— Что за дьявол вселился в тебя? — сердито спросил Боуи, зарывшись лицом в ее разметавшиеся волосы. — Неужели не могла придумать ничего лучше, чем ринуться в самую гущу стада? — Он нашел ее губы и запечатлел на них яростный, обжигающий поцелуй. — Господи, Рози! Когда я увидел, что ты увязалась за мной, то решил, что мы оба погибнем! — Боуи ткнул большим пальцем в сторону проносившихся сзади лонгхорнов. — Я хотел бы для тебя лучшей участи, маленькая дуреха!Рози смотрела в слезящиеся от пыли глаза Боуи, легко касалась пальцами его волос, гладила широкие плечи. Сжав ладонями лицо Боуи, она горячо благодарила Бога за то, что они остались целы и невредимы. Нерешительная улыбка тронула ее губы.— Мы с тобой еще та парочка, точно? Ума ни на цент.Они уставились друг на друга и разразились безудержным хохотом. Пока не закололо в боку и слезы не выступили на глазах, они катались по истерзанной земле, уже не обращая внимания на то, что неподалеку мчатся животные.— Вот они где! — кричала Лодиша, показавшись из облака пыли. — А мы тут с ума сходим от страха, что эти зверюги вас затоптали! — Она свирепо сверлила их глазами. — Чтоб ноги вашей не было возле этих телков! Не над чем вам смеяться!Когда Рози перешла через ручей, выбравшись наконец из завесы пыли, и жадно втянула воздух, она поняла, что Лодиша была права.Лонгхорны повернули на восток, в обход других ферм, между владениями Рози и Пэшн-Кроссингом, но их путь пролег через ее три боковых акра. Они преодолели изгородь так же легко, как молоко проникает в горло младенца. В течение двадцати минут Рози наблюдала, как стадо проносится по ее полям. Превратив драгоценные акры Рози в грязное месиво, усеянное соломой и редкими островками жесткой стерни, последние животные скрылись в прерии.Шериф Гейн прошлепал через ручей и остановился рядом с Рози. Ручейки пота стекали по его покрытому слоем пыли лицу, оставляя грязные бороздки.— Клив Рассел считает, что ты потеряла около двух с половиной, может, трех акров. Так что у тебя осталось еще четыре, то есть на четыре больше, чем я ожидал.Рози молча смотрела на свои три акра черной земли. Она не могла говорить.Боуи устало опустился на баррикаду и положил «винчестер» на плечо. Сузив глаза, он качнул полями шляпы в сторону трех вытоптанных акров:— Что вы намерены предпринять в связи с этим?— Мы с отрядом добровольцев двинем сейчас к гуртовщикам. Думаю, им понадобится не меньше часа, чтобы собрать и успокоить стадо. Тогда я арестую их, продержу пару недель в кутузке, и затем мы предъявим им такой штраф, что вытрясем из этих парней все дерьмо. Им теперь два года не видать прибыли как своих ушей. Когда слухи распространятся — а уж мы позаботимся об этом, — ни одному гуртовщику в Техасе больше не придет в голову перегонять скот через Пэшн-Кроссинг!Глаза Боуи блеснули на темном от пыли лице. Он встал, широко расставил ноги и скрестил руки на груди.— Все это, конечно, впечатляет, но каким образом арест этих подонков поможет миссис Стоун? По-моему, у многих фермеров есть все основания испытывать к ней некоторую признательность, тем более что их поля не пострадали в отличие от ее полей.Шериф хмыкнул, колыхнув животом.— Не удивлюсь, если город единодушно проголосует за то, чтобы передать часть штрафа миссис Стоун в качестве компенсации за причиненное беспокойство.— Похоже, это самое меньшее, что они могут сделать, — согласился Боуи.Рози перевела унылый взгляд на группки людей, которые, размахивая руками, оживленно обменивались впечатлениями. Даже торжества в честь Четвертого июля не вызвали столько волнений и ликования. Джон Хоукинз шествовал с важным видом, гордый и прямой, как древко знамени. Лодиша, молотя ложкой по кастрюле, возглавляла импровизированный парад, направлявшийся к дому.— Никто не ранен?— Там, в доме, есть народ с царапинами и синяками и один со сломанной рукой. Миз Левенсон прострелила себе ногу, и какой-то дурень отстрелил ухо у Клема Зука. Но ничего серьезного. — Шериф Гейн посторонился, когда Боуи помог Минни Паулсон взобраться на баррикаду и занять место рядом с мужем.— Воистину — это великий день. Слава тебе, Боже! — возгласил отец Паулсон. Глядя на туши лонгхорнов, валявшиеся по склону холма вплоть до трех боковых акров Рози, он воздел к небу руки. — Благодарим тебя за то, что даровал нам заслуженную победу над корыстью и беззаконием. Благодарю тебя, Господи, что никто серьезно не пострадал. И благодарю тебя, Боже, за ниспосланную нам провизию для прекрасного барбеюо.Шериф кивнул:— Аминь! Да будет так!Скотчи Моррис радостно завопил, указывая на Боуи и Рози:— Вот они!Все головы повернулись, и волна людей хлынула к ним, приветствуя и выкрикивая их имена. Десятки рук подхватили их, опустили на крепкие плечи и с триумфом понесли к дому, где под надзором Лодиши уже свежевали первую тушу и сооружали вертел, чтобы зажарить ее целиком.Из фургонов доставали блюда с провизией, початки вареной кукурузы, картошку и фасоль. Дамы, которые совсем недавно с яростными воплями в неистовстве носились по холму, стреляя из револьверов, теперь умылись в бочке с дождевой водой и занялись приготовлением пиршества, достойного такого события.Сыновья Сорренсона отбыли в город за детьми и сестрами Бакнер. Эйси Джеймс заявил, что охотно заплатит скрипачу, если таковой найдется. Около дюжины мужчин отправились с шерифом, чтобы схватить гуртовщиков. Другая дюжина, выбив пробку из бочонка с сидром, расположилась в тени тополей. Все заново переживали недавние события. Совместными усилиями они закладывали основу легенды об этом историческом дне и человеке по имени Боуи Стоун, который не моргнув глазом двинулся навстречу мчащемуся стаду с таким видом, будто прогуливается летним вечерком под ручку со своей достойной супругой. А та между тем палила из револьверов направо и налево.Рози и Боуи оставили попытки помочь с приготовлениями к торжеству. Только они делали пару шагов, как кто-то кидался пожимать им руки и благодарить за этот великий день, названный теперь Днем лонгхорнов. Обнявшись, они стояли на переднем крыльце. Им даже пришлось примириться с тем, что они герои, поскольку никто и слышать не хотел их возражений. Жители Пэшн-Кроссинга по достоинству оценили мужество и смекалку Рози и Боуи. К тому же округ уже давно не мог похвастаться собственными героями.Позже, когда блюда с барбекю были поданы и начались тосты, Рози произнесла хвалебную речь в честь миссис Хоудж, которой удалось поднять на ноги весь город. Боуи воздал должное шерифу Гейну и мэру Биллу за организацию строительства баррикады. Но все понимали, кто подлинные герои дня. Если бы Рози и Боуи не приняли на себя удар, новая тропа перегона пролегла бы через Пэшн-Кроссинг, лишив урожая многих фермеров, а также владельцев магазинов и прочих заведений, зависевших от их благосостояния.Когда закончились ожесточенные дебаты о том, как перевезти туши лонгхорнов и распределить их между жителями города, молодежь под звуки скрипки пустилась в пляс под высоким куполом звездного неба, а те, кто постарше, прибрав остатки еды и вымыв посуду, устроились поболтать.— Миссис Стоун, не уделите ли мне минуту?Смеясь, Рози выскочила из круга танцующих, чтобы перевести дух. Она не пропустила ни одного танца. Ее улыбка померкла, когда она увидела Эвелин Бакнер.— Я… я должна извиниться перед вами, миссис Стоун. — Эвелин не поднимала глаз и нервно сжимала руки. Ее пунцовые щеки были того же оттенка, что и трико Рози, хотя то, наполненное гравием, теперь украшало баррикаду. — В ту ночь на танцах… я от ревности наговорила много такого, что не делает мне чести. Мне жаль, если я задела ваши чувства. Надеюсь, вы все поняли правильно и не обратили внимания. Я просто злилась, что вы красивее меня. Надеюсь, вы простите меня.— Я вовсе не красивее вас, — мягко заверила ее Рози. Если бы не злой язык Эвелин, она, возможно, не оказалась бы с Боуи той ночью в амбаре. Рози не таила обиду на девушку. — Уверена, вы скоро выйдете замуж.Эвелин просияла:— Вы думаете?Они одновременно обернулись, услышав, что возле полоски тополей вспыхнула ссора. Звуки скрипки оборвались, и все собравшиеся устремили взгляды к костру, разведенному под деревьями.— Кто назвал меня трусом? — Крик явно принадлежал помощнику шерифа Карлу Сэндсу.Подвыпивший и возбужденный бурными событиями дня, Клем Зук, с повязкой на отстреленном ухе, заорал в ответ:— Последний раз я видел твою трусливую задницу, когда ты несся как ошпаренный к дому, подальше от опасности! Здесь есть женщины, которые не побоялись подняться на гребень и уложить нескольких телок. А где же обретался наш сопливый помощничек? Расслаблялся в тенечке, пока настоящие мужчины вместе с женами и вдовами делали всю работу!Сэндс набросился на него с кулаками.Боуи и мэр Билл появились как раз вовремя и растащили мужчин, пока дело не дошло до серьезных увечий. Когда Сэндс увидел, кто прекратил драку, он рванулся из удерживавших его рук и плюнул в Боуи, чтобы излить накопившуюся злобу.— Если вам нужен трус, вот он! Стоун сбежал во время сражения с индейцами и пристрелил безоружного! Надо было повесить его, и дело с концом!Отец Паулсон выступил вперед.— Сын мой, ты ведь читал статью в старом номере «Роки-Маунтин ньюс», которую Клив Рассел распространил по городу на прошлой неделе. Теперь мы знаем всю правду о Стоун-Тоусе. Стоун не совершил ничего такого, чего не сделал бы на его месте любой честный человек. Ты что же, поднял бы руку на женщин и детей, пусть даже индейских?— Может, те статьи про ущелье Стоун-Тоус и не врут, хотя лично я здорово в этом сомневаюсь. Но никто не станет отрицать, что Стоун подло застрелил безоружного человека! Или вы утверждаете, что судья Риверс приговорил невиновного к повешению за убийство?— Не думаю, что в суде прозвучала вся правда. — Отец Паулсон перевел взгляд на Боуи, стоявшего по другую сторону костра, и несколько секунд задумчиво взирал на него. — Боюсь, судья Риверс поверил лживым показаниям свидетелей. Произошла ошибка. Этот город видел капитана Стоуна в истинном свете и может поручиться, что он настоящий герой.Сэндс разорвал кольцо сжимавших его рук. Его плечи дрожали от ярости и напряжения, в глазах сверкала ненависть.— Думаешь, тебе удалось одурачить весь город, герой? Ну тогда ты плохо меня знаешь. Мы с тобой еще сведем счеты.— Выбор времени за тобой, Сэндс. — Глаза Боуи мрачно сверкнули.— Чем сейчас не время?Шериф Гейн, только что водворивший в тюрьму гуртовщиков, протолкался вперед.— Угомонись, Карл. Пора ехать домой и хорошенько отоспаться. На этот раз ты занял безнадежную позицию. — Вскинув голову, он оглядел настороженные лица. — Здесь не найдется никого, кто не хотел тогда рвануть к дому. Если бы Рози Стоун и ее индеец не поддержали Стоуна, вы все как один прямиком последовали бы за Карлом.— Клем про то и говорит, — презрительно ухмыльнулся Лем. — Женщина не побоялась выйти из-за мешков, а Сэндс унес ноги.Чтобы помешать Карлу Сэндсу вцепиться Лему в горло, шериф сбил своего помощника с ног сокрушительным ударом в челюсть. Прежде чем тот повалился на землю, он подхватил его, перебросил через плечо и понес к фургонам.— Сдается мне, друзья, что вечеринка окончена. Это был длинный день. Самое время запрягать фургоны и отправляться по домам.
После того как последний фургон выехал со двора, Рози, Боуи, Лодиша и Джон Хоукинз переглянулись и, словно сговорившись, двинулись в сторону баррикады посмотреть на вытоптанные акры.В серебристо-белом сиянии луны произведенное опустошение являло собой еще более печальную картину. Густые тени подчеркивали вмятины и рытвины между комьями земли, оставленными бесчисленными копытами. Истерзанную землю прерии устилала соломенная труха. Со временем прерия снова покроется травой, но пшенице Рози никогда уже не подняться.Уткнувшись в грудь Боуи, она разразилась горькими слезами.— На будущий год.
Хотя пшеница, уцелевшая на полях Рози, не могла принести прибыль, полученной от продажи выручки хватило бы на то, чтобы кое-как покрыть зимние расходы. Но душа ушла из уборки урожая, сулившей ранее радостное волнение. Осталось лишь холодное удовлетворение от свершившейся мести.Даже когда Клем Зук одолжил им единственную в округе жатку Маккормика, Рози не слишком обрадовалась. То, что должно было стать счастливейшим моментом за все последние годы, обернулось продолжением изнурительного труда, ничем не отличавшегося от того, что было прежде. Перевязывая снопы, она часто поглядывала на надгробие Фрэнка Блевинза, тускло блестевшее в лучах жаркого солнца. Ненависть и беспомощность бурлили в ее душе.В те минуты, когда Рози не думала о Блевинзе и не терзалась из-за потери урожая, она беспокоилась за Боуи.В памятный День лонгхорнов Рози почувствовала себя ближе к Боуи, чем когда-либо. Вместе они предстали перед лицом смерти и ощутили ее яростное дыхание. Вместе одержали победу вопреки ужасным обстоятельствам.Но совсем разные мотивы заставили их ринуться за баррикаду — навстречу кошмару обезумевшего стада.Рози вступила в смертельную схватку потому, что пошла бы за Боуи даже в ад кромешный. Она любила его так беззаветно, что предпочла бы умереть с ним рядом, чем жить без него.Боуи встал на пути стада, надеясь избавиться от бессмысленной жизни, лишенной будущего. Бросая вызов смерти, он думал, что она примет его. Когда Боуи появился из завесы пыли, Рози прочитала разочарование на его лице. Судьба обманула Боуи.— Я люблю тебя, — прошептала Рози, устремив взор вдаль, через поля.Он стоял, высокий и стройный, сильный и могучий, как земля под его башмаками. Он был великолепен — дарованное ей чудо, ее муж.Благодаря Боуи Рози пробудилась от пьяного забвения. Благодаря ему она больше не шарахалась от зеркал, не пренебрегала своей женственностью, не страшилась комнаты с призрачными воспоминаниями. Благодаря Боуи Рози уже не была объектом презрения и насмешек. Постепенно она завоевала уважение горожан и начала уважать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44