Давай я поцелую, чтобы скорее зажило.– С удовольствием. Вообще-то она расцарапала меня всего. Так что учти это, когда будешь целовать.Смеясь, Энн с готовностью занялась исцелением ран, но вдруг остановилась.– Что? – воскликнул разочарованный муж.– Я вдруг подумала, что кошка может послужить для маркиза своеобразным предупреждением.– О чем ты говоришь?– Подумай, ведь Лидди очень похожа на Уилла.– На герцога? Старая драная кошка похожа на герцога Бериника? В чем же их сходство?– Она вовсе не драная. Лидди милая. Просто с ней плохо обращались, и она выросла немного упрямой и нелюдимой.Гейзенби рассмеялся:– Что ж, в этом она, безусловно, похожа на нашего герцога. Только вряд ли ему понравится такое сравнение.– А я уверена, он не стал бы возражать. Ведь тогда, на пожаре, именно он спас из огня Лидди и ее котят... и меня. И он по-настоящему привязался к ней. Каждый раз, приходя к моему отцу, приносит Лидди подарок.– Бериник приносит кошке подарки?– Ну, я имею в виду всякие мелочи. Кусочек жареного фазана или игрушку, сделанную из фазаньих перьев. А один раз подарил маленький мячик и научил Лидди приносить его по команде, как делают собаки.– Бериник? Неужели ты говоришь о герцоге, с которым я знаком?– О нем самом. Только Бериник, которого я знаю и люблю, совсем другой.– Ты его любишь?– Я с детства обожала его и собиралась выйти за него замуж, когда вырасту.Гейзенби даже подскочил и уставился на жену. Глаза ее смеялись, но все же...– Вот как? Значит, ты собиралась замуж за герцога Бериника? Тогда позвольте узнать, мадам, как я сюда попал?– Даже не знаю... – Энн улыбнулась. – Возможно, ты меня очаровал... И покорил своей красотой.– Красотой?– Да, мистер Гейзенби.– Очаровал?– Конечно, мистер Гейзенби.– Да ты смеешься надо мной!– Вовсе нет. – Энни нежно поцеловала мужа и прошептала: – Знаешь, Лидди вполне может подождать. Я хочу, чтобы ты вновь очаровал меня, Мартин Гейзенби. Обними меня и унеси на вершину блаженства. Прямо сейчас. Только ты один можешь это сделать.– Я... Ты ведь не представляешь на моем месте герцога, правда? – с надеждой спросил Мартин.– Нет, милый. Мне не надо ничего представлять. У меня есть ты, мой любимый... И знаете, мистер Гейзенби, я счастлива, что вы снизошли со своих аристократических высот и выбрали в жены меня – дочь простого сквайра. Я счастлива, потому что ты мой...Мартин обнял жену и, зарывшись лицом в ее пышные волосы, пробормотал:– Лидди придется долго ждать.Мэллори приоткрыл дверь, чтобы выпустить Лекерби. Кошка, отчаявшись вернуться в спальню, замолкла. В коридоре ее видно не было, и маркиз, вздохнув с облегчением, пожелал Лейкерби покойной ночи. Он закрыл дверь и наконец улегся в кровать. Ложе оказалось на редкость удобным.Немудрено, что эта мяукающая тварь решила здесь заночевать, подумал Мэл, натягивая перину. Кто бы мог подумать, что в жилище какого-то сквайра есть такая замечательная кровать.– Пора перестать думать о Тофере как о каком-то сквайре, – сказал себе маркиз, с наслаждением чувствуя, как прохладный лен касается усталого тела. – Этот джентльмен теперь тесть Мартина и соответственно член моей семьи, о чем я ему и сказал сегодня. Так что не стоит задирать нос.«Мартин всегда был славным парнем, – думал Мэллори, закрывая глаза. – Пожалуй, я люблю его даже больше, чем кровных братьев и сестер. И в том, что он женился на девушке низкого происхождения, я виноват больше, чем он. Я послал его в Лондон одного, и рядом не было друга, который мог бы предостеречь молодого человека от ошибки. Надо же было такому случиться: впервые приехать в Лондон – и вернуться домой с дочерью сквайра. А ведь он мог сделать прекрасную партию! Мартин принадлежит к древнему роду, владеет поместьем в Кентервилле и значительным состоянием – даже дочери эрла не зазорно было бы выйти за него. Так нет, он влюбился в мисс Энн Тофер. И все произошло так быстро, что никто даже не успел воззвать к его здравому смыслу.Хотя, раз уж все сложилось именно так, стоит вспомнить, что Энн действительно милая девушка и без ума от Мартина. И это хорошо... Просто замечательно. Так не все ли равно, чья она дочь... Хотелось бы знать, от кого без ума леди Ханна?»Глаза маркиза распахнулись, и он уставился в потолок, по которому бродили призрачные тени.– Почему эта мысль вдруг пришла мне в голову? – прошептал он.Так и не найдя ответа на этот вопрос, Мэл вновь закрыл глаза. Спать. Сегодня он смертельно устал: долгая дорога верхом, потом эта кошмарная погоня на пустоши... Если бы Мартин не ткнул его локтем в ребра, он заснул бы прямо в гостиной, с чашкой чая в руке. Он устал, устал... Почему же вместо благословенного сна в голову лезут всякие глупости? У Ханны чудесные глаза. В свете факелов они казались восхитительно бездонными.
Без двадцати двенадцать Ханна открыла карты.– Я выиграла, – заявила она. – И мое желание таково: расскажи, что ты скрываешь от мамы, Уилл. Что за секрет?– Нет.– Это нечестно! Ты сам сказал, что будем играть на желание. Я выиграла, и ты должен исполнить мое желание.– Желание желанию рознь! Ты же знаешь, что обычно загадывают в таких случаях – чтобы я принес тебе чай или купил какую-нибудь безделушку.– Значит, это что-то страшное, – прервала его Ханна, и в ее карих глазах заметались золотистые искры. – Ты сделал что-то ужасное, да? И теперь тебе грозит расплата, а ты не хочешь говорить об этом маме.– Ничего ужасного я не совершал. По крайней мере в последнее время, – спокойно ответил Бериник. – Можно сказать, являл собой образец благонравия.– Ну же, Уилл, я твоя сестра и люблю тебя. Почему ты не хочешь мне довериться? Думаешь, от меня будет меньше толку, чем от Мартина Гейзенби, с которым ты едва знаком?– А ты не расскажешь маме?– Конечно, нет! Только с твоего разрешения. И ты это хорошо знаешь.– Да.... Однако ей все известно обо мне.– Сплетни. Таково местное общество: жить не может без чая и сплетен. Но мама никогда не верила сплетням.– И слава Богу.– Уилл, ты ведь сам хочешь поделиться со мной.Бериник задумчиво кивнул. Темные локоны упали на лицо и почти скрыли шрамы, которые тянулись из-под прикрытой черной повязкой правой глазницы. Левый глаз – цвета полуденного неба – смотрел на Ханну с обескураживающей пристальностью. После продолжительного раздумья герцог произнес:– Пока я ничего не стану рассказывать. Сначала приму решение. А уж потом поделюсь им с тобой.– Уилл!– Ханна, поверь, к тебе это не имеет никакого отношения. По крайней мере в данный момент. Все зависит от моего решения. Сыграем еще, или ты отправишься спать?– Сыграем. И если я снова выиграю, пожелаю что-нибудь очень дорогое и совершенно бесполезное.Бериник собрал карты и начал тасовать.– Каково твое мнение о Мэллори? – спросил он равнодушным тоном.– Я тебе уже говорила.– Ты рассказала, как он выглядит. А меня интересует, что он за человек. Ты ведь была рядом, когда он встретился с Тофером. Как он держался: высокомерно, снисходительно или был добр со сквайром?– Он выглядел очень усталым и был благодарен за то, что в конце концов добрался до Тофер-Хауса. Я не заметила в нем ни заносчивости, ни высокомерия. Вообще он вел себя как джентльмен.– Джентльмены тоже бывают разные, – заявил Бериник, сдавая карты.
Уже перевалило далеко за полночь, когда Вероника Дэмпси вышла из парадных дверей дома священника прихода Святой Милбурги. В ночной сорочке и домашних туфлях было зябко, но муж уже некоторое время стоял на крыльце, вглядываясь в ночь, и она забеспокоилась. Взяв его за руку, жена спросила:– Ты что-то услышал, Ричард?– Мне показалось, я слышал крик. Он прозвучал где-то далеко, но у меня буквально кровь застыла в жилах.– А я ничего не слышала.– Увлеклась чтением.– И сейчас тоже ничего не слышу.– Может, мне просто померещилось.– А вдруг это был крик одного из привидений Харви Лэнгтона? – Вероника лукаво улыбнулась мужу.Дэмпси усмехнулся и обнял жену. Они жили вместе уже девять лет, и за это время в пышных волосах Вероники прибавилось серебряных нитей, на лице появилось несколько новых морщинок, и она немного пополнела. Но карие глаза сияли тем же теплым светом, что согрел его девять лет назад. Как же он был тогда счастлив! «Господи, – подумал он, – спасибо, что длишь для меня этот рай».– Не нужно насмехаться над Лэнгтоном, – мягко сказал он. – В наших местах не он один верит в духов.– Но он единственный, кто в этом признается. – Ей было так уютно в кольце его рук и совсем не хотелось спорить. – Остальные не могут ничего сказать с уверенностью, вот и стараются шутить.– А ты, Верни? Ты тоже сомневаешься?– Да. Раньше я не верила в подобные вещи. Но потом вышла замуж за Джулиана, стала герцогиней Бериник и поселилась в Блэккасле. А через некоторое время заметила, что там происходят странные вещи. Подумала и решила, что может быть есть нечто влияющее на разум.– Но твой сын фыркает при одном упоминании о привидениях.– Это ничего не значит. Знаешь, я наконец научилась его понимать. Понадобилось много лет, но, мне кажется, теперь я могу заглянуть за все ограды и стены, которые он возвел вокруг собственного сердца. Если он чувствует, что какая-то вещь – или человек – может навредить ему, причинить боль, он начинает безжалостно высмеивать ее. Обрушивается с насмешками на саму идею существования духов и привидений и на каждого, кто осмелится защищать эту идею.– Думаю, так и есть... Если следовать твоей логике, он, вероятно, видит потенциальную угрозу в претендентах на руку Ханны. Согласись, весь сезон, проведенный ими в Лондоне, он только и делал, что безжалостно издевался над каждым, кто осмеливался приблизиться к ней. Обращал их в бегство. Может быть, Уильям не хочет, чтобы она вышла замуж?– Но он ведь не возражал, когда ты решил жениться на мне?– Видимо, подумал, что я со странностями, а потому отнесся ко мне благосклонно. Кроме того, с нами случилось нечто необыкновенное, а приключение, пережитое вместе, сближает.– Напрасно тревожишься. Уилл сам мне сказал, что он не против замужества Ханны.– Это хорошо. Особенно сейчас, когда сюда съехалось множество достойных джентльменов для участия в аукционе...– Неужели продажа Снупа привлекла много людей?– Толпы. Еще немного – и они начнут вываливаться из окон «Трех столбов». По улицам Баррен-Уичи невозможно пройти! И мне почему-то кажется, что кое-кто из этих господ приехал сюда не только ради Снупа, но и надеясь засвидетельствовать свое почтение Ханне... Вот!Ночь разорвал слабый крик.– Я слышал такой же несколькими минутами раньше. Нет, этот был еще громче.Вероника, вздрогнув, крепче прижалась к мужу.– Звук шел со стороны коттеджа вдовы Тислдаун. Может быть, это ее дух плачет... Вдруг он узнал, что Чарли и Милли уехали к ее брату в Херефордшир, а Мэг много лет назад затерялась где-то на темных лондонских улицах?Крик повторился – мучительный, душераздирающий – и оборвался резко, на высокой ноте.Дэмпси разомкнул объятия и печально произнес:– Это не привидение – ты ведь ни на минуту не верила в это, Верни? Кто-то живой есть в доме – или совсем рядом. И там что-то происходит.Он сделал шаг в сторону конюшни.– Я с тобой, – решительно заявила Вероника.– Со мной?– На конюшню. Ведь ты именно туда собрался, разве нет? Хочешь оседлать Норвилла и съездить к коттеджу.– Да.– Ну так я поеду с тобой. Оденусь быстро. Уверена, ты позабыл, что на тебе только ночная сорочка. Пойдем скорее!
Мэллори наконец погрузился в сон. Мысли о леди Ханне, Снупе, диких собаках переплелись между собой, но не тревожили утомленный мозг. Дыхание его постепенно выровнялось, и последние обрывки дневных впечатлений растаяли. Тени на потолке танцевали в неверном свете луны, но любоваться ими было некому – маркиз спал.Однако сон его, как всегда, был чуток. Вот и теперь – стоило чуть повернуться дверной ручке – Мэллори мгновенно проснулся. Всего за несколько секунд чувства полностью вернулись к нему, давая возможность справиться с чем-то, что вполне могло оказаться смертельной опасностью. В комнате было совершенно темно, и, даже изо всех сил вглядываясь в темноту, маркиз не мог ничего разобрать.Какого черта? – подумал он. Это не может быть Лейкерби. Он никогда так тихо не заходит. Да и темно. Видимо, утро еще не наступило. Снова скрип и тихие шаги. А это? Хихиканье? Он слышал совершенно четко! К тому же был уверен, что смеялась женщина.Он сердито рявкнул: «А ну стойте!», рывком сел и быстро зажег лампу около кровати. На несколько секунд она ослепила его, и, жмурясь, Мэллори слушал знакомые голоса.– Ой!– Вот тебе и раз! Пойманы на месте преступления.– Мартин? Энн? – Мал во все глаза глядел на полночных гостей. – Какого черта вы делаете ночью в моей спальне? Ошиблись дверью?Супруги явно находились в затруднении и медлили с ответом. Но тут раздался еще один голос:– Мьяу-у!И маркиз увидел на руках у Энн ту самую кошку. Нахальное животное орало в голос и таращило на него огромные желтые глаза.При виде кошки Мэллори собирался кое-что сказать, но, взглянув на жену друга, передумал.– Слушай, Мэл, давай ты ляжешь и сделаешь вид, что нас тут нет. Мы быстренько закончим и уйдем.– Черта с два! Что вы собираетесь тут делать?– Да ничего особенного, – вмешалась Энн. – Мартин хотел... ну, осмотреть твой гардероб.– Что?– Ну да! – подхватил Гейзенби. – Просто убедиться, что ты взял все необходимое из одежды... и главное, не забыл ту замечательную сорочку, что подарила твоя матушка – помнишь, сплошь кружева...Мэллори ушам своим не верил. Глаза его округлились, а рот приоткрылся. Наконец, он пробормотал:– Мартин, ты, должно быть, сошел с ума. А жена последовала твоему примеру. Теперь вы оба не в себе.– Ничего подобного! – запротестовал Гейзенби.– Мартин, посмотри на себя со стороны! Ты стоишь в моей спальне в ночной сорочке и домашних туфлях и пялишься на мой гардероб. И твоя супруга рядом, в том же наряде, да еще с кошкой на руках... Нет-нет, не надо ее отпускать! Я достаточно намучился, выгоняя ее отсюда, прежде чем лечь спать.– Ну хорошо, – решительно сказала Энн, передавая кошку мужу и обнимая себя за плечи – все-таки стоять перед маркизом в одной сорочке было как-то неловко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32