Какая жалость, что здесь нет Бланш, которую вы могли бы взять в жены вместо меня!Де Моретон стиснул зубы, чувствуя, как напряглись желваки у него на скулах.— Но ведь ты знаешь, как связаться с Дайнуолдом де Фортенберри, да?— Милорд, — сказала Итта, поднимаясь с места, чтобы видеть его лицо. — Миледи устала и не ведает, что говорит. Ей надо отдохнуть!Грэлэм мрачно усмехнулся, вспоминая, что пришел утешить ее, ободрить, помочь. Но слова жены вызвали у него гнев.— Я оставляю ее на твое попечение. — Грэлэм резко повернулся и вышел из комнаты.— Ты не должна так разговаривать с ним, — нежно попеняла Кассии старуха.— Это уже не имеет значения. Больше ничто не имеет значения.
Перо трепетало над пергаментом, но она знала, что не может написать отцу об отчаянии, поселившемся в ее сердце. Кассия задавала вопросы о здоровье, о том, какова погода в Бретани этой зимой, потом описывала все детали усовершенствований, введенных ею в быт замка Вулфтон, все свои хозяйственные достижения, какими бы нелепыми ни были эти подробности. Она не спрашивала отца о Жоффрее, прекрасно понимая, что, если возникнет опасность с этой стороны, отец не мешкая отправит письмо Грэлэму. Ни слова не написала она и о том, что потеряла младенца, о тех холодных и равнодушных отношениях, которые установились теперь между ней и Грэлэмом. Закончив письмо, Кассия посыпала песком пергамент и подняла глаза на вошедшего в маленькую комнатку Блаунта.— Пишете отцу, миледи?— Уже написала, Блаунт.Он посмотрел на пергамент.— Милорд хочет прочесть, что вы написали, — мягко напомнил старик.Кассия устало улыбнулась ему.— Знаю. В письме нет ничего такого, что могло бы его разгневать. — Юная леди поднялась, отряхивая юбку своего шерстяного платья. — По правде говоря, письмо такое скучное, что, возможно, милорд сочтет бессмысленным его отправлять.Она медленно подошла к маленькому оконцу и отодвинула деревянные ставни.— Непохоже на конец февраля. В воздухе стоит сладкий запах весны.— Да, сегодня тепло, — отозвался Блаунт, глядя на свою госпожу с беспокойством. Глубокая морщина прорезала его лоб.— Почему бы вам не поехать прогуляться верхом, миледи? — предложил он.— Возможно, я так и сделаю, — ответила Кассия не оборачиваясь. — Да, это хорошая мысль.Погода была мягкой, но Кассия оделась тепло, выбрав из своих нарядов бархатный плащ, подбитый горностаем. «Месяц, — думала она, медленными шагами направляясь к конюшне, — месяц молчаливой войны». Она мрачно улыбнулась своей мысли. Ей уже следовало бы к этому привыкнуть. За время своего недолгого брака она помнила больше горького, чем радостного, и этой горечи, казалось, не будет конца. Кассия приветствовала слуг и солдат Грэлэма, в их глазах она замечала сочувствие к себе.В конюшне она встретила Брана. При виде Кассии он побледнел и бросился к ней.— Миледи, простите меня! Эти чертовы лошади! Все из-за них! Но я тоже виноват! Кассия подняла руку:— Не вини себя, Бран. Я сама приняла решение участвовать в состязаниях и сама предпочла жеребца своей кобыле. Не следует больше говорить об этом. Все кончено. Лучше об этом забыть. Я опять здорова и хочу покататься верхом — погода чудесная.Никто не попытался ее остановить. Она махнула рукой привратнику и даже не придержала Ромашку, скакавшую легким галопом. Небо было ярко-синим; по нему медленно ползли пушистые, как руно, облачка.Чем ближе Кассия подъезжала к морю, тем сильнее становился ветер. Она откинула голову назад и глубоко вдохнула свежий соленый воздух, в котором ощущалась близость воды. Потом направила Ромашку по каменистой тропинке вниз, к маленькой бухточке. Это было место, где Грэлэм впервые так нежно и медленно овладел ею, где они так долго покоились в объятиях друг друга. Нет, не стоит думать об этом. Соскользнув со спины Ромашки, она привязала ее к голому тисовому кусту, росшему из расселины в скале.Кассия пошла вдоль берега, глядя вдаль. Близился час прилива. Здесь было так мирно. Если бы только, подумала она, проводя рукой по волосам, если бы только она могла всегда вкушать этот мир и покой!Она села на камень, подобрав под себя ноги, чтобы наступающие волны не замочили их. Вода ударялась о прибрежные скалы, и волны, разбиваясь, выплевывали вверх столбы белой пены, похожей на туман. О чем бы Кассия ни думала, мыслями она вновь и вновь возвращалась к Грэлэму, заново переживая всю горечь жизни с ним. Она приняла тот печальный факт, что любит его. Так могла вести себя только неизлечимая дура, но не в ее силах было изменить глубоко укоренившиеся в ней чувства. Он же всегда будет ненавидеть ее за то, что по ее вине они потеряли ребенка. В конце концов для чего еще она была ему нужна? В этом месте Кассия позволила себе рассмеяться безрадостным смехом. Она не должна забывать, какими прекрасными трапезами наслаждались теперь он и его люди.И конечно, он всегда будет считать ее виновной в попытке сбежать от него и в том, что она помогла побегу Дайнуолда. Разве она по собственной глупости не призналась ему в этом? И сделала это, только чтобы избежать его гнева и постоянных упреков. Что за дурой она была! Дайнуолд. В ее памяти возникло его лицо, и она некоторое время удерживала его.Мир, думала Кассия. Больше ей надеяться не на что. Бретань и отец. Ирония судьбы. Она горько усмехнулась и медленно поднялась на ноги. Зародившаяся в ней мысль не оставляла ее в покое, хотя она пока не знала, как сможет осуществить свою идею. Кассия расправила плечи и с вновь обретенной решимостью вздернула подбородок. Она вспомнила о варварском ожерелье, и в горле ее зажурчал смех. Если это сумела Бланш, сумеет и она!Де Моретон читал послание от герцога Корнуоллского. Герцог просил его незамедлительно прибыть. Он нахмурился: в письме не указывалось никакой неотложной причины, почему следовало это сделать. Черт возьми! Ведь он был воином, обученным сражаться! Когда он был юношей, в Англии для него было гораздо больше увлекательных дел. Сейчас он был бы, пожалуй, рад, если бы кто-нибудь из его соседей замыслил какую-нибудь каверзу против него. Грэлэм вздохнул, пытаясь угадать, чего хотел от него герцог. И тут же решил, что отправится немедленно, потому что здесь его ничто не держало. Приняв решение, он кликнул Рольфа, дал ему указания, потом отправился на поиски Кассии. Ее не было в спальне, не было ни в одной из хозяйственных построек. Увидев приближающегося к нему Брана, Грэлэм остановился.— Милорд, — начал тот свою речь, — я слышал, вы ищете леди Кассию. Она поехала кататься верхом. Не знаю куда.Грэлэм стиснул зубы, потому что он строго-настрого наказывал Осберту, чтобы тот не позволял его жене выезжать из замка без его, Грэлэма, разрешения. По-видимому, Осберт его ослушался. Он уже был на пути к конюшне, когда вдруг представил спокойное лицо Кассии. Нет, она была не так глупа, чтобы отправиться куда-нибудь за пределы его владений. Пусть порезвится, решил рыцарь, пусть набирается сил и здоровья, пусть приходит в себя. Когда он вернется от герцога Корнуоллского, он будет обходиться с ней помягче. В конце концов, ведь она не знала, что беременна, хотя вела себя глупо…На этом мысль его прервалась… Да, кажется, Кассия пыталась произвести впечатление на него, считала, что он придет в восторг оттого, что она будет похожа на Чандру. Грэлэм вдруг ощутил грызущую боль, но попытался отмахнуться от нее. Ему были непривычны и неприятны эти чувства, потому что они вселяли неуверенность: он уже и сам не знал, чего хочет. Мужчина, проявляющий мягкость к женщинам, — слабое и презренное существо. Де Моретон пожал плечами, рисуя в своем воображении ее прелестное тело, шелковистую кожу, тепло ее лона, когда он погружался в него. Ему безотчетно захотелось снова насладиться ею в постели и увидеть ее улыбку.Когда лорд Грэлэм покидал Вулфтон, Кассия еще не вернулась. Грэлэм захватил с собой двадцать своих людей. Он поручил Блаунту передать жене, что уезжает к герцогу Корнуоллскому и скоро будет обратно.Рыцарь оглянулся назад, на Вулфтон, прежде чем крутой склон холма скрыл его замок из вида. Он будет по ней скучать, решил Грэлэм, но расстаться на некоторое время только к лучшему. Постоянное присутствие Кассии заставляло его столь же постоянно желать ее. Он скоро вернется, но прежде она должна набраться сил.Кассия ощущала гнетущую, пугающую пустоту. Блаунт, пряча от нее глаза, передал ей сообщение Грэлэма. На мгновение ей показалось, что она не может набрать в грудь воздуха. Грэлэм уехал. Он даже не захотел повидать ее, сказать, по какому делу уезжает, когда вернется. Теперь у нее не оставалось никаких сомнений, никаких колебаний, ни малейших. Она тихонько выбранила его, и от этого ей стало легче.В тот же день Кассия направилась под охраной Брана и еще шестерых солдат в деревеньку Вулфтон. Она знала, к кому обратиться. Купец Дриё поможет ей. Дриё и в самом деле уверил ее, что маленький надежно упакованный сверток будет доставлен Дайнуолду де Фортенберри, и очень скоро. В свертке было ожерелье и письмо к Дайнуолду. Дриё обещал, что сохранит ее тайну.К приятному удивлению Брана, на обратном пути в Вулфтон его госпожа была весела и смеялась. Глава 32 — Цыпленочек, ты удивила больше, чем я могу выразить!Кассия улыбалась Дайнуолду де Фортенберри, не сознавая, что улыбка ее была печальной. Это тронуло его сердце.— Слава Богу, ты пришел! — сказала она.— Да, хотя опасался, что это новая хитрость и новая ловушка, подстроенная этим сукиным сыном сэром Уолтером.— Мой муж наградил сэра Уолтера, сделав его кастеляном замка Крэнделл, — сказала Кассия. — По крайней мере его нет в Вулфтоне. Думаю, он почти так же не любит меня, как и тебя, Дайнуолд.Дайнуолд некоторое время внимательно смотрел на Кассию, потом направил своего коня ближе к ее кобыле.— В твоем послании сказано только, что я тебе нужен, цыпленочек. Вижу, ты взяла с собой кое-какую поклажу. И прислала мне ожерелье. Чего ты хочешь?Кассия тяжело вздохнула.— Я хочу вернуться домой в Бретань, к отцу. Ожерелье — это плата за то, что ты меня отвезешь.Дайнуолд некоторое время вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, правда ли это, но увидев, что она серьезна, откинул голову назад и разразился громовым хохотом. Однако скоро этот приступ веселья прошел.— Итак, — заговорил рыцарь, медленно подбирая слова, — этот дурак, твой муж, все-таки заставил тебя бежать из дома. Как бы то ни было, а судьба и с тобой сыграла скверную шутку.— Да, и мне от этого смешно до слез. Было бы с моей стороны намного мудрее еще тогда позволить тебе отвезти меня в Бретань.От него не ускользнула горечь, прозвучавшая в ее голосе. Заметил он и тени под ее прекрасными, выразительными глазами и свирепо спросил:— Этот негодяй поколотил тебя?Кассия устало покачала головой:— Я по собственной глупости потеряла ребенка и не могу осуждать его за то, что он разгневался на меня, хотя я и не подозревала о своем состоянии.Дайнуолд заметил, что ее руки судорожно сжали поводья.— Мне очень жаль, Кассия. Если ты уверена, что таково твое желание, я отвезу тебя к отцу.— Я должна этого желать, — ответила она тихо.— Твой муж приедет за тобой.— Возможно. Но у меня есть основания сомневаться, что Грэлэм это сделает. Он благословен многочисленными друзьями. Они любезны и могущественны. Более чем вероятно, что он пожелает расторгнуть наш брак и жениться на достойной его английской леди. На той, которая охотно примет уготованную ей участь.Дайнуолд разразился цветистой бранью, столь длительной, что его люди, толпившиеся сзади, удивленно на него воззрились. Боже, она была так беспомощна, так ранима и так доверчива! «Клянусь зубами святого Петра, — думал он, — как хорошо было бы вразумить этого толстокожего Грэлэма!» Рыцарь прекрасно понимал, что Кассия любит своего мужа, иначе он попытался бы сам завоевать ее любовь, взял на себя заботу о ней, чтобы печаль ушла из этих прекрасных глаз.— Ты мне поможешь, Дайнуолд?— Тебя не удовлетворяет то, что он тебе благоволит уделить, — сказал Дайнуолд решительно. — Чего ты не можешь принять?— Грэлэм видит во мне не больше ценности, чем в племенной кобыле… Нет, пожалуй, это не совсем так. — Она рубанула рукой неподвижный воздух. — Все дело в том, что он не любит меня и никогда не полюбит. Я думала, что смогу заслужить его доверие, уважение, но все было напрасно. Больше я не в силах этого выносить. Я снова спрашиваю, Дайнуолд, ты мне поможешь?— Да, цыпленочек.Он печально улыбнулся ей.— Похоже, наши судьбы переплелись. Мне не нужно это ожерелье, Кассия. Думаю, оно проклято.— Нет, оно твое. Слишком дорогое удовольствие — добраться до Бретани.С минуту рыцарь как-то странно смотрел на нее.— Ты уверена, что я не употреблю во зло твое доверие?Кассия какое-то время обдумывала его слова, склонив головку набок:— Я не должна тебе доверять?— Но ведь я оставил тебя в темнице в Вулфтоне и обрек на гнев твоего мужа.— Это так, но я понимаю почему. На твоем месте я поступила бы точно так же. А теперь со всем этим покончено и нет нужды говорить об этом снова.— Отлично, миледи. Нам придется вернуться в мой замок, чтобы запастись всем необходимым на дорогу. Я доставлю тебя в целости и сохранности к твоему отцу через две недели, обещаю.— Благодарю, Дайнуолд. Пожалуйста, оставь ожерелье себе. Любой купец щедро заплатит за него. — Теперь в голосе ее звучала холодная решимость. — Я не желаю видеть его никогда больше.Он кивнул, потом с любопытством спросил:— Как тебе удалось улизнуть из Вулфтона без ведома мужа?Кассия рассмеялась коротким и горьким смехом.— Грэлэм уехал навестить герцога Корнуоллского, уж не знаю по какой причине. В Вулфтоне ему неспокойно… Возможно, герцог желает его совета по какому-то спорному вопросу. Я и не видела мужа перед отъездом.Дайнуолд сделал вид, что не заметил печали в ее голосе.— Отлично. Значит, нечего опасаться и оглядываться через плечо. Едем, цыпленочек. Нам предстоит дальний путь.— Что ж, Грэлэм, ты приехал скорее, чем я ожидал — Герцог Корнуоллский глядел на своего молодого друга поверх кубка с вином.— Разве не это требуется от верного и исполнительного вассала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54