А еще я хочу, чтобы ты знала… я ничего не жду в ответ от тебя. Я сознаю, ты не сможешь полюбить такого, как я. Или даже понять. — Он устало подошел к двери и начал ее открывать.
— Папа. — Голос ее был тих, настолько тих, что она засомневалась, услышал ли он ее, но он повернулся и посмотрел ей в лицо. В его взгляде не было ни малейшей надежды. — Мама никогда не переставала любить тебя. У нее был твой портрет… я видела, как она смотрела на него до самого последнего своего дня.
Рэндалл замер, лицо его окаменело, затем он молча вышел, оставив Шей в полном одиночестве.
* * *
Шей не сомкнула глаз всю ночь, терзаемая противоречивыми чувствами. Она говорила себе, что должна ненавидеть Джека Рэндалл а, но не находила в себе ненависти. Она все время видела его печальные глаза, полные сожаления, и поняла, что он тоже заплатил полной мерой за прошлое, а в ближайшее время подвергнется еще одному наказанию. Об отце она знала достаточно много, чтобы понять, как ему будет недоставать ранчо, уважения окружающих — того, чем он собирался пожертвовать.
А Рейф? Господи, что теперь будет с Рейфом? Вечером она заметила в нем перемену: прежняя темная горечь исчезла, но решимость осталась. Он уедет от нее, потому что считает, что…
Шей вспомнила каждое слово их разговора и внезапно осознала, насколько неубедительны все его аргументы. Он говорил, что стремится к новой жизни и ему не нужны воспоминания о прошлом.
Она поверила, потому что была в полном смятении от признания отца, от собственной причастности ко всему этому из-за своего родства. Но сейчас она вспомнила ту нежность, с которой он дотрагивался до нее, чудесные минуты их близости и поняла, что ничего не было бы, служи она напоминанием предательства отца.
Он произнес эти слова ради ее блага. Как она могла забыть, что Рейф Тайлер не раз пытался защитить ее таким образом?
Ее мать ушла от мужа. А что бы случилось, если бы Сара Рэндалл осталась с ним и рассказала ему о будущем ребенке? Неужели он не изменился бы? Теперь этого не узнать. Шей понимала, что мать убежала оттого, с чем не могла мириться. Раньше Шей думала — нужно обладать мужеством, чтобы покинуть любимого человека. Теперь ей казалось, что, наверное, еще большее мужество требуется, чтобы остаться.
Она не была уверена и не находила ответов на вопросы, которые по-прежнему мучили ее.
Перед самым рассветом Шей поднялась. Ее вещи были там же, в саквояже. Она переоделась в чистое платье, накинула на плечи шаль и отправилась к озеру, когда ночное небо осветили первые лучи солнца.
Она увидела Рейфа в ту же секунду, когда он услышал ее шаги. Он сидел, скрестив ноги, возле камня, а при ее приближении поднялся.
Не говоря ни слова, он просто протянул к ней руки, словно тоже пришел к какому-то решению. Она шагнула к нему в объятия, которые он крепко сомкнул, и положила голову ему на грудь, успокоенная его близостью.
Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем они пошевелились. Не хотелось прерывать эту минуту, сказавшую ей о любви больше, чем слова, которых она так и не услышала.
Наконец Рейф немного отстранился, и она взглянула в его яркие сине-зеленые глаза, ожившие от чувств, которые он раньше никогда не позволял себе проявлять. Он поднес палец к губам, призывая ее к молчанию, и помог взобраться на скалу, с которой они часто наблюдали за медведями.
Шей не поняла, откуда он узнал, но через несколько минут к озеру вышла лань и осторожно оглянулась по сторонам, а за ней появился молодой олень, и с грацией, которой Шей никогда не доводилось видеть, оба животных склонили прелестные головки и начали пить прозрачную голубую воду. Шей крепко схватила его за руку. Олени, показать которых он обещал ей несколько дней назад.
Она глубоко вздохнула при виде картины, полной очарования: водопад, окутанный дымкой, тихий водоем, олени, лучи света из вышины, отбрасывающие на все золотые блики, словно даря благословение. Она пожалела, что у нее нет с собой альбома и самых чудесных красок. Но даже если бы они у нее и были, она понимала, что никогда не сумела бы воссоздать на бумаге это воплощение спокойствия. Не сумела бы передать переполнявшую ее радость, что она может разделить все это с тихим, сложным человеком, стоящим рядом. Человеком, способным на исключительную мягкость, позволяющую завоевать доверие животных, и в то же время умевшим приглушить самые бурные эмоции. Она начала его понимать. Какое-то время она ненавидела отца за то, что он сделал; гнев в ней до сих пор остался, хотя теперь ее укротила отцовская боль и сожаление.
Пока они наблюдали за животными, небо совсем посветлело, и олени скрылись в лесу, моментально слившись с окружающей природой, словно их здесь и не было.
Она повернулась и посмотрела на Рейфа, зная, что глаза ее выражают то, что у нее на сердце.
— Неважно, что ты думаешь, — запинаясь, произнесла она, — без тебя мне не будет жизни.
На его щеке заиграл желвак.
— Ты не понимаешь, — сказал он.
— Нет, понимаю, — возразила она, изо всех сил стараясь, чтобы он ей поверил. — Знаю, ты думаешь, для меня будет лучше, если ты оставишь меня. Не будет. Я не ребенок, Рейф. Я никогда… не испытывала таких чувств и никогда не буду испытывать по отношению к кому-либо. Ты можешь уйти, но с тобой уйдет и часть меня, а то, что останется, уже ни на что не сгодится.
— Я возвращаюсь в тюрьму, — сказал он, приняв наконец решение, к которому шел последние несколько часов.
Он полагал, что это будет самый трудный шаг в его жизни, но покинуть Шей оказалось гораздо трудней.
— Ты говорил, что никогда туда не вернешься.
— Твой отец научил меня, что нельзя убежать от содеянного, — медленно произнес он. — Со вчерашнего вечера я пытаюсь примириться с этой мыслью.
— У тебя была причина так поступить, — бурно отреагировала она.
— Но я не должен был вовлекать Клинта и остальных. Не должен был допустить убийств старателей. Этого ничего не было бы, не появись я здесь.
— К убийству ты не имеешь никакого отношения.
— Разве? Ненависть порождает ненависть, Шей. Насилие порождает насилие. Мне следовало просто радоваться, что я наконец-то свободен.
— Тогда я бы не встретилась с тобой.
— Да. Ты поселилась бы на ранчо как дочь Рэндалла, принимала бы ухаживания поклонников, вышла замуж, — Он смешался:
— Завела семью.
— Не думаю, — мягко произнесла она. — Мне кажется, я всю жизнь ждала тебя. Другой мне не подошел бы.
Он криво усмехнулся:
— Тебе, должно быть, нравятся безнадежные случаи.
— Вовсе ты не безнадежный случай, — возмутилась она.
— Шей, я всю жизнь один. Я не знаю, что значит жить вдвоем… даже если бы появилась такая возможность.
— И у тебя… никогда никого не было?
Он ответил не сразу.
— Только однажды. Мы… собирались пожениться. Она вернула кольцо… не сама, а просила кого-то передать… когда против меня выдвинули обвинение.
Шей почувствовала, как ее захлестывает возмущение и ревность.
— Она тебе не поверила?
— Она даже ничего не спрашивала, — ответил Рейф, пожав плечами.
— Тогда хорошо, что ты от нее избавился, — сказала Шей, догадавшись по сухости его тона, какая за всем этим скрывается рана. Неудивительно, что он никому не доверял.
Рейф холодно улыбнулся:
— В конце концов я пришел к такому же заключению, но…
Ему незачем было договаривать фразу. Рана действительно болела. И Шей возненавидела ту незнакомую женщину, из-за которой он стал таким подозрительным.
— И ты полагаешь, я могу поступить, как она?
— Не знаю, — искренне ответил он. — Я давно уже ни на что не надеюсь.
— Поэтому ты сейчас решил сдаться?
Он бросил на нее сердитый взгляд.
— Брось, Рейф! — потребовала она. — Не сдавайся. Они не могут посадить тебя в тюрьму, особенно теперь, когда отец…
— Они могут сделать все, что захотят, и я не собираюсь торговать своей жизнью в обмен на жизнь твоего отца.
— А мне казалось, что именно этого ты и добивался, — парировала Шей, внезапно разозлившись и потеряв осторожность.
Гнев засверкал в его глазах.
— Господи, до чего же мы с тобой дошли? — Она поднесла руку к его лицу. — Ты очень много мне дал, Рейф Тайлер, как и… мой отец за эти несколько дней. Теперь ему предстоит… кое-что сделать, и мне нужна твоя помощь. Мне нужен ты.
Он отвернулся от нее. Он никогда не мог помочь тому, кто нуждался в нем. Никогда. Он вспомнил того шестилетнего мальчугана, которого держали команчи, когда насиловали и убивали его мать. Он тогда чувствовал себя таким беспомощным, словно мог что-то сделать… но не сделал…
А потом была армия, и это случилось вновь. Его перевели на другую должность, и отделение, которое он обучал, попало под командование высокомерного честолюбца и на его глазах таяло под пулями. Тогда ему удалось спасти Клинта и Бена, но очень многие погибли.
Если бы только он начал действовать раньше…
А теперь в нем нуждалась Шей Рэндалл, и он серьезно опасался, что снова потерпит неудачу.
— Рейф…
Он повернулся. Она стояла, в зеленом платье, такая стройная и сильная. Сильнее его и Рэндалла, тут же подумал он. Она была готова рискнуть. Всегда была готова, с первой минуты, как попала сюда, с той минуты, как уехала из Бостона на поиски неизвестного отца.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Едем с нами, и не мешай отцу поступить так, как ему велит долг.
— Но я опять могу попасть в тюрьму.
— Я буду тебя ждать.
— У меня нет будущего.
Она шагнула вперед и прислонилась к нему.
— У тебя есть друзья. Очень хорошие друзья. У тебя есть я. — Шей отчаянно искала, что ему предложить, за какую соломинку ему ухватиться. — Мы найдем клочок земли где-нибудь далеко и… ты так хорошо обращаешься с лошадьми, мы могли бы их разводить. Ты, Клинт и Бен.
Эта мысль показалась Рейфу более чем привлекательной. Он действительно умел обращаться с лошадьми, всегда умел. С помощью Эдвардсов можно отловить какой-нибудь дикий табун, объездить лошадей и продать их. Возможно, найти где-нибудь небольшую долину. Видение было таким приятным, что даже испугало его. Уже очень давно он не позволял себе мечтать, надеяться…
Рейф протянул к Шей руки и крепко обнял.
— Я не знаю, как долго…
Она заглянула ему в глаза:
— Я люблю тебя. Я никогда раньше не любила и знаю, что никого не полюблю так, как тебя. Стоит подождать.
Он наклонился и поцеловал ее. Медленно, с тоской, разрывающей сердце. Прощание. И в то же время обещание. Первое обещание за все это время, и Шей почувствовала тихий, сладостный, пополам с горечью, покой. В его жизни было столько напрасных обещаний, столько сломанных надежд. Что если она ведет его к еще одному разочарованию? И все же ей не верилось, что судьба опять отвернется от него. Этого не произойдет, пусть даже ей самой придется отправиться к губернатору.
Она хотела что-то сказать, но не смогла. Горло сжалось от страха, сердце переполняла любовь. Что, если он действительно снова окажется в тюрьме? Сможет ли он опять все выдержать? Она говорила искренне. Она будет ждать его. Но если он опять попадет в клетку, останется ли он прежним, тем человеком, который, как она знала, едва пережил прошедшие десять лет?
Шей почти решилась отказаться от своих слов, просить его убежать вместе с ней, рискнуть превратиться в добычу для преследователей, но у нее не было возможности. Упрямо выпятив подбородок, Рейф взял Шей за руку и повел обратно к хижине твердым решительным шагом.
* * *
Джек Рэндалл завернул тело Макклэри в одеяло, подтащил к мерину, которого нашел неподалеку в лесу: он знал, что Макклэри наверняка приехал верхом, и после ухода Шей отправился на поиски лошади.
Не обращая внимания на боль в плече, Рэндалл вынул руку из перевязи и неловко закончил седлать своего коня, когда из леса вышли Тайлер и Шей. Погрузить тело Макклэри на лошадь он не сумел.
Дочь вцепилась в локоть своего спутника, как утопающий хватается за соломинку. У Тайлера было напряженное и усталое лицо.
— Я еду с тобой, — сказал Тайлер, поворачиваясь к Шей. — Думаю, пора тебе забрать саквояж. — И добавил, колеблясь:
— И Абнера тоже возьми.
Джек проследил за его взглядом, проводившим дочь до хижины. Тайлер, как видно, любил Шей так же сильно, как она его. Рэндалл подавил тяжелый вздох, испугавшись за обоих. Собственная судьба его больше не беспокоила.
Он с трудом перевел дыхание, затем спросил:
— Кто это — Абнер?
Рейф посмотрел на Джека остывшим взглядом.
— Мышонок. Тюремный друг.
Джек отвел глаза, не в силах выдержать прямого, вызывающего взгляда. Он вспомнил маленькое существо, которое видел несколько часов назад, когда Тайлер спал. Мышонок. Дочь так естественно отреагировала на просьбу Тайле-разабрать саквояжи… Абнера. Почувствовав себя посторонним, Джек подумал, что, наверное, теперь уже никогда не сможет как следует узнать свою дочь.
Чтобы скрыть внезапную неловкость, он перевел взгляд на забинтованную руку Рейфа.
— Ты не поможешь мне… погрузить Макклэри на лошадь?
Тайлер кивнул, и вместе им удалось поднять тело и привязать к седлу.
Джек отошел.
— Могу ли я… еще чем-нибудь помочь?
— Нет, — коротко бросил Рейф и скрылся в конюшне.
Через несколько минут он вывел свою лошадь и остался ждать Шей. Джек взял поводья лошади Макклэри и взобрался в седло. Он знал, что Шей поедет с Рейфом Тайлером. Дочь вышла из хижины, держа саквояж, на ладони у нее свернулся клубком маленький серенький мышонок, которого она опустила в карман платья. Шей взглянула на тело, привязанное к лошади, затем на Джека Рэндалла и неуверенно улыбнулась ему, — он почувствовал проблеск надежды.
Тайлер взметнулся в седло и помог Шей устроиться позади себя. Не оглядываясь, Тайлер пустил коня легким галопом, направившись к расщелине в стене каньона.
* * *
Они находились в пути около часа, когда заметили первых всадников из отряда добровольцев. Джек узнал сына Расса, Майкла Дьюэйна, затем на Рэндалла и снова на Рейфа, явно придя в замешательство.
Джек поднял руки:
— Мы сдаемся, Майкл. Где Расс?
— Этот выстрел был сигналом для него, — ответил Майкл. — Что происходит, Джек? Помощник шерифа из Кейси-Спрингс зол, как черт, говорит, ты помог бежать Тайлеру из тюрьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48