OCR Roland; SpellCheck Ольга
«Серебряный ветер»: АСТ; Москва; 2003
ISBN 5-17-018405-0
Оригинал: Linda Cook, “Silver Wind”
Перевод: Я. Е. Царькова
Аннотация
Мужчина, утративший земли и свободу, и женщина, вынужденная спасать свою жизнь ценой лжи и предательства… Что могло выйти из брака злейшего врага короля, сэра Симона Тэлброка, и королевской «шпионки поневоле» — валлийской красавицы Аделнны?
Смертный приговор для Симона — и вечное горе для Аделнны? Или нежданное счастье подлинной любви? Счастье неудержимой и властной СТРАСТИ, сметающей на своем пути любые преграды?..
Линда Кук
Серебряный ветер
Если нам суждено расстаться, дай мне этот час.
Глава 1
Графство Кент
Начало октября 1190 года
Матильда не присутствовала при расторжении помолвки, братья отослали ее прочь из нижнего зала незадолго до прибытия Симона. Но она могла наблюдать за происходящим и слышать все, что говорилось, — Симон, взглянув наверх, заметил, как на повороте лестницы мелькнул ярким сполохом подол ее платья, и тут же опустил взгляд.
— Тебе придется отказаться от нее, — повторил Юстас Ботвилл.
— Ничего другого мне не остается, — согласился Симон. Солнечный луч проник сквозь бойницу, скользнул по обитой тесом стене и упал на щит с гербом, украшавший боевое знамя ныне покойного отца девушки, Юдо Ботвилла. В ответ щит засверкал.
— Ну вот мы и пришли к соглашению, — со вздохом заключил Юстас. — Так уж суждено. Если бы она отправилась с тобой в изгнание…
Откуда-то сверху донесся испуганный возглас. Симон поднял глаза и увидел бледное девичье лицо — свет падал на нее из застекленного башенного окна; Ботвиллы могли позволить себе такую роскошь. Симон сумел даже разглядеть ужас в глазах девушки. Когда велись переговоры о помолвке, в те, теперь далекие и счастливые времена, он как-то не замечал, что у его невесты маленький скошенный подбородок, как у кролика.
Братья ждали, и он не собирался их разочаровывать.
— На вашем месте я поступил бы точно так же, — сказал Симон. — Я не настолько эгоистичен, чтобы заставлять ее делить судьбу изгнанника.
Юстас облегченно вздохнул, Симону даже показалось, что сверху донесся благодарный возглас. Расторгнуть помолвку с Матильдой Ботвилл не составляло труда, разрыв с предназначавшейся ему в жены превратился в пустую формальность. Расставание же с другими людьми, привычками, вещами и местами дались Симону необычайно тяжело. Последние двое суток он в основном прощался со всем, что было ему дорого.
Симон нахмурился:
— Я хочу, чтобы Матильда узнала о том, как я переживаю, что сожалею о том, что потерял ее. Если бы не свалившаяся на меня беда, я бы почел за честь взять ее в жены.
— Если однажды… — Юстас Ботвилл осекся, заметив хмурый взгляд брата.
— Прощения мне, возможно, не дождаться никогда, — с суровой непреклонностью отозвался Симон.
— Черт их всех дери, — в сердцах тихо пробормотал Юстас и махнул рукой, жестом давая понять, что сожалеет о свалившемся на Симона несчастье, не приближаясь, однако, к несостоявшемуся родственнику. Он предпочитал держаться от Симона на расстоянии вытянутой шпаги.
Симон перехватил взгляд Рональда Ботвилла, направленный в дальний конец зала, туда, где в тишине вдоль стен стояли стражники. Солнце клонилось к закату, окрашивая зал в малиновые тона, сквозь открытую дверь тянуло холодом.
Пора было уходить, не дожидаясь темноты, не принуждая братьев Ботвилл отказать ему в ночлеге. До того, как страх заставит их прибегнуть к насилию.
— Передайте ей мое «прости» и выдавайте за другого. — Симон в последний раз взглянул наверх и заметил, что девушки тамуже нет. В одиночествеон направился к двери.
— Где…
— Как…
Под сводами замка, в перекрестье почерневших от сажи балок, поддерживавших свод, отразилось многократное эхо. Симон остановился и обернулся к родственникам Матильды.
— Я отправляюсь в Уэльс, буду служить Маршаллу в горах, дабы хранить мир. Я не могу рассказать тебе о том, что произошло, — увидев в глазах Рональда немой вопрос, сказал Симон.
— Как мог ты, ты — тот, кого я считал порядочным человеком, войти в аббатство с обнаженным мечом и…
— Оставь, Рональд. — В наступившей тишине отчетливо слышались голоса погонщиков со склонов окрестных холмов. — Скоро стемнеет. Мне нужно проделать немалый путь до наступления ночи.
Конюх стоял все там же, у ворот. Он все еще держал под уздцы коня Симона. Он не стал отводить жеребца на конюшню. Ему не пришлось объяснять, что лорд Тэлброк не станет искать приюта под этой крышей. Все обитатели замка, до последнего смерда, знали, что Симон Тэлброк в опале и только богатство и заслуги его предков спасли безумца от отлучения.
Даже сам дьявол не мог бы добыть для Тэлброка место у очага в замке Ботвиллов этой ночью.
Савар ждал за рекой, сидя на нижней ветке громадного, скрученного от времени дуба, росшего как раз напротив брода.
— Дело сделано? — спросил он, поднимаясь. Симон кивнул.
Савар оседлал своего коня, и они повернули к югу.
— Не будет беды, если мы в последний раз полюбуемся на эти места. Двинемся по вершине холма, над аббатством.
Дорога вела к Мейдстону кратчайшим путем, тогда как самая удобная тропа, которая не просматривалась ни из аббатства, ни из сторожевой башни Тэлброка, вела к цели кружным путем. Симон одобрительно кивнул.
В последний раз ехали они по гребню холма. Окрестный лес тонул в золотистой дымке. Снизу, из кухонь аббатства, в холодное безоблачное небо поднимался ароматный дымок. В воздухе угадывался запах прелых яблок из монастырского сада.
— Здесь безопасно, — сказал Савар.
— Маршалл обещал, что над могилой не будет надругательства, — с трудом оторвав взгляд от стен Тэлброка, сказал Симон.
— К тому же аббату оставлено достаточно золота, чтобы он держал слово и молился за нашего батюшку.
Симон положил руку на плечо Савара:
— Довольно, брат, не будем о прошлом. Скоро мы встретимся с солдатами Маршалла, и в путь — до места назначения.
Савар вздохнул:
— Старый Гарольд уже ждет там. Сказал, что твои доспехи заржавеют от сырости, если его не будет рядом с тобой в Уэльсе, чтобы за ними присматривать. Я бы поехал с вами обоими…
Симон улыбнулся брату:
— Иди своим путем, Савар, как тебе приказал Маршалл. Настанут лучшие времена, и мы вновь встретимся в Тэлброке. — Симон обернулся, прощаясь со своими владениями.
— Когда Богу будет угодно избавить землю от Лонгчемпа и его сподручных, мы все вернем.
— Верно. И если Господу понадобятся хороший меч и крепкая рука для исполнения его воли…
— Ты не станешь предлагать свою. Мы поклялись и клятву не нарушим. Мы не обманем доверия Маршалла.
Савар пожал плечами:
— А что он дал тебе в обмен на клятву? Ты потерял землю, богатую наследницу… — Савар обернулся в седле. — Скажи мне, Симон, тебе горько было расставаться с Матильдой Ботвилл? Ты в душе сожалеешь об этом? Или хотя бы о ее приданом?
— Нет, — покачав головой, ответил Симон.
— Ты улыбаешься? Разговор с Ботвиллами получился таким забавным? Симон, временами мне кажется, что ты не в себе. Смеяться в сложившихся обстоятельствах может только безумец.
— Нет, брат, ничего смешного там не было, но когда я покидал замок Ботвиллов, я увидел…
— Кого же ты увидел? Симон широко улыбнулся:
— Кролика. И после этого я с невероятной легкостью расстался с невестой и ее приданым.
— Ты точно повредился рассудком от всех напастей, что посыпались на нас. Прошу тебя, постарайся забыть о Ботвиллах и кроликах к тому времени, как мы подъедем к месту встречи.
Братья повернули на запад. Солнце почти скрылось за горизонтом, сырой ветер дул им в спины, предвещая дождь. Уильям Маршалл должен был поджидать их где-то впереди на дороге в Мейдстон, там был разбит походный лагерь, нигде более братья Тэлброк не рассчитывали получить убежище этой ночью.
Нормандия
Конец октября 1190 года
Заложнице, юной леди, к которой все пять лет, что она прожила в Нормандии, относились неплохо, нежданный приезд королевского советника не сулил ничего хорошего. Встреча с Уильямом Лонгчемпом, епископом Или и канцлером Ричарда Плантагенета, вряд ли могла кого-нибудь обрадовать. Этот человек был наделен властью даровать жизнь или нести смерть. Аделина, дочь мятежного валлийского вождя Кардока, была наслышана о безжалостном и амбициозном канцлере, и ей оставалось лишь молиться о том, чтобы ее отец не перешел дорогу баловню короля.
Опекуны Аделины не ожидали прибытия королевского эмиссара, а слуги — конюхи и кухарки, от которых дочь непокорного валлийца узнавала о том, кем приходятся королю бесчисленные гонцы, зачастившие последнее время к леди Мод — времена наступили неспокойные, — не узнали в худом горбатом всаднике в заляпанном грязью плаще, которого сопровождали два десятка солдат, канцлера королевства.
Только когда леди Мод пригласила Аделину в комнату на верхнем этаже замка, она узнала, что ей предстоит немедленно встретиться и переговорить с канцлером короля Ричарда. Леди Мод выслала служанок из комнаты и сама последовала за ними, оставив Аделину наедине с угрюмым, закутанным в плащ человеком, представившимся Уильямом Лонгчемпом.
Вуаль леди Мод так и осталась лежать на скамье, рядом валялось скомканное рукоделие (салфетке предстояло украсить алтарь часовни) — так торопилась она освободить место для канцлера. За скамьей стоял наспех сдвинутый ткацкий станок, челнок из полированной кости свисал с незаконченного шерстяного полотна, медленно вращаясь на сквозняке.
В комнате пахло розами и сухой лавандой, но за этими знакомыми запахами различались другие — влажной шерсти и горячего сургуча. С вычурных ботинок канцлера на камышовый настил стекала грязь.
Бесцветные глаза канцлера скользнули по лицу Аделины.
— Ты должна понять, дитя мое, — проговорил Лонгчемп, уставившись девушке в глаза, — что поступать вопреки моей воле — это все равно что действовать против короля. Любое насилие, примененное к канцлеру королевства, рассматривается как измена королю. — Лонгчемп сложил длинные узкие ладони на коленях. — Измена — и никак иначе, коротко и ясно.
Аделина сделала над собой усилие: она знала, что голос ее должен звучать тихо и нежно, она умела быть послушной.
— Разве мой отец…
Лонгчемп брезгливо скривил рот. Она посмела заговорить без разрешения. Аделина опустила глаза — девушка порядком устала от прищуренного взгляда из-под нависших черных бровей и принялась изучать обувь канцлера. Она вежливо молчала. Лонгчемп выдержал паузу.
— Нет, — проскрежетал он наконец. — Твой отец, при том, что он весьма легкомысленно позволяет разбойникам хозяйничать у своих границ, еще не превратился в предателя.
Аделина старалась не дрожать, видя, как канцлер поднимается и направляется к ней. Узкая холодная ладонь скользнула по девичьей щеке и замерла там, где на шее бился пульс.
— Твой отец остается нам верен, — чуть слышным шепотом выдохнул канцлер, — только чтобы спасти эту маленькую шейку от виселицы. Он видел, что бывает с заложниками Плантагенета, когда их родственники отступаются от него.
Тошнота, а не страх — вот что едва не лишило Аделину самообладания. Сколько бы былей и небылиц ни слышала она о новом канцлере короля, ни одна из них не подготовила ее к тому омерзению, которое она испытала от прикосновения Лонгчемпа.
Пальцы епископа Или разжались. Аделина подняла взгляд. Канцлер вновь уселся на скамью, он смотрел на нее выжидательно и вкрадчиво. Руки его — такие непередаваемо противные на ощупь — мирно лежали на коленях, укрытых складками плаща.
— А теперь, дитя мое, ты можешь говорить.
Страх сдавил ей горло. Она со свистом вдохнула воздух. Раз, потом еще.
— Разве я… Господин епископ полагает, что я его оскорбила?
Епископ растянул рот в улыбке. Аделина заметила, что заостренный, резко выступающий подбородок покрывает неприятная клочковатая растительность.
— Мне ничего не известно об оскорблениях. Может, на твоей совести все же что-то есть? Тогда расскажи, облегчи душу.
Аделина подняла голову и пристально посмотрела канцлеру в глаза. Она хотела уловить хотя бы намек на ту цель, с которой канцлер вел с ней эту игру, сильно напоминавшую игру в кошки-мышки.
— Я верная подданная короля Ричарда и с почтением отношусь к вам, господин епископ, как к канцлеру моего короля. Верность моего отца короне является и являлась вполне очевидной и за пять прошедших лет ни разу не подвергалась сомнениям.
— Еще до прихода зимы у твоего отца может возникнуть искушение пойти против меня.
Аделина стойко выдержала взгляд канцлера.
— Не могу себе этого представить, мой господин. Лонгчемп сел на скамью и поплотнее запахнул плащ.
— На земли Кардока изгнан предатель — охранять крепость Маршалла, что высится над долиной.
Аделина и бровью не повела, хотя заявление канцлера обескуражило ее. Как мог предатель избежать праведного суда короля и выжить? К тому же как могли вверить предателю нормандскую крепость и гарнизон солдат в придачу? Почему Уильям Маршалл принял к себе на службу бесчестного человека? Ни один изменник, какого бы знатного рода он ни был, не мог обладать тем, что имел человек, о котором рассказывал канцлер.
Глаза епископа Или сузились. Аделина высказала в ответ именно то, что канцлер хотел услышать.
— Мой отец ни за что не станет поддерживать этого человека. Он не ведет дел с изменниками.
Канцлер растянул губы в улыбке. Глаза продолжали смотреть на Аделину с холодным прищуром.
— Конечно, он будет сопротивляться, дитя мое, но помощь ему все равно понадобится. — Лонгчемп наклонился вперед. — А мне нужно знать, если Тэлброк надумает ополчиться против меня.
Аделина впервые за все время разговора испытала приятное чувство. Предатель, о котором шла речь, должно быть, необычайно сильно напугал Лонгчемпа.
— Вы хотите, чтобы я посылала письма отцу, а затем отсылала вам новости о планах предателя?
— А ты умеешь писать? Аделина кивнула.
— Ты ничего не станешь сообщать о наших делах и никому ничего не расскажешь о нашем разговоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34