У нас есть и крупный скот и овцы. Их такое множество, что по весне их гнусный смрад и громкое блеяние переполняют воздух.Грэлэм кивнул.— Эти места очень похожи на Корнуолл, — сказал он. — Там тоже полно нищих. Их трудно удержать вдали от полей, когда приходит время собирать урожай. Слава Богу, большей частью мы выращиваем свою пшеницу и ячмень в долине. Там посевы защищены от соленого воздуха и ветра с моря.Когда наконец они одолели последний каменистый подъем, уже наступали сумерки.— Там, — с гордостью показал Морис, — Бельтер.Бельтер не производил впечатление кучи приземистых построек, похожих на беспорядочно разбросанные груды камней, подобно собственному замку Грэлэма Вулфтону. Избыток величия и мощи тоже не портил его красоты. Наметанным глазом военного Грэлэм тотчас же отметил зубчатые стены и удачное расположение замка поблизости от реки. Бельтер был ценной и мощной крепостью.Грэлэм повернулся к Морису, желая высказать свое мнение о замке, но тот испустил крик, пришпорил коня и, как безумный сарацин, ринулся к Бельтеру по крутой тропинке, поднимавшейся вверх. Остальные его люди, за исключением тех, кто был приставлен к повозке, помчались следом за ним, тоже крича и подавая сигналы руками.Грэлэм сказал Гаю:— Когда мы окажемся внутри, тебе следует осмотреть укрепления. Вулфтон нуждается в ремонте. Может быть, здесь ты узнаешь что-нибудь полезное. Что касается меня — боюсь, мне придется пить слишком много вина и улыбаться драгоценной дочери Мориса, пока рот не заболит.— Эта Гленна сказала мне, что Кассия де Лорис — очень милая и красивая девушка. Де Моретон фыркнул.— Будь она так же пленительна, как сама королева Элинор, или похожа на беззубую старую ведьму — мне все равно, — ответил он.Когда они проехали под опускной решеткой и оказались во внутреннем дворе, де Моретон одобрительно отметил подъемные механизмы и толщину внутренних стен. Внутренний двор удивил его. Он был безукоризненно чист, и в нем царил порядок. Даже камни двора были утоплены в землю. Грэлэм рассматривал надворные постройки и конюшни, когда до него донесся истошный крик Мориса:— Кассия! Кассия!Что-то было не так. Многочисленная челядь, толпившаяся во внутреннем дворе, вела себя необычно тихо. Люди пялились на рыцаря или шепотом переговаривались друг с другом, прикрыв рты руками. Они напоминали овец, лишившихся пастуха.Грэлэм спрыгнул с Демона и отдал поводья одному из своих людей. Подняв глаза на огромный дом и мощную дубовую винтовую лестницу, которая вела в огромный холл, он внезапно услышал исполненный боли и отчаяния крик: «Кассия!»Рыцарь помчался к лестнице и в несколько прыжков оказался в огромной комнате с высоким сводчатым потолком. Он смутно почувствовал слабый запах лимона и сладкого розмарина, исходящий от толстых камышовых циновок, покрывавших каменный пол. Стены возле огромного, похожего на пещеру камина были увешаны восхитительной работы гобеленами. Рыцарь увидел Мориса, торопливо направлявшегося к старой женщине, которая, всхлипывая, уткнула лицо в ладони. Приблизившись, Морис принялся трясти ее за плечи.— Милорд! — подал голос Грэлэм, дотронувшись рукой до плеча Мориса. — В чем дело?Морис издал странный, похожий на причитание звук и выпустил старуху.— Кассия, — прошептал он, — мне сказали, у нее лихорадка и она умирает.Как безумный он ринулся к лестнице, ведущей в верхние комнаты. Де Моретон не отставал от него.Когда Морис распахнул дверь в комнату на самом верху Грэлэм резко остановился. Комнату наполнял тошнотворно-сладкий запах курений; мириады свечей отбрасывали длинные тени на стены. Возле стоящей на возвышении кровати суетились четыре женщины. Рядом с кроватью были расположены две горящие жаровни. Жара в комнате казалась невыносимой.Де Моретон неожиданно для себя оказался у кровати рядом с Морисом, склонившимся над распростертым на постели телом. Его хриплые тихие рыдания было мучительно слышать.— Мое дорогое дитя… нет же… нет, — повторял бедный отец снова и снова. — Ты не можешь покинуть меня. Нет!Грэлэм подошел еще ближе и уставился на Кассию де Лорис. В груди у рыцаря что-то сжалось — девушка вызвала у него острый приступ сострадания. Это жалкое существо являло собой пародию на живого человека. Волосы Кассии были коротко острижены, а лицо казалось пепельно-серым. Грэлэм заметил, как Морис сжимает ее руку, похожую на когтистую птичью лапку. Он слышал ее затрудненное, болезненное дыхание. Внезапно Морис сорвал с девушки одеяло, и де Моретон с ужасом увидел нескольких пиявок, которые присосались к ее обнаженной груди.— Уберите их немедленно! — завопил Морис. Он вцепился в разбухших от крови пиявок и, оторвав от тела дочери, швырнул их через комнату.Старуха Итта тронула его за плечо, но он отбросил ее руку.— Ты убиваешь ее, старая ведьма! Боже милосердный, ты ее убиваешь!Этому существу можно дать и пятнадцать лет, и сто, подумал Грэлэм. На серых веках можно было различить голубые вены. Он гадал, как выглядела Кассия де Лорис до того, как заболела. Бедное дитя! Лицо рыцаря исказилось от жалости, а в глазах защипало так, что пришлось их прищурить. Ему хотелось помочь девушке, но он не знал, что сказать и что сделать. Де Моретон медленно повернулся и вышел из комнаты — но звук проклятий Мориса, перемежавшихся рыданиями, продолжал стоять у него в ушах.Гай тихонько разговаривал со служанкой. Увидев Грэлэма, он, прервав разговор, направился к нему и сказал, понизив голос:— Девушка умирает, милорд. Она слегла с лихорадкой каких-нибудь четыре дня назад. Почти нет надежды, что она переживет эту ночь и дотянет до утра.Де Моретон кивнул. И верно, он был удивлен, что она еще цеплялась за жизнь.— Служанка считает, что пора послать за священником.— Это решать Морису. — Грэлэм провел рукой по волосам. Пожалуй, Морис сейчас не в состоянии думать о чем-либо, кроме дочери. — Ладно, пусть сходят за священником.Он и Гай ели в одиночестве. Слуги, молчаливо подавая им блюда, смахивали слезы. Грэлэм гадал, куда подевались мужчины из свиты де Лориса, но предпочел не задавать вопросов.— Богатый дом, — заметил Гай, оглядывая огромный зал. Простой стол блестел хорошо отполированным деревом, а на скамьях лежали подушки.— Я очень скорблю о лорде Морисе.— Да, — откликнулся Грэлэм, разглядывая два резных стула с высокими спинками, стоявшие друг против друга возле горящего камина. Между стульями помещалась шахматная доска из слоновой кости с такими же фигурками на ней. Он попытался представить Мориса и Кассию сидящими друг против друга за шахматной партией. Что-то сжало его грудь. Черт возьми, подумал рыцарь, не надо бы ему столь близко к сердцу принимать смерть девушки. Внезапно он почувствовал себя лишним в этом доме, охваченном скорбью. Ведь в конце концов он был здесь чужим, посторонним.Тем не менее Грэлэм заметил, что каждые две минуты взгляд его возвращался к лестнице, ведущей наверх.Время тянулось мучительно медленно. Прибыл лысый старый священник с водянистыми глазами в свободно подпоясанной сутане, только подчеркивавшей его жирное брюхо. Грэлэм отослал Гая и остался в огромном зале в одиночестве. Уже близилась полночь, когда в зал вошел де Лорис. Еще недавно бодрый, он выглядел теперь согбенным стариком. Лицо его было измучено: и осунулось, глаза потухли.— Она умирает, — произнес Морис странно спокойным голосом. Он сел на стул напротив Грэлэма и уставился на огонь в камине.— Я, милорд, жалею о том, что вы спасли мне жизнь. Возможно, если бы я умер, Господь пощадил бы Кассию.Де Моретон сжал руку Мориса.— Не говорите так. Человек не может оспаривать Господню волю. — Он хотел хоть как-то успокоить несчастного отца.— Почему же? — резко возразил де Лорис. — Она добрая, нежная и чистая девочка. Неправильно и несправедливо, что у нее отнимают жизнь, клянусь ранами Господними! Я хотел, чтобы вы, человек, спасший меня, могучий воин, не знающий страха, взяли ее в жены, защищали ее и Бельтер и дали мне внуков. Я проклинаю Бога! Та сила, что отнимает ее у меня, есть зло!Грэлэм беспомощно смотрел на Мориса, а тот уронил голову на руки и тихонько рыдал. Рыцарь представил девушку, умиравшую в комнате наверху, и почувствовал, как горло его сжалось от печали. В Святой Земле ему доводилось видеть неописуемые ужасы, но ему была отвратительна бессмысленность страданий людей. И он не хотел, чтобы его затронула эта смерть, смерть всего одной живой души — ведь он даже не знал Кассию де Лорис, чему готов был призвать в свидетели святых угодников!— Морис, — сказал он твердо, — вы не можете изменить того, что грядет. Бельтер ваш. Если вы хотите, чтобы он и оставался вашим, вы должны снова жениться и нарожать детей, собственных детей. Вы не должны сдаваться!Морис рассмеялся, но смех его был невеселым, и от этого полного горечи звука, казалось, вздрогнуло все вокруг.— Не могу, — ответил де Лорис. — Несколько лет назад я подцепил нехорошую болезнь. Теперь болезнь прошла, но у меня уже не будет детей. Мое семя мертво.Сказать на это было нечего. Грэлэм закрыл глаза, откинулся на спинку стула, и один только звук тяжелого, хриплого дыхания Мориса нарушал тишину. Внезапно рыцарь почувствовал руку де Лориса на своей руке и открыл глаза. Морис смотрел ему в лицо лихорадочным взглядом.— Послушайте меня, милорд, — сказал Морис, крепко сжимая руку Грэлэма. — Я отплачу вам за спасение. Бельтер расположен близ побережья, и это не так далеко от ваших земель в Корнуолле. Если кровь моя и Кассии не будет струиться в жилах владельцев Бельтера, пусть в них будет ваша. В ваших жилах течет благородная кровь, милорд Грэлэм, и я хочу назвать вас своим сыном и наследником.— Это невозможно, — ответил Грэлэм. — Я англичанин, и ваш суверен никогда не допустит, чтобы вы передали свои земли мне. Да я и не заслуживаю их. Морис, я бы спас вам жизнь, будь вы простым купцом! Постарайтесь помириться с племянником. У вас нет выбора.Глаза Мориса заблестели — он неуклонно стремился к своей цели.— Нет, милорд. Послушайте меня. Если сегодня ночью вы и Кассия обвенчаетесь, вы станете ее мужем и унаследуете Бельтер после моей смерти.Де Моретон испуганно отпрянул:— Клянусь Господом, Морис, вы теряете рассудок! Ваша дочь при смерти! Оставьте ее в покое!— Вы не пострадаете оттого, что у вас окажется незнакомая вам жена. Она не станет для вас бременем. На вас ляжет только ответственность за Бельтер. Какая беда для Кассии, если перед смертью она обвенчается? И какое значение это имеет для вас?Грэлэм со свистом выдохнул воздух. Тело его стало жестким и неподатливым, мускулы свело от напряжения.— Я не женюсь на этой девушке. Я уже похоронил одну жену и не хочу жениться только для того, чтобы похоронить другую! В вас, Морис, говорит ваша скорбь. Но ведь это безумие!Де Лорис откинулся на стуле, не отрывая взгляда от лица Грэлэма.— Послушайте, милорд! Если Кассия умрет незамужней, то моя судьба будет решена. Жоффрей не станет дожидаться, пока мое тело одряхлеет от старости. Он возьмет то, что считает своим. Но если останетесь вы, муж Кассии…— Вдовец!— Пусть вдовец. Жоффрей окажется бессильным против столь могущественного английского дворянина. Я не могу спасти свою дочь, но могу спасти Бельтер! Женитесь на ней, Грэлэм, а потом вы отправитесь к герцогу Бретонскому и засвидетельствуете ему свою вассальную покорность. Я больше ничего у вас не прошу. Вы вернетесь в Англию с честью, и ваши сыновья смогут рассчитывать на то, что унаследуют богатые земельные владения.Де Моретон стремительно поднялся с места и принялся шагать взад и вперед.— Вы ведь даже не знаете меня! — сказал он, стараясь призвать на помощь трезвость суждений и хладнокровие. Наконец рыцарь остановился прямо перед Морисом и стоял теперь, сложив руки на мощной груди. — Находясь в таком нелегком положении, как вы можете доверять свои владения человеку, который может оказаться величайшим негодяем во всем христианском мире?— Я предпочитаю довериться неизвестному мне негодяю, чем известному. А вы негодяй, милорд?На скулах Грэлэма вздулись желваки.— Оставьте меня в покое, Морис! Если вы опасаетесь племянника, я убью его ради вас до того, как покинуть Бретань. Может быть, тогда вам станет легче?— Нет, — спокойно возразил де Лорис. — У Бельтера должен быть владелец. И он должен быть сильным, безжалостным и бесстрашным воином. В вас я вижу будущее для Бельтера. Вы должны стать его хозяином.Грэлэм смотрел на пожилого воина, не нарушая тягостного молчания.— Возможно, сейчас Кассия при последнем издыхании, — продолжал Морис. — Если вы на ней не женитесь, милорд, я потеряю все, что мне дорого в этом бренном мире. Заклинаю вас всем святым! Неужели я прошу так много?Ведь я ничего не беру у вас, только даю! Вы не поступитесь своей честью и не будете иметь оснований стыдиться!Но не страстные слова Мориса де Лориса оказали решающее действие на англичанина, а слезы, катившиеся по его щекам, слезы, за которые его нельзя было упрекнуть.— Будь по-вашему! — сказал Грэлэм.
Рыцарь приблизился к Кассии, в то время как священник произносил обычные в таких случаях слова. Сильная мужская рука, накрыв хрупкую руку, чувствовала тонкие косточки, и сердце Грэлэма сжала тоска. Писец Мориса торопливо составил брачный контракт, и в тягостной тишине удушающе-жаркой комнаты Грэлэм де Моретон поставил на нем свое имя и все свои титулы. Он молча смотрел, как де Лорис водил по пергаменту бесчувственной рукой Кассии.— Моя дочь умеет писать, — сказал Морис, и голос его прервался. — Я научил ее.Дело было сделано. Грэлэм слышал тихие хрипы в ее груди и знал, что конец девушки близок. Неторопливо снял он с пальца тяжелое золотое кольцо с ониксом и выгравированной на нем рельефной фигуркой волка и надел на безымянный палец Кассии. Потом сжал ее пальцы в кулачок, чтобы кольцо не соскользнуло, и осторожно вернул руку на место.— Идемте, милорд, — позвал его Морис. — Нам еще многое предстоит сделать, прежде чем я начну ее оплакивать.Де Моретон бросил прощальный взгляд на свою несчастную жену, потом вслед за Морисом вышел из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54