— Ты в своем уме, Тэсс Лейтон? — допрашивал он, истово тряся ее за плечи.
— Не надо, Джек. — Тэсс закрыла глаза, переполненная воспоминаниями о том, что произошло после этого неудачного рейда. Вспоминая пылкого и яростного француза, спасшего ей жизнь, вытащившего ее из бурных вод Ла-Манша.
Неожиданно по ее матовым щекам покатились горячие слезы.
— Ах, детка, не буду! Я просто бесчувственное животное. Тише… тише. Не плачь. — Опустившись перед ней на колени, Джек сильными руками притянул ее к груди.
Вся дрожа, Тэсс отдалась на волю бури, нараставшей в ней с того момента, как Марта разбудила ее много часов назад.
— Что он сделал с тобой? — прорычат Джек после того, как рыдания слегка стихли,
Тэсс сжалась:
— Кто?
— Этот негодяй Рейвенхерст, разумеется. Я знаю, что произошло той ночью, когда леди Патриция стучала в его дверь, мурлыча, как кошка, захотевшая попробовать из горшка сметаны. Да, не один человек видел, как ты мчалась по Мермейд-стрит на следующее утро.
Тэсс вздрогнула, различив в глазах Джека нескрываемое бешенство.
— Это не было… — Она судорожно сглотнула. — Он не…
— Не думай, что у меня не хватает соображения, Тэсс Лейтон. Теперь и пять лет назад. — Он бросил на нее острый, изучающий взгляд. — И если этот человек тронул хоть волосок на твоей голове, я…
Тэсс слегка отодвинулась от него, смахнув слезы. Рейвенхерст трогал гораздо больше, чем волосок на ее голове, и она прекрасно представляла себе, что сделает Джек, узнай он об этом.
Ложь. Маски. Обман на обмане.
И тут Тэсс почувствовала себя смертельно уставшей от всего этого.
— Рейвенхерст ничего не значит для меня, Джек.
— Тогда Леннокс? Мне никогда особенно не нравился этот чертов щеголь — холодный и осторожный. Только скажи, что он сделал тебе плохого, и я…
Тэсс легко вздохнула.
— Ничего, Джек. Клянусь! — Она провела пальцами по усталым глазам.
— Тогда кто?..
— Не имеет значения. Он… его нет. Я не увижу его — очень, очень долго. Может быть… — Голос ее сорвался. — Может быть, никогда. Поэтому умоляю тебя: прекрати расспросы. Из сказанного тобой ясно, что у тебя хватает забот помимо состояния моего неприкаянного сердца.
Тэсс не скажет ему больше ничего. Андре останется ее тайной, и жар воспоминаний о нем она будет хранить в сердце, оберегать от посторонних, чтобы равнодушие окружающих не погасило слабый огонек. И там же она будет прятать свой собственный смутный страх — страх того, что дерзкий француз в сговоре с тем самым шпионом, за которым охотится Рейвенхерст.
Утерев последнюю слезинку, Тэсс шмыгнула носом и выпрямилась.
— Скажи мне лучше, чем я могу помочь тебе.
Озабоченный взгляд Джека пропал, сменившись сильным раздражением.
— Ничем, детка! Абсолютно ничем. И я хочу, чтобы ты была подальше от Фарли в то время, когда я буду расставлять ловушки, слышишь? — бушевал он, сверкая глазами. — Убийцей может оказаться любой из двух десятков человек, и каждый отчаяннее предыдущего. За мою жизнь у меня было немало врагов, помни об этом. Да, тех, которые остановятся, чтобы поглазеть, как меня заставят ползать в грязи. Возможно, это мои собственные просчеты, а возможно — немилость судьбы. — Он крепче сжал пальцами ее хрупкие плечи. — Но будь я проклят, если придется увидеть, как ты станешь жертвой их низких намерений!
Тэсс не отвечала, напуганная неприкрытой угрозой, прозвучавшей в его голосе. Ее опять поразила мысль о том, что ей многое еще неизвестно об этом человеке, ибо Джек хотел, чтобы так было. Содрогаясь, она мучилась догадками о его врагах и страшных тайнах.
— Ты не участвуешь в перевозках золота, Джек? — осмелилась спросить она, ибо вопрос этот мучил ее с тех пор, как ей рассказал об этом Рейвенхерст. И разумеется, был еще один ужасный разговор, который она подслушала в Бретани.
Контрабандист, казалось, был в смятении, но лицо его оставалось суровым.
— Что ты знаешь о перевозках золота с Ромнийского болота?
— Почти ничего. Я… я только слышала, как кто-то упоминал об этом.
Он прищурил глаза:
— Ты знаешь гораздо больше, детка, но вижу, нет смысла просить тебя рассказать мне.
Тэсс наблюдала за ним в напряженной тишине.
— И вижу также, что ничего путного не выйдет, если расспросить тебя о тех днях, которые ты провела во Франции. Да, ты рассказала мне не больше половины, детка, но не надейся, черт возьми, скрыть от меня свои чувства, — ворчливо добавил Джек.
Тэсс упрямо сжала губы. Джек фыркнул.
— Хобхаус и эта разношерстная команда из «Ангела» утверждали, что ты уехала в Оксфорд навестить братца-шалопая. Что, — ровно произнес он, не сводя пронзительных глаз с лица Тэсс, — лишь чуть безумнее, чем эта история, которой ты меня потчуешь.
Тэсс оставалось только улыбнуться при мысли о преданности мажордома.
— Напротив, я прекрасно провела время. Эшли показал мне Ботанический сад, музей Анны Радклифф и восточную церковь Святого Петра.
Глаза Джека потемнели сверкая гневом.
— У меня есть большое желание разложить тебя на колене, детка, так что не подначивай меня.
Тэсс дерзко ответила на его рассерженный взгляд.
— Ты тоже не подначивай меня, Джек. Я… устала. — Слово вылетело как вздох. — Чудовищно устала. Можно мне пойти наверх и поспать?
Лицо контрабандиста немедленно разгладилось, глаза затеплились участием.
— Не уступать ни на йоту, да? Не удивляюсь этому, если учесть, как с тобой обращался этот негодяй, твой отец.
Тэсс не ответила. Единственным знаком того, что она слышала его, были побелевшие костяшки пальцев на подлокотнике кресла.
Пробормотав сквозь зубы проклятие, Джек примирительно помахал рукой:
— Что ж, хорошо! Меня ждут дела. Но я вернусь завтра на закате. Жди меня в развалинах монастыря. И тогда, Тэсс Лейтон, я потребую от тебя некоторых ответов, предупреждаю тебя! — Все еще хмурясь, контрабандист повернулся и надел черную треуголку и плащ.
Он изучал ее несколько мгновений непроницаемыми глазами, держа в руках забытую маску с усами.
— Завтра у монастыря. И постарайся до тех пор не попасть в беду, детка. — С этими словами Лис вышел из комнаты.
Еще долго после его ухода Тэсс сидела, уставившись в дверной проем. С тревожно бьющимся сердцем достала она из кармана шерстяного платья маленькую деревянную русалку.
Она долго изучала фигурку заплаканными глазами, потом медленно поднялась, взяла коптящую свечу и побрела в сторону лестницы.
Глава 35
Было уже утро, когда лорд Рейвенхерст устало спешился, зажимая под мышкой видавший виды кожаный ранец. Путешествие из Дувра было кошмаром. Его чуть не задавил пьяный кучер; потом, в довершение всех бед, его лошадь потеряла подкову.
Лицо его было изможденным, и густая щетина темнела на твердой челюсти. Последняя, поспешная, предрассветная, встреча с агентом морского министерства в Дувре была краткой, совершенно бесполезной и вызвала много вопросов, оставшихся без ответов.
Рейвенхерст покачал головой, бросив неодобрительный взгляд на свои забрызганные грязью сапоги и пыльный плащ. Да, единственным светлым пятном за этот день было ожидание выражения испуга на лице его камердинера, когда Пил узрит виконта в столь жалком виде.
«А также изумление на лице другой персоны», — мрачно напомнил себе Рейвенхерст.
Его глаза потемнели, пока он нетерпеливо стучал в дверь, понимая, что задержка происходит из-за его собственной оплошности, поскольку он не сообщил слуге время возвращения.
Открылась дверь, и за ней появилось ошеломленное лицо Пила.
— М-милорд!
«Произнесенное им слово скорее похоже на богохульство, нежели на учтивое обращение», — мрачно подумал Рейвенхерст, входя в дом. Не говоря ни слова, он стряхнул с плеч плащ и швырнул его на перила, продолжая без остановки подниматься наверх.
— Наконец-то вы вернулись!
Пилу не было видно, как изогнулась его черная бровь.
— Ваше зрение все такое же острое, Пил, что, разумеется, радует меня. Однако, поскольку сейчас не что иное, как чертово утро, умоляю вас сдержать свои излияния и принести мне в комнату воду и полотенца.
— Разумеется, милорд. — Бесстрастная маска вновь воцарилась на лице Пила. — Сию минуту.
«Слуга очень проворен и исполнителен», — подумал Рейвенхерст, решив, что надо будет увеличить камердинеру жалованье. В один миг виконт взбежал по лестнице. Он остановился на пороге своей комнаты, вспоминая то, что увидел две недели назад, — разбросанные по полу осколки стекла, запятнанные кровью и завязанные узлами простыни, свисающие из окна.
Несколько мгновений он не шевелился, храня на лице непроницаемое выражение. Никаких следов разгрома, разумеется, не осталось. Пил хорошо постарался. Только Рейвенхерста по-прежнему ранили острые осколки памяти.
Он медленно подошел к дальней стене, остановившись перед массивным бюро из полированного красного дерева с латунными украшениями. Виконт повернул ключ в богато украшенной замочной скважине, выдвинул ящик и вынул оттуда маленький предмет. Он рассматривал печальными глазами резную шпильку, которую Тэсс обронила в этой комнате две недели назад в безумной попытке убежать от него. Он склеил вещицу со всей возможной тщательностью. Зачем он это сделал — Дейн старался не думать.
Его пальцы непроизвольно сжались. Захваченный мучительными воспоминаниями, он пытался забыть, как ее волосы рассыпались по его подушке буйным золотисто-каштановым облаком, как ее тело горело от его прикосновений, обволакивая его своей женственностью и ароматом лаванды. Как ее потемневшие и безумные глаза умоляли его, когда она извивалась в тисках отвратительного снадобья леди Патриции.
Его пронзило острое и настоятельное желание.
«Забудь о ней, — предостерегал резкий голос. — Как она почти наверняка забыла тебя». С низким хриплым стоном Рейвенхерст. положил шпильку на место, потом задвинул ящик.
Боль и снова боль. Желание и обман. Почему бы ему не отказаться от этого? Особенно теперь, когда воспоминания могли принести ему лишь мучение? Потому что не может, хотя, казалось, их удел в жизни таков, что они доставляют друг другу только боль.
Он как раз заканчивал брить щеки, когда послышался легкий стук в дверь.
— Войдите.
Пил с бесстрастным видом вручил ему конверт кремового цвета.
— Только что принесли, милорд. Рейвенхерст подозрительно принюхивался.
— Что, не надушен? Хотя, полагаю, рановато для любовных записок. — Улыбка исчезла с его лица, когда он развернул написанное на веленевой бумаге мелким почерком сообщение.
«Итак, Старик снова взялся за свои шпионские трюки», — нахмурившись, подумал Рейвенхерст. И все же он полагал, что у старого служаки были свои резоны.
— Спасибо, Пил. Это все.
Камердинер, убрав таз и полотенца, ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Как только тот вышел, Рейвенхерст приблизился к книжной полке и достал старый том сонетов Шекспира с загнутыми уголками страниц. Несколько мгновений он перелистывал их длинными пальцами, пока не нашел то, что искал. С легким вздохом он положил открытую книгу на бюро и приступил к кропотливой работе по расшифровке документа морского министерства.
Дейн полагал, что могло быть и хуже. Во время следующего задания ему, возможно, придется освежать свой греческий с томиком Гомера в руках.
Через двадцать минут перед Рейвенхерстом лежал небрежно исписанный лист. Виконт еще раз прочел сообщение, храня на лице суровое выражение. Итак, очень скоро начнется наступление на полуострове. Если бы только не все эти вопросы, все эти кусочки головоломки, не подходящие друг к другу.
Лицо Рейвенхерста посуровело, когда он вспомнил странную косую отметину на правой щеке убитой женщины, которую он осматривал рано утром в Эплгейте. Его рот наполнился горечью при мысли о темных синяках, покрывавших обнаженное тело несчастной.
В то же время он поймал себя на мысли о том, что там могла лежать Тэсс, исполосованная кровавыми рубцами.
Пробормотав сквозь зубы проклятие, Рейвенхерст бросил зашифрованную бумагу и вскочил на ноги. Планы уже разработаны, ловушки подготовлены, и все же…
Что-то было не так! Постоянно что-то не сходилось. Где-то в глубине души Дейн ощущал старую знакомую дрожь — чувство, которое он не мог проигнорировать. Но сейчас Рейвенхерст уже был не в силах остановиться — все шло к тому, что ему наконец удастся поймать неуловимого Лиса.
Когда мгновение спустя виконт посмотрел в окно на отдаленные холмы, его суровые глаза были цвета бессонных ночей и разбитых надежд.
Тэсс уже собиралась подняться по ступенькам парадного крыльца «Ангела», когда ее внимание привлекла наскоро нацарапанная записка, прикрепленная к соседнему забору. Она подошла поближе, чтобы лучше разглядеть ее. Пока она читала, лицо ее мрачнело все больше и больше.
«ЖИТЕЛЯМ РАЯ И БЛИЗЛЕЖАЩИХ МЕСТ Таможенное ведомство и Акцизная служба его величества за преступления против государства, включая провоз контрабанды, нападение на офицеров и зверское убийство трех невинных женщин, разыскивает злодея, известного под именем РОМНИЙСКИЙ ЛИС.
Вознаграждение за сведения, ведущие к поимке злодея, ОДНА ТЫСЯЧА ФУНТОВ.
Вознаграждение за сведения о личности и местонахождении сообщников и товарищей Лиса ПЯТЬСОТ-ФУНТОВ».
Сердце Тэсс болезненно сжалось, когда она прочитала безграмотное послание, признав в нем работу Эймоса Хоукинза.
Рассердившись, она трясущимися пальцами сорвала лист и скомкала его в плотный шар, а потом с горящими щеками поднялась по ступеням «Ангела». Как Хоукинз посмел прикрепить такое послание чуть не на ступеньках гостиницы?!
С высоко поднятой головой Тэсс прошествовала через двойные дубовые двери мимо уютной маленькой гостиной для завтрака, чьи окна-«фонари» выходили на Мермейд-стрит; перед ее глазами было только наглое объявление.
«Если Эймос Хоукинз хочет войны, — молча поклялась Тэсс, — тогда это животное ее получит!»
Три пары глаз метнули удивленные взгляды на красавицу с золотисто-каштановыми волосами, с разгневанным видом поднимавшуюся по полированным ступенькам «Ангела».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58