Однако так и не завоевал уважения, которого жаждал всей душой.
Старатель у подножия горы еще раз проверил поддон и с отвращением вышвырнул его содержимое. Затем он поднял с земли шерстяную рубаху и надел на себя, небрежно заправив в брюки. Поднял кобуру, которую бросил рядом с рубахой, пристегнул и направился к хижине, расположенной в лесу.
Макклэри, растянувшийся на земле, тщательно прицелился, держа на мушке движущуюся мишень. Палец стрелка медленно нажал на курок.
Несколько минут спустя Макклэри украдкой подполз к старателю, вынул из его кармана кисет и взвесил на ладони. Всего лишь несколько унций, но все-таки лучше, чем ничего.
Он хотел было обыскать лачугу, но потом передумал. Большинство старателей носило свои кисеты с собой, опасаясь хранить то небольшое количество золота, которое им удавалось намыть, в пустых жилищах.
Не было смысла задерживаться здесь дольше, чем нужно.
Макклэри бросил последний взгляд на старателя. Кролика подстрелить и то труднее. Лицо убийцы расплылось в циничной улыбке. Еще один старатель, получивший пулю в спину. Это должно расшевелить народ.
* * *
Перед Рэндаллом стояла дилемма — рассказать Рассу Дьюэйну об исчезновении дочери или отправиться на ее поиски самому.
Возвращение из Кейси-Спрингс было долгим, вина и раскаяние повисли на всаднике тяжким грузом. Перед его мысленным взором стояла Сара, бросая ему обвинения. Он был повинен в том, чего она опасалась, видимо, больше всего: что он каким-то образом погубит дочь.
Клерк почтовой станции в Кейси-Спрингс рассказал, что у женщины, которая обращалась к нему, были светло-голубые глаза, светло-каштановые волосы и прелестная улыбка. Когда-то такая же улыбка была и у Сары — прелестная, быстрая, легкая и простодушная.
Джек Рэндалл был готов все отдать, лишь бы увидеть дочь. Даже, неожиданно осознал он, собственную жизнь.
А вдруг ее убьют, если он прибегнет к помощи закона?
Если бы только удалось поговорить с Тайлером. Выяснить, что тот хочет. Но он понятия не имел, где Тайлер скрывается.
Джек чувствовал себя абсолютно бессильным. Наверное, то же самое, подумал он, испытывал когда-то Тайлер. Каким Тайлер стал сегодня? Что сделали десять лет, проведенные в заключении, с человеком некогда честным и порядочным? Последние несколько лет Рэндалл старался не думать об этом, отметая прочь свою вину, занимаясь благотворительностью, надеясь тем самым загладить единственное настоящее злодеяние, которое он когда-то совершил.
Наконец Рэндалл принял решение. Ближайшие три дня он посвятит поискам в горах Тайлера и своей дочери. Если не найдет никаких следов, то попросит шерифа сформировать отряд добровольцев.
А если он все-таки найдет Тайлера? Он предложит взамен свою жизнь, свою репутацию, свою свободу, если нужно.
А если его дочь уже мертва? Рэндалл понял, что убьет Тайлера, и надеялся, что люди Тайлера в свою очередь убьют его.
* * *
Шей сидела на поляне, когда Бен вернулся с рыбалки. Она опять вынесла медвежонка к мамаше на осмотр. И опять медведица заставляла его ходить, но неуклюжие попытки привели к тому, что он растянулся, раскинув лапы в стороны, и медведица была вынуждена отступить.
Рейф спал крепким сном, поэтому Шей устроила медвежонка у себя на коленях и ждала Бена, а когда тот вернулся, приложила палец клубам. Он выделил одну рыбку медвежонку, уступив настойчивой просьбе Шей и просительному поскуливанию зверька, затем тут же на поляне развел огонь, чтобы приготовить из остального ужин.
При взгляде на небо захватывало дух: на темно-синем фоне мерцало множество бриллиантиков. Все здесь было невероятно красивым и непохожим на грязные улицы Бостона с их шумом и огнями, туманом, который часто клубился по ночам. Шей казалось, что она может дотянуться и схватить звезду, крепко прижать к себе. Ей хотелось отнести звезду в хижину и показать Рейфу, чтобы тот понял: на свете есть еще что-то, кроме мести.
А затем она погрустнела, и надежда перешла в тупую боль, прокатившуюся по всему телу, когда девушка поняла: ей никогда не разделить его чувств и не узнать, что ощущаешь, потеряв так много.
Она бросила взгляд на Бена. Тот следил за медвежонком гораздо внимательней, чем присматривал за котелком с рыбой. Медвежонок покусывал ее здоровую руку, а перевязанная правая рука лежала у него на голове.
А еще Бен не забывал настороженно поглядывать в ту сторону, на край леса, где еще совсем недавно расхаживала медведица; сейчас она исчезла, — видимо, отправилась на поиски собственного обеда.
— Почему вы не ушли, когда появилась возможность? — Он уже задавал этот вопрос раньше и получил неопределенный ответ, который его не удовлетворил.
Шей устала кривить душой.
— Он заработал рану, выполняя мою просьбу.
— Вы имеете в виду, пошел спасать медвежонка?
Она кивнула.
— Он все равно бы так поступил, — сухо заметил Бен. — Во время войны… — и замолк.
— Так что же случилось во время войны? — спросила Шей спустя несколько мгновений. Ей надоели вечные недомолвки, начатые и неоконченные фразы.
— Как-то раз нам пришлось прикончить нескольких лошадей. Они возили пушку. Южане вот-вот должны были нас настигнуть. Времени, чтобы отвязать лошадей, не оставалось, а мы не могли позволить мятежникам забрать их. Рейф отдал приказ пристрелить лошадей, и мне никогда не забыть выражения его лица при этом. — Бен отвернулся. — Вы, наверное, уже заметили, что он почти не охотится. Ненавидит охоту.
— Тем не менее он преследует моего отца.
Бен бросил на нее пронзительный взгляд:
— Думаю, он считает, что так надо.
— Почему?
— По той же причине, полагаю, по которой вы здесь. Он считает, что обязан это сделать.
— А ты? — Шей стало интересно, услышит ли она от него тот же ответ, что получила от его брата. — Почему ты здесь?
— А почему бы мне и не быть здесь? — Он поднялся, словно разговор ему наскучил. — Если хотите знать больше, мисс Рэндалл, спросите у Рейфа. — Он проверил, готова ли рыба, и присвистнул от удовольствия. — Сходите-ка лучше взгляните, не проснулся ли он.
Шей неохотно поднялась. Спросите у Рейфа. Они только и знают, что твердят это. А Рейф вообще ничего не говорит.
Рассерженная, она ушла в хижину, задержавшись на секунду на пороге. Однако через окно проникал неяркий свет луны, и Шей разглядела, что Рейф опять наполовину съехал с кровати. Девушка прислонилась к стене и внимательно рассматривала больного, пока ее глаза привыкали к полутьме. Было видно, что ему очень неудобно на узкой койке, очень беспокойно в этой тесной хижине. Волосы его спутались, а лицо покрыла густая щетина. Шей не хотела будить его, но ему нужно было поесть.
И все же она не могла заставить себя потревожить его сон. Девушка очень тихо прошла в угол, в котором устроила постель для медвежонка, и положила зверька спать; затем она присела на единственный стул и стала просто смотреть на Рейфа Тайлера. Даже во сне с его лица не сходило угрюмое выражение. Шей очень хотела протянуть руку и дотронуться до него. За сегодняшний день ей пришлось многое пережить: сначала отчаянно дерзкое нападение на своего мучителя, затем страх, что он серьезно ранен, короткое опьянение свободой, а потом волнение, когда он ушел спасать медвежонка, и наконец вернулся весь в крови. Ее старания выходить больного. Лечение медвежонка. Мы.
Неудача и успех. Горе и радость. А теперь…
Она невероятно устала и была сбита с толку. Как можно волноваться из-за человека, который так яростно ненавидит, который так беспощаден? Но она волновалась и отрицать это больше не смела.
Шей искала новый дом, место, которое могла бы назвать своим, и теперь ей показалось, что она нашла его. Здесь, в этой покосившейся лачуге, рядом с изгоем, бывшим заключенным, который ни о чем не думал, кроме мести. Нет, что-то здесь не так. Ведь подумал же он о медвежонке. Волновался о ее руке. Заботился о мышке.
Рейф открыл глаза, словно его разбудили ее мысли, и уставился на девушку.
— Твой друг приготовил рыбу. Тебе нужно поесть.
Рейф зашевелился, присел на кровати, прислонившись спиной к стене, и вздохнул. Затем осторожно встал на ноги, качнулся, и она невольно протянула руку, чтобы помочь ему. Когда ее пальцы обхватили его локоть, Рейф окаменел.
Она растаяла. Прикосновения к нему всегда оказывали на нее одно и то же воздействие. Шей стояла очень близко, его грудь, все еще обнаженная, была в нескольких дюймах. Дыхание было неровным, она не знала — из-за раны или по какой-то другой причине. Она тоже прерывисто дышала, воздух с трудом проходил через пересохшее горло.
Шей почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, и посмотрела ему в лицо. Его губы были совсем рядом.
— Я принесу тебе поесть. Ты… ты не должен был вставать.
— Хорошо, — согласился он и оказался еще ближе.
Тут она тоже затрепетала. Силы покидали ее, желание мягко обволакивало. Она почувствовала себя хрупкой, он мог бы легко сломать ее, разбив на тысячу кусков.
— Ах, Шей, — произнес он. — Почему ты не ушла?
Теперь это был не вопрос. Это была мольба, полная боли капитуляция.
Голова его склонилась чуть ниже, и она подумала, что он собирается поцеловать ее, но вместо этого он коснулся щекой ее щеки и задержался так на миг; в этом жесте было столько нежности и печали, что ее сердце чуть не разорвалось.
— Я не поблагодарил тебя за… за заботу о моей руке, — прошептал он. — Не знаю почему… — Голос, хрипловатый от переполнявших его чувств, осекся.
Шей прижала голову к его груди, чувствуя, слыша, живя его сильным сердцебиением. Она оставалась так долго, наслаждаясь каждой секундой близости, запахом и прикосновением к нему. Нежностью, которая исходила от него в эту минуту.
Затем он отпрянул, и Шей отступила назад. Он сделал несколько неуверенных шагов, но потом как будто окреп. Двигался он к двери.
— Ненавижу торчать в этой конуре, — внезапно сказал он напряженным, сдавленным голосом, и она поняла, что ему снова вспомнилась тюрьма, что редкая минута нежности поглощена тьмой, которая всегда окружает его.
Рейф качнулся вперед и прислонился к дверному косяку, глядя на небо. Потом закрыл глаза. Помни, твердил он себе. Помни…
Но он уже не знал точно, что должен помнить. Услышав позади себя шаги, он открыл глаза. По небу кружили прозрачные облака. Ветер остужал его разгоряченное тело, и Рейф вдохнул смешанный запах рыбы, горящего костра и сосны. Он испытал натиск чувств, переполнивших его душу, и все из-за обычных вещей, которые не должны были так на него влиять.
— Рейф! — Это был голос Бена. Обеспокоенный.
— Я в порядке, — ответил он. — Просто…
Просто что? Хотел бы он знать.
— Просто ты чертовски слаб, и тебе нужно подкрепиться, — закончил за него Бен. — Ты ведь ничего не ел со вчерашнего дня, я прав?
Вопрос на секунду озадачил Рейфа. А затем он почувствовал, как между ним и дверью протиснулась Шей. Господи, что происходит с его головой? Он совершенно не способен думать. Когда она рядом.
Рейф кивнул:
— Да.
Бен робко взглянул на Шей:
— Здесь ничего не найдется, что мы могли бы использовать вместо посуды?
— Кажется, есть одна оловянная тарелка.
— Сгодится. — Бен смотрел то на нее, то на Рейфа. Этот понимающий взгляд вернул Рейфа к действительности. Он захотел почувствовать враждебность. Он захотел почувствовать злость. Он захотел почувствовать безразличие.
Он захотел обнять ее. Он захотел поцеловать эти щеки, которые иногда вспыхивали ярким румянцем, коснуться лица, выражавшего временами такую сосредоточенность. Он захотел увидеть ее улыбку.
А разве он видел когда-нибудь, как она улыбается?
Однажды. У водопада, когда она наблюдала за медведями. А с тех пор — ни разу. И до того случая ни разу.
Что же он натворил?
Запер ее в лачуге, которую сам не переносил. Заставил испытать голод и ужас, но она все же не убежала, а осталась помочь ему. Он в самом деле превратился в животное, и нечего обвинять в этом других.
Рейф встретился с ней взглядом и понял, что она прочитала его мысли.
— Я принесу тарелку, — сказала Шей. — И ложку, — добавила она с насмешкой.
В тот первый день он забрал всю кухонную утварь, кроме ложки.
Рейф медленно дошел до костра.
— Мне не нравится… держать ее под замком, — сказал он Бену.
— Ты уверен, что в этом дело? — спросил Бен. — А может, тебе это даже слишком нравится?
Рейф поморщился.
— Она же видела нас с Клинтом.
— Знаю, — сказал Рейф. — Но, думаю, она не расскажет…
— А с какой стати ей молчать? Особенно когда она встретит на ранчо Клинта?
Рейф не мог объяснить того, что подсказывало ему чутье. Но разве у него было право рисковать двумя жизнями, пусть даже интуиция его не подведет? Ведь в прошлом он знал только горькие ошибки.
— Ты хочешь отступить? — тихо спросил Бен. — Просто взять и уехать?
— Я не могу этого сделать, — ответил Рейф срывающимся голосом, ненавидя себя за слабость. — И не хочу, — добавил он на этот раз более твердо.
Посмотрел на свою руку, напоминание на всю жизнь о том, сколько Джек Рэндалл должен ему.
В эту минуту появилась Шей, немного бледная при лунном свете. Интересно, слышала ли она что-нибудь, подумал Рейф.
Бен вынул рыбу из котелка, пристроенного над огнем, и, бросив взгляд на забинтованную руку Шей, израненную руку Рейфа, сам отделил мякоть от костей и передал тарелку Шей, которая поставила ее между собой и Рейфом.
— А как же ты? — спросила она Бена.
— Я уже ел, — солгал он. — Разогрел немного бобов. Пойду взглянуть на лошадей.
Он пошел к сараю, а около костра нависла неловкая тишина. Как Рейф ни старался, из головы не шли последние несколько минут, проведенные в хижине с Шей Рэндалл. Эхо пережитого все еще отдавалось в их сердцах, чувства накатывали волнами. Рейф ощущал себя марионеткой, которую дергают за веревочки. Ощущение было знакомым, а ведь он когда-то поклялся, что оно никогда не повторится.
Тем не менее за веревочки опять дергали, и опять это был некто по фамилии Рэндалл.
Рейф весь сжался, боль была нестерпимой. Однако он решил не показывать этого. Заставил себя взять кусочек рыбы и съесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48