Женщина, даже полуголодная молодая шлюха, такого не прощает, подчас за подобные слова способна даже убить. Гарри оторвался от стены, но девица не предприняла попытки последовать за маркизом. Через мгновение ее ярость погасла, и она, казалось, была готова упасть там, где стояла! Похоже, у нее даже не осталось сил, чтобы продолжать возмущаться. Гарри оглянулся на Бетуэлла, который удалялся с полным безразличием, выругался про себя, шагнул к девице и обнял ее за плечи.
– Ну, уж нет. – Девица попыталась вырваться. – Сначала придется заплатить. Тот обещал мне второй шиллинг после любовных утех, но не заплатил. Как же мне жить?
– Тихо, дорогая, – пробормотал Гарри на просторечном гортанном кокни и повел ее по улице, одним глазом присматривая за Бетуэллом. Он чувствовал ее острые, как крылья птицы, плечи через тонкую ткань платья. Она была белокурой и маленькой и, скорее всего, могла бы выглядеть симпатичной, если ее кормить, как следует и дать отдохнуть. У нее не было пальто, только тонкая шаль на плечах. – Не волнуйся, не волнуйся. Разве тебе не пора домой к матери?
– Без нескольких шиллингов я не могу. – Она остановилась. Ее тонкие пальцы принялись ощупывать толстый сюртук Гарри, неловко имитируя ласки. – Пойдем, всего два шиллинга, и все, что захочешь.
– Тебе пора домой. – Гарри сунул ей монетку в ладонь. По его мнению, это был лучший способ распорядиться деньгами Сидмаута. – Нынче холодно.
Она с удивлением посмотрела на него, но серебряная монетка уже исчезла в кармане ее потрепанного платья.
– Спасибо, – прошептала она.
Гарри отпустил ее и коротко кивнул головой. Не останавливаясь, он сунул руки в карманы и со злостью посмотрел в сторону человека, за которым шел. Бетуэлл, похоже, не подозревал об окружающей его обстановке и шагал самоуверенной развязной походкой. Гарри мучительно боролся с желанием стукнуть его по голове, погрузить в экипаж и отправить домой. Либо так, либо оставить это самодовольное ничтожество здесь, в Уайтчепеле, без присмотра.
Наконец маркиз добрался до своего дома, где слуги позаботятся о его запачканной одежде без комментариев и упреков. Прислуга и в самом деле ждала его, открыла дверь и зажгла лампу, чтобы осветить ему дорогу. На непроницаемых лицах слуг не промелькнуло ни капли презрения или неодобрения. В конце концов, им платили не за осуждение, а за беспрекословное выполнение приказов. Как и самому Гарри.
Он повернулся и пошел, не глядя, куда идет, в ярости на Бетуэлла за то, что ведет себя как матрос в увольнении на берегу, посещая такие злачные и опасные места. Но при этом выполняя ответственную работу. У человека должно быть чувство долга, черт возьми, если не перед семьей, чтобы вести пристойный образ жизни, то – перед страной, чтобы жить той жизнью, которую он считал приемлемой. Бетуэлл, что ни говори, был известным политиком, участником общественного движения за снос трущоб, хлопкоочистительных фабрик и законов для бедных. Бедные должны соблюдать моральные устои, заявлял он в парламенте, и именно это улучшит их долю, а не школы, правительственные программы или более высокие зарплаты. Гарри читал в газетах сообщения о его выступлениях и думал: а что маркиз реально знает о бедности? Скорее всего, не много. Если не считать сегодняшний вечер, когда Бетуэлл поставил пятьдесят фунтов на драку, где один из участников мог умереть от ран, а потом заплатил один шиллинг полуголодной девочке за то, что воспользовался ее юным телом.
Маркиза совершенно не интересуют подобные люди: драчун со сломанными ребрами и подбитым глазом или шлюха в дырявой обуви и с выступающими сквозь кожу костями. Они нужны только ради его развлечений, мрачно подумал Гарри, точно так же, как он сам существует только ради безопасности Бетуэлла. Этому прохвосту наплевать, если кто-то встанет на пути ножа или пистолета, предназначенного для него; он, скорее всего ничего и не заметит. Гарри работал не ради благодарности Бетуэлла, но его злило, что этот прохиндей думает только о собственных удовольствиях. Какая польза защищать жизнь Бетуэлла, если маркиз не сделал ничего полезного в этой жизни?
Гарри не собирался к Марии. Он вообще не думал о ней. Он долго бродил, как слепой, прежде чем понял, что оказался рядом с Донкастер-Хаусом. Стоял, глядя на фасад дома, смотрел, как газовые фонари отражались во множестве окон. Лорд Донкастер производил впечатление благородного человека, ради такого стоит пожертвовать собой. Но как совместить это с тем, что он испытывает сильную страсть к его дочери? Объективно – это лишь мешает ему выполнять свой профессиональный долг.
Проскользнув через железные ворота в сад, сбросив грязный сюртук и шапку и взобравшись по плющу к ее окну, Гарри все время твердил себе, что если Донкастер обнаружит его, то ничего, кроме пули в свое безнравственное сердце, он не заслуживает. Безнравственное, потому что он увидел, что Мария невинно спит, под рукой – раскрытая книга, и пламя свечи освещает ее гладкую щеку и белую ночную рубашку. Безнравственное, потому что он забрался к ней в комнату, подошел к ее кровати, чтобы посмотреть на ее милое лицо. Зачем он здесь? Как оправдать его поступок? Да и в любом случае ему с этой девушкой ничего не светит. Но самое безнравственное заключается в том, что он, зная все это, все равно находится возле ее постели.
Мария проснулась в тот момент, когда Гарри погасил свечу рядом с ее кроватью. Она подскочила, быстро моргая глазами, сердце испуганно заколотилось под ребрами.
– Кто здесь?!
– Всего лишь я…
Она узнала тихий голос Гарри, присмотрелась и, наконец, заметила его тень, когда он отошел от кровати. Мария потрясла головой, стараясь окончательно проснуться. Ей снился бал, где ее преследовали десятки джентльменов с цветами в руках, а мать настаивала, чтобы после каждого танца она выпивала очередную чашку чая. Она выдержала визиты четырех поклонников только сегодня. Мария не собиралась считать их серьезными претендентами, но мать настояла на необходимости принять этих людей. Уже три дня она, как в ловушке, сидела в гостиной и принимала парад джентльменов, включая визит мистера Крейна, который приходил уже дважды. Теперь она не удивлялась, что ночью ей снились кошмары.
Но теперь здесь был Гарри, впервые за три последние ночи, и если бы она не уснула, то могла бы увидеть его. Он погасил свечу еще до того, как она проснулась, и Мария знала, что он поступил так намеренно.
– Зачем вы сделали это? – раздраженно поинтересовалась она.
– Вы спали, – был его вроде бы убедительный ответ. – И вам больше не нужен был свет.
– Но теперь-то я проснулась и хотела бы зажечь свечу снова. – Мария отложила в сторону книгу и неожиданно стала вставать с кровати, чтобы зажечь свечу.
– Пожалуйста, не надо.
Мария нахмурилась, но так и осталась сидеть на краю постели. В конце концов, во время его последнего визита она согласилась, что прикосновений к его лицу вполне достаточно. И полагала, что таки будет, хотя с тех пор каждую ночь сознательно оставляла горящую свечу в надежде, что он вернется и ей удастся хотя бы мельком увидеть его.
– Где же вы были? Последний раз вы приходили три ночи назад.
Гарри притаился возле туалетного столика. Мария услышала мягкий звук, когда он что-то поднял.
– То там, то сям. А вы скучали без меня?
Мария пожала плечами, ей не хотелось признаваться, как сильно она тосковала без него.
– Это простое любопытство. Конечно, мне нет никакого дела до того, что вы делаете или с кем встречаетесь по ночам.
– И правильно. – Гарри поставил на место то, что брал с ее туалетного столика. – Вряд ли это могло бы заинтересовать вас.
Мария вновь нахмурила брови. В его словах послышалась горечь, и это было не похоже на Гарри.
– Я хотела знать правду, – осторожно начала Мария. – Думала, может, вы забыли меня или решили, что вам не подходит моя компания.
– Правда? – Его смех вовсе не был веселым. – Не представляю, что могло привести вас к такому выводу, Мария.
Девушка нахмурилась еще больше, но ничего не сказала в ответ. Ей хотелось узнать, чем вызвано его странное настроение. Сейчас перед ней был вовсе не тот таинственный, привлекательный молодой человек, которого она ждала.
Гарри помолчал немного, но когда заговорил вновь, Марии показалось, что его голос снова стал прежним.
– Вчера вечером вы были очаровательны.
– Спасибо. – Мария удивленно улыбнулась. Но вдруг застыла от пронзившего ее понимания. – Вы были на балу у Спенсера? Почему же вы не заговорили там со мной?
– Вы были окружены поклонниками с того момента, как приехали туда, и до той минуты, пока не отправились домой. Там просто не нашлось места для еще одного вашего обожателя.
Мария всматривалась в темноту. Весь прошлый вечер ее преследовали джентльмены, в глазах которых читалась порой и юношеская увлеченность. Попытки знакомиться с мужчинами, предпринятые из-за желания найти Гарри, немного утомили Марию. За исключением танцев, этот вечер она провела как обычно – с Джоан и другими молодыми леди.
– Чепуха. Вы проговорились, вас там не было. На самом деле я не все время находилась в окружении поклонников.
– Да уж, – сухо заметил Гарри. – Сэр Кристофер совершенно потерял голову. Он был очень разочарован, когда вы отказались танцевать с ним. Лорд Чиппинг обожает вас, но издалека; будьте с ним любезны, он благородный парень. Лорд Ховард тоже воображает себя влюбленным, но я ненароком заметил, что вы не обращали на него никакого внимания во время вальса, значит, не разделяете его чувство. Виконт Траверс в основном смотрел на вашу грудь, пока ваш отец не прошел мимо. Этот стремится воспользоваться вашими связями и, что более вероятно, вашим состоянием. Мистер Крейн танцевал бы каждый танец с вами, если бы вы позволили. Он весь вечер не сводил с вас глаз. Он уже сделал вам предложение или просто намекнул на это?
Мария удивленно раскрыла рот. Гарри не только был на балу у Спенсера, он, скорее всего весь вечер, наблюдал за ней. Она подозревала, что лорд Траверс заглядывал к ней в лиф, но никак не могла поймать его за этим занятием. Он совсем ей не понравился: маленькие живые глазки, как у проныры, и очень громкий смех. Лорд Ховард был глуп, а сэру Кристоферу Найтли надо было жениться на состоянии. Но Гарри… Ведь он мог просто поговорить с ней и спасти от всей этой толпы надоедливых поклонников.
– Вы – трус, – смогла только вымолвить Мария. – Наблюдать за мной весь вечер и даже не поприветствовать.
– Возможно. – Он говорил без злости, почти рассеянно, и продолжал беспокойно ходить по комнате.
– Хотя я сомневаюсь. – Мария начинала закипать. – Мне кажется, причина намного проще. Я думаю, что вы – ужасно некрасивый и поэтому не хотите, чтобы я когда-нибудь увидела вас…
Гарри тихо засмеялся.
– …болезненно застенчивый, потому что не решаетесь разговаривать со мной в компании…
– Конечно.
– …и совсем не умеете танцевать. Это достойно сожаления, потому что я обожаю танцевать.
Гарри хмыкнул.
– Да нет, я неплохо танцую, Мария.
Девушка махнула рукой, точно так же, как это делала ее мать, когда хотела прекратить спор. Она была вне себя от разочарования, что он находился на балу рядом, видел, с кем она танцует и с каким выражением лица, и не предпринял даже попытки пригласить ее, поговорить с ней… Хотя именно его инкогнито и вызывало трепет в душе. Вероятно, он следил за каждым ее шагом, а она даже не догадывалась.
– Легко говорить, сэр, когда невозможно ничего доказать.
Гарри боролся с поднимавшимся в нем чувством досады. Мария пыталась вывести его из себя, но не ведала, насколько преуспела в этом. Он измучился, не только наблюдая вчера, как она смеялась и танцевала со всеми мужчинами на балу, такая божественная в бледно-голубом платье, которое подчеркивало каждый изгиб ее тела, но и сегодня, пока сопровождал Бетуэлла. Сдержанность, терпение и самообладание Гарри были на исходе. И поэтому он ответил на ее насмешку, вместо того чтобы пропустить ее мимо ушей:
– Я не очень склонен к преувеличениям, мисс.
– Возможно, в следующий раз, когда мы окажемся на одном и том же балу, вы пригласите меня на танец. Просто чтобы доказать ваше умение танцевать.
А в ушах Гарри все еще стояли приглушенные, болезненные стоны шлюхи, когда Бетуэлл грубо овладевал ею. Перед его глазами было ее худое бледное лицо, умолявшее его сделать то же самое, всего лишь за два шиллинга. Контраст между тем жалким подобием женщины и этим милым, избалованным созданием, которое находилось перед ним сейчас, оказывал на Гарри удручающее воздействие. Конечно, Бетуэлл – лицемер и высокомерный осел, но он жил той жизнью, для которой был рожден. Никто не вздумает протестовать против его хамского обращения со шлюхой; он – джентльмен и маркиз, а эта девчонка – никто. И сам Гарри – никто, а вот Мария – состоятельная молодая леди аристократических кровей.
– Тогда подойдите. – Гарри протянул руку. Сейчас его желание забыть неприятный вечер с Бетуэллом объединилось с безрассудной идеей прикоснуться к ней.
– Зачем? – Словно почувствовав его мрачное настроение, Мария с ногами забралась на кровать.
– Потанцевать со мной. – Гарри знал, что будет презирать себя за этот поступок, но уже не мог отступить. – Или вы – трусиха.
Мария вздернула подбородок, соскользнула с кровати и направилась в его сторону.
– Но здесь нет музыки.
Гарри не двигался, просто остался стоять с вытянутой рукой и чувствовал, что гибнет. Он не мог заставить себя сделать что-то еще; если она не прикоснется к нему, разве можно винить ее? Он принес с собой запах трущоб, пота и порока. Она не должна ничего этого знать. Ей это вовсе не нужно.
Мария сделала еще один шаг вперед, потом – еще и вложила свою руку в его ладонь.
Гарри глубоко вздохнул. Ее рука была такой мягкой, такой гладкой. От Марии пахло лавандой и чистым бельем, рядом с ней было спокойно и хорошо, и на мгновение мрак внутри его души развеялся. Он жаждал ее прикосновений и присутствия, как некоторые жаждут джина или опиума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39