавленно.
— Могила вырыта, а священник уже готов приступить к заупокойной службе.
Вряд ли Гэррэта можно было назвать ярым сторонником соблюдения формальностей, но столь явное нарушение приличий застало его врасплох.
— Но родственники, друзья, соседи, наконец… Они наверняка захотят проститься с графом, соблюсти, так сказать, привычный ритуал…
Графиня оборвала Гэррэта на полуслове:
— Нет у него никаких родственников — ни дальних, ни близких. И друзей тоже нет. — Она одарила виконта пронизывающим взглядом. — Вас я, разумеется, не имела в виду.
«Чёрт побери, ну и стерва!» — подумал виконт. Рейвенволд, конечно, не был святошей, и у него имелись недостатки — такие же, как у большинства мужчин. Зато граф не был жмотом и никогда не жульничал в игре, будь то карты или кости. И он был храбрым и верным солдатом. Таких офицеров, как граф, в войсках короля нынче осталось немного. По мнению Гэррэта, покойный заслуживал большего уважения к себе — хотя бы после смерти.
Однако в соответствии с этикетом Гэррэт был обязан исполнять пожелания вдовы.
— Как будет угодно миледи. — Он кивнул солдатам, и те начали развязывать верёвки, крепившие гроб к повозке.
— Идёмте. — Графиня резко повернулась и первой направилась в дом.
Следуя за ней, Гэррэт втайне поразился тому, как мало женственности было в этой молодой женщине. Прямая негнущаяся спина, заносчиво вскинутая голова… Графиня, по мысли Гэррэта, больше походила на ожившую каменную статую, нежели на обыкновенного человека из крови и плоти.
В большом зале замка с потолка пыльными тряпками свисали изодранные знамёна — на них красовался блеклый силуэт ворона на выцветшем тёмно-синем фоне. На первый взгляд в зале было чисто, но все внутреннее убранство помещения выглядело скудным и износившимся и, по мнению Гэррэта, находилось даже в более плачевном состоянии, чем наружные стены.
Гэррэт ускорил шаги, чтобы не отставать от графини. В дальнем конце большого зала открывалась низенькая арка, которая вела в часовню. Войдя в часовню, вдова повернула направо, чтобы обойти разверстый зев глубокой ямы, выкопанной посередине небольшого гулкого зала.
В изголовье могилы, спиной к декоративному резному алтарю, в центре которого на огромном деревянном кресте убедительно корчился раскрашенный Христос, стоял священник-католик. Воспитанный в протестантской вере, Гэррэт невольно вздрогнул при виде распятия. Он обвёл взором крошечную часовню и уставился на чёрный провал приготовленной могилы.
Сбоку от свежевырытой ямы высилась гора земли. С другой стороны на подставке из брёвен лежала новая могильная плита с надписью в готическом стиле:
Здесь лежит
Роберт Уильям, XVIII граф Рейвенволд.
Родился в году 1610.
Преставился в году 1645.
Он принёс слишком мало милости в этот мир
И не оставил после себя потомства.
За все грехи с него строго взыщет Всемогущий Господь.
Гэррэт изумлённо взглянул на бледное, бесстрастное лицо графини. Какие же злодеяния должен был совершить Рейвенволд, чтобы заслужить подобную эпиграмму? Или всё дело в графине? В таком случае, нет ничего удивительного, что с тех пор, как началась гражданская война, Рейвенволд ни разу не навестил свой дом.
Мысли мыслями, но долг его до конца ещё не исполнен. Виконт обратился к застывшей как изваяние графине:
— Не желали бы вы взглянуть на усопшего прежде, чем его опустят в могилу? Я мог бы распорядиться, и мои люди откроют…
— Нет! — В голубых глазах графини полыхнуло пламя гнева, но потом в них отразился самый неподдельный страх. Гэррэт не мог ошибиться — вдова графа Рейвенволда не хотела смотреть на покойника. Она чего-то боялась!
— Вы ведь видели тело графа, виконт, не так ли? — Графиня не спрашивала, а скорее утверждала. — Ведь это Рейвенволд? Вы в этом уверены?
Гэррэт кивнул:
— Да, миледи.
Страх в голубых глазах исчез, будто его и не было. Лицо графини снова окаменело.
— Раз так, нет никакой надобности открывать гроб. Я на своего мужа насмотрелась предостаточно.
Священник завёл глаза к потолку и осенил себя крёстным знамением. По-видимому, слова графини вызвали у него неодобрение.
Тотчас же, не дожидаясь утра, Гэррэт решил выехать в Бристоль. Даже вечные интриги и подковерная борьба в штаб-квартире королевской армии казались ему предпочтительнее, нежели это мрачное местечко и его жуткая хозяйка. Горечь, страдание и мрак таились в замке Рейвенволд, и Гэррэту казалось уже, что вместе с корнуэльской сыростью они проникают в его кровь.
В коридорчике эхом отдавалась тяжкая поступь солдатских сапог. Люди Гэррэта несли по залу обвязанный верёвками гроб. Гэррэт вышел в зал и молча указал солдатам на вход в часовню. С трудом протиснувшись в дверной проём, солдаты поставили свой печальный груз на могильную плиту, развязали верёвки и опустили останки графа Рейвенволда в землю. Затем они встали у могилы почётным караулом и притихли в ожидании заупокойной службы.
Однако не успел священник открыть рот, как графиня властно заявила солдатам Гэррэта:
— Это частная церемония. Вы все свободны.
Гэррэт ощетинился. Пусть она хозяйка дома и вдова, но какое право имеет командовать его солдатами? Не скрывая своего раздражения, виконт заявил:
— Миледи, солдаты делают только то, что приказываю им я. В соответствии с воинским званием и тем же положением, которое граф Рейвенволд занимал при дворе, его похороны должны проходить с участием почётного караула.
Графиня одарила Гэррэта ледяным взглядом:
— Этой мой дом, виконт, а в гробу лежит мой супруг. Похороны должны быть такими, какими их желаю видеть я. — Она смолкла и так же холодно оглядела стоявших у гроба солдат. Те в замешательстве переминались, косясь на Гэррэта. — Вам же, виконт, я дозволяю остаться, — с едва уловимым пренебрежением продолжала вдова. — Из уважения к вашей с графом дружбе.
Никогда в жизни Гэррэту так не хотелось отхлестать по щекам женщину! Но разве это женщина, разрази её гром? Бездушная, ехидная ведьма — вот кто она такая!
Тем не менее Гэррэту удалось сдержать себя, и он махнул солдатам рукой.
— Вы свободны, но будьте готовы к отъезду за час до рассвета. Мы не смеем докучать миледи своим присутствием и выедем, как только кони отдохнут.
Если графиня и оскорбилась, то никак этого не показала. Она сразу же повернулась к священнику, который торопливо забормотал на латыни слова заупокойной.
После окончания обряда графиня взяла пригоршню земли и швырнула её на крышку гроба. Потом она замерла, пристально вглядываясь в чёрный зев могилы, будто желала до мельчайших подробностей запечатлеть в памяти гроб покойного супруга и лишний раз увериться, что муж уже не поднимется оттуда.
Гэррэт долго молчал, помимо воли наблюдая за каждым движением графини. Наконец он решил, что настал удобный момент, и заговорил:
— Если миледи не против, я прослежу за тем, чтобы мои люди были как следует устроены и накормлены. Рано поутру мы должны отправиться в путь.
Графиня вздрогнула, будто очнувшись, а затем обернулась к Гэррэту. В её глазах блестели непролитые слезы.
— Разумеется. Поступайте так, как сочтёте нужным, — едва слышно произнесла она.
Гэррэту редко доводилось видеть скрытые муки подобной силы. Он готов был признать, что осудил её слишком резко, но вдова уже не смотрела на него, а её голос обрёл прежнюю твёрдость:
— Спасибо за то, что привезли его домой. Я знаю, что дорога была трудной и опасной. — Лицо её вновь застыло, а глаза были словно голубые льдинки. — Теперь я у вас в долгу, сэр.
Гэррэт склонил голову в поклоне:
— Забудем об этом, миледи.
Он не имел ни малейшего желания, чтоб ему возвращали долги такого рода. Их он готов был простить кому угодно — и уж тем более графине Рейвенволд.
3.
Гэррэт вздрогнул и открыл глаза. Вокруг царила непроглядная тьма. Некоторое время он силился понять, где находится, и, лишь почуяв запах плесени, насквозь пропитавший спальню, вспомнил все.
Замок Рейвенволд.
Снаружи выл ветер, колотясь об изъеденные временем стены. Вытертый бархатный полог кровати тяжело колыхался от сквозняка. Немного фантазии — и покажется, что бархат колышет дыхание прокравшегося в спальню хищника. Гэррэт резким движением откинул полог и, свесив ноги с кровати, с любопытством оглядел все углы этого каменного мешка, который никак не заслуживал названия спальни.
Завершив осмотр, виконт опять улёгся на заплесневелую перину и натянул одеяло до подбородка. Он никак не мог взять в толк, что именно заставило его пробудиться посреди ночи.
По комнате метались отсветы огня, горевшего в камине. С каждым порывом ветра пламя вспыхивало ярче, и игра света и теней возобновлялась с новой силой. Нет, от этого он вряд ли бы проснулся. Полог кровати был задёрнут и почти не пропускал света. За тот долгий путь, что проделал виконт со своими солдатами, он, признаться, привык и к мерцанию походного костра, и к пронизывающему холоду, и к завыванию корнуэльской бури. Здесь же — в этом подобии спальни — было, по крайней мере, тепло и сухо.
Скорее всего ему приснился дурной сон. Полковник завернулся в пахнувшее мышами одеяло и принялся повторять про себя слова молитвы. Обычно это занятие быстро нагоняло на него крепкий сон, но на сей раз испытанное средство не помогло. Более того, Гэррэта терзала смутная, но отчётливая тревога.
Проворочавшись так целый час, он отказался от попыток заснуть и поднялся с постели. В конце концов, чем скорее он покинет этот замок, тем будет лучше для него и его солдат… а разбушевавшаяся стихия отлично прикроет их отъезд в том случае, если за замком наблюдают шпионы «железнобоких». От солдат Кромвеля мысли Гэррэта неожиданно метнулись в совсем ином направлении, и перед его внутренним взором предстала хозяйка замка…
Его солдаты расположились на ночлег на кухне. Они спали на полу у огромного, жарко полыхавшего очага. Каких-нибудь полчаса, и они будут готовы тронуться в путь. Гэррэт быстро и бесшумно оделся, вышел из спальни и двинулся в сторону парадной лестницы.
Гэррэт достиг площадки, откуда крутой спиралью спускалась в большой замковый зал широкая, лишённая перил лестница, и на миг остолбенел. По холодному каменному полу брела неверной походкой босая женщина с рассыпавшимися по плечам великолепными белокурыми локонами. В руке она сжимала большой садовый фонарь. Гэррэт не видел её лица, зато соскользнувшая с обольстительного плеча накидка приоткрыла длинную ночную сорочку и неясный, дразнящий силуэт нагого тела под прозрачным батистом. Женщина оступилась и, чтобы удержать равновесие, взмахнула руками. В этот миг Гэррэту удалось рассмотреть лицо прекрасной полуночницы, и у него перехватило дыхание.
Гром и молния, это же графиня Рейвенволд!
Он отступил в тень, боясь, что его увидят. Женщина, однако, не замечала ничего вокруг. Тяжёлая накидка волочилась за ней по полу, а босые ступни, казалось, не чувствовали холода каменных плит. Графиня направлялась к часовне.
Гэррэта словно ударили под дых. Он никак не предполагал, что вдовий чепец графини Рейвенволд скрывает удивительной красоты светлые волосы, а её мрачный траурный наряд, подобно панцирю, сковывает столь роскошное тело.
Давно уже ни одна женщина не поражала так сильно его воображения.
Влекомый непонятным чувством, Гэррэт сбежал по лестнице и вместо кухни направился в часовню. Отлично понимая, что поступает безрассудно, он тем не менее как привязанный шёл вслед за графиней. Женщина скрылась в часовне, а Гэррэт выждал в коридоре ещё пару минут и лишь затем приоткрыл дверь. То, что он увидел в часовне, повергло его в смущение — и немалое.
Могила была уже засыпана и накрыта плитой. На холодной могильной плите, обняв её руками, лежала графиня. Все её тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Дрожащий свет фонаря отбрасывал длинные тени на стены маленькой часовни. Гэррэт отпрянул от двери и зажмурился, глубоко сожалея, что вторгся, незваный, в эту юдоль скорби и печали. Он слишком поспешил осудить эту несчастную женщину, о которой, по сути, ничего не знал. Теперь, столкнувшись со столь неподдельным и очевидным горем, он уже пожалел, что последовал за вдовой, а не отправился прямиком на кухню.
Медленно, как сомнамбула, Гэррэт повернулся и, бесшумно ступая, двинулся назад по тёмному коридору. Он не достиг ещё большого зала, когда из часовни донеслись звуки, от которых у него мороз пошёл по коже.
Женский голос, чистый и прозрачный, будто горный ручей, заметался меж каменных стен и устремился вверх, к закопчённым сводам потолка. Не все слова можно было разобрать, но мелодия поражала игривой беспечностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26