Тулуза, Франция.Апрель 1824 года Именно этот невыносимый запах привел его в чувство.Он открыл глаза и уставился в усеянное звездами небо, не сознавая, что омерзительная вонь, наполнявшая легкие и щекотавшая ноздри, была запахом человеческих страданий, крови и смерти. Он услыхал тихий стон, никак не тронувший его чувств. Это показалось ему странным, только и всего.Немного больше времени ушло на то, чтобы понять, что он не может пошевелиться. Он не знал, почему силы оставили его, понимал только, что совершенно измучен. Что с ним произошло? Что случилось?Только сейчас ему пришло в голову, что это, наверное, пришла смерть. Он начал по давно укоренившейся привычке припоминать сражение во всех подробностях. Он никогда ничего не забывал до сих пор, и в память навеки врезалась гибель сержанта Массены в 1810-м, и смерть истекшего кровью рядового Оливера из Саттона-на-Тайне, молодого человека с блестящим чувством юмора и превосходного стрелка. Но сейчас об этом не время думать. Позже, если судьба подарит ему отсрочку, он вспомнит все.Он рассеянно-равнодушно поинтересовался, выиграл ли Веллингтон сражение. Весьма сомнительно, поскольку командующему не удалось доставить сюда тяжелые орудия… но и город вряд ли сдался, а французским войскам, скорее всего, удалось прорваться и сейчас они уже на полпути в Париж. Какого дьявола он здесь делает?Он снова попытался шевельнуть ногами, но тут же С ужасом сообразил, что лежит, придавленный убитой лошадью. Может, его ранили?Но он ничего не чувствовал. Тело и разум, казалось, существовали отдельно. Что, если его приняли за мертвого и бросили? Нет, не может быть. Где его люди? Пожалуйста, Боже, только не дай им погибнуть!Мгновенная паника сжала сердце ужасом, но он вынудил себя дышать глубже и не поддаваться ненужным страхам. И только тогда почувствовал укол боли в боку и сосредоточился на этой боли. Потом попытался думать о своем, отвлеченном, твердо сказав себе, что должен подождать, пока Джошуа не придет за ним. Джошуа обязательно придет, нужно только набраться терпения.Потом он заставил себя мысленно вернуться назад, к тому прекрасному весеннему дню в Суссексе. Перед глазами встала она. Картина была по-прежнему яркой, не поблекшей от времени, как можно было ожидать. Нет, он ясно видел ее улыбающееся лицо, ослепительный блеск золотых волос в ярком солнечном свете.Ариель Лесли, которой тогда, в 1811 году, исполнилось всего пятнадцать лет, совсем еще ребенок, но он хотел ее больше, чем что-либо на свете…В ушах по-прежнему звучал ее смех, высокий и чистый, не какое-нибудь романтическое кудахтанье ангелоподобной особы, а заливистый хохот веселой юной девчонки… Суссекс, Англия. 1811 год Тогда, в мае, он приехал домой, чтобы отдохнуть и оправиться от раны в плече, тяжелого пулевого ранения, стоившего ему огромной потери крови и сил. и долго мучившего сильными болями. Но он выжил и даже сумел добраться домой, в Рейвнсуорт Эбби, появиться как раз, чтобы успеть на похороны брата. Монроуз Драммонд, седьмой граф Рейвнсуорт, обрел вечный покой в фамильном склепе Драммондов, рядом с отцом, Чарлзом Эдуардом Драммондом, и матерью, Алисией Мэри Драммонд, хотя, видит Бог, вряд ли он имел право лежать рядом со столь достойными людьми, безмозглый осел. Монроуз дрался на дуэли из-за замужней женщины, и ее муж всадил ему пулю в сердце. Несчастный жалкий глупец!Потребовалось довольно много времени, чтобы понять, что отныне именно он, Берк Карлайл Драммонд, стал восьмым графом Рейвнсуортом. Он вспомнил день похорон так ясно и во всех подробностях еще и потому, что в тот день впервые встретил Ариель. Берк сидел в библиотеке Рейвнсуортов, мрачной комнате, где всегда царил полумрак, так что пришлось отодвинуть плотные длинные шторы и впустить немного солнечного света. Уши сверлил пронзительный истерический голос Ленни, достаточно высокий и нарочито драматический, чтобы привлечь внимание заинтересованных слушателей.— Что станется со мной? Что будет с моими несчастными осиротевшими ангелочками? О, придется мне по ночам плакать в подушку от невыносимого одиночества! Как ужасна судьба! Мы умрем с голоду, и мне придется продавать себя, чтобы спасти малышей!Судя по ее тону, это последнее, окончательное унижение вовсе не вызывало в ней такого уж сильного отвращения, и Ленни, казалось, даже была готова примириться со столь ужасной судьбой.Ллойд Киннард, лорд Бойль, единственный зять Берка, муж его старшей сестры Коринны, отвернулся, пытаясь скрыть смех, и неумело замаскировал его кашлем. Берк ехидно ухмыльнулся про себя, — Извините, — еле удалось выговорить Ллойду, за что он немедленно заработал укоризненный взгляд Ленни.Берк взглянул на невестку, от всей души жалея, что не может заткнуть ее розовый ротик. Она начала повторяться, явно истощив воображение. Значит, Ленни собралась продавать себя?Ему ужасно хотелось рассмеяться, но при виде отчаянного лица лорда Бойля все веселье куда-то улетучилось. Ленни никогда в жизни не знала ни в чем нужды, не имела представления о том, что такое голод, и, конечно, ни на минуту не верила, что он, Берк, может выбросить из дому ее и маленьких племянниц.Присутствующие вежливо молчали, но леди Бойль одарила невестку взглядом, который мог бы сокрушить Ленни, имей она вежливость уделить хоть немного внимания золовке.— Я еду кататься верхом, — решил Берк, заметив как Ленни вновь открыла рот, чтобы излить очередной поток жалоб, и устремился к выходу. Его рука была все еще на перевязи, но боль напоминала о себе лишь изредка.— Постарайся вернуться к четырем, Берк, — окликнула Коринна. — Мистер Ходжес приедет, чтобы прочесть завещание Монроуза.— Хорошо! — бросил через плечо Берк, не останавливаясь. Он услыхал, как Бойль что-то сказал насчет бренди и как жена без обиняков отрезала, что нос у него и так слишком красный от постоянного пьянства.Дарли оседлал большого черного жеребца Эша и помог Берку сесть в седло.— Поосторожнее, милорд, — предупредил он, и Берк вздрогнул, услыхав столь знакомое с детских лет наставление.— Обязательно, Дарли, — пообещал он, улыбаясь старику, когда-то помогавшему ему сесть на первого в жизни пони.Берк поехал куда глаза глядят, чтобы вернуть себе чувство утраченного детства. Он не был дома почти четыре года, со смерти отца, но тогда атмосфера в доме была поистине погребальной, и Берк уехал так быстро, как позволили приличия. И вот теперь он снова здесь, на этот раз чтобы похоронить брата и стать восьмым графом Рейвнсуортом. Проклятый титул! Берк никогда не мечтал о нем, никогда не хотел. Теперь он навеки потерял свободу.Берк направился по длинной извилистой дорожке, обсаженной с обеих сторон безукоризненно подстриженными высокими кустами и раскидистыми липами. Монроуз по крайней мере содержал имение в полном порядке!Берк объехал земли Драммондов, бессознательно направляясь на восток, к маленькому озерцу, покоившемуся, словно драгоценный изумруд, на границе между владениями Лесли и Драммондов.Банберри Лейк оказалось именно таким, каким он его помнил, хотя Берк последний раз был здесь добрых пятнадцать лет назад. Оно даже не выглядело маленьким, как обычно все вещи, казавшиеся в детстве чересчур большими: и, по правде говоря, стало еще дороже, потому что сохранилось к сохранится еще долго после того, как душа Берка покинет свою смертную оболочку.Он осторожно, чтобы не разбередить рану, спешился, привязал Эша к ветке клена и глубоко вздохнул.На поверхности спокойной воды виднелись широкие листья кувшинок, плакучие ивы опускали в озеро зеленые косы, землю устилали ковры из маргариток, раскрывших яркие лепестки навстречу весеннему солнцу.Берк уселся, прислонившись спиной к стволу старого дуба, и сорвав травинку, начал лениво жевать стебелек, прислушиваясь к дружному лягушечьему хору и гадая, уж не что-то ли это вроде брачного ритуала. Где-то над головой пересмешник рассерженно кричал, пытаясь прогнать незваного гостя. И постепенно Берк отдался окружающему его покою и миру.Но тут Эш поднял голову, понюхал воздух и заржал. Берк не двинулся с места. Подумаешь, идет кто-то! Он вовсе не собирается покидать это уютное местечко! В конце концов, он первый сюда пришел!И неожиданно Берк увидел ее. Она сидела на гнедой кобыле и смеялась над проделками лошадки, поскольку та танцевала и приплясывала как-то боком. Берк не видел лица девушки, скрытого алой шляпкой с большим пером, красиво изгибавшимся над щекой. Ярко-зеленая амазонка облегала изящную фигуру, а когда кобылка особенно лихо взбрыкнула, Берк успел заметить маленькую ножку в ботинке.Интересно, кто она, эта прекрасная наездница?Берк молча ожидал, когда незнакомка заметит его.Увидев молодого человека, девушка на мгновение остановилась, но тут же, помахав рукой, окликнула его нежным звонким голоском:— Здравствуйте, как поживаете? Вы новый граф, Правда? Во всяком случае, вы ранены, а я слыхала, что у нового графа болит рука, и, кроме того, вы выглядите как герой, хотя я раньше никогда не видела героев. Да, кстати, меня зовут Ариель, и поверьте, я почти не нарушила границ поместья Драммондов, поскольку эта полоска земли принадлежит Лесли или, во всяком случае, должна бы принадлежать по праву.Слушая эту бесхитростную речь, Берк медленно поднялся, пытаясь прийти в себя.— Подъезжайте сюда, — позвал он, небрежно отряхивая лосины из оленьей кожи и одергивая серовато-коричневую куртку.Девушка кивнула, так что алое перо легко коснулось щеки, и осторожно провела кобылку по мелкой воде ярдах в двадцати пяти от Берка. Неторопливо подъехав ближе, она уверенно натянула поводья. Лошадь послушно встала.Незнакомка улыбнулась, глядя на Берка сверху вниз, и протянула затянутую в перчатку руку:— Я Ариель Лесли, милорд.— А я — Берк Драммонд.— Майор и лорд Рейвнсуорт, — весело поправила она.— Совершенно верно. Не хотите присоединиться ко мне ненадолго? Мы можем на время объявить эту землю нейтральной территорией, не принадлежащей ни Лесли, ни Драммондам.— Хорошо, — согласно кивнула она и спешилась, не дожидаясь, пока Берк предложит ей помощь, должно быть, как он предположил, чтобы не позволить ему бередить рану. Только сейчас, когда она стояла перед ним, глядя ему и лицо, Берк заметил, как прекрасна Ариель. Но отнюдь не ее красота была причиной странных ощущений, так неожиданно возникших в душе Берка. Он знал много прелестных женщин, гораздо обаятельнее и очаровательнее этой девочки. Но было в ней что-то такое, заставлявшее его сердце биться сильнее, словно Берк остро чувствовал неведомую, но глубокую перемену, неуклонно происходящую в нем, во всем его существе. Он понял также, что она молода, слишком молода, чертовски молода. Он был не в силах поверить происходящему, и хотя понимал, что невежливо так глазеть на почти незнакомую девушку, ничего не мог с собой поделать. Когда все было сделано и сказано, оказалось — Берк должен честно признаться себе, — что он хотел ее и его чувства не имеют ничего общего с симпатиями взрослого человека к ребенку. Нет, он хотел ее.Господи Боже, что же такое с ним? Может, просто долго был без женщины?Берк решительно покачал головой, чувствуя себя героем дурацкого дешевого романа, влюбившимся по уши с первого взгляда. Все это выглядело смехотворным и несколько раздражало.— Посидите со мной, — предложил Берк. — Жаль, что я не захватил с собой ничего освежающего.— Это не имеет никакого значения. Все, что у меня есть, — половинка морковки для Миндл, если та будет вести себя хорошо, что она обычно и делает. Но вот Эш… просто великолепный конь!— Вы его видели раньше?— О да, но только Монроуз никогда не позволял мне садиться на него. Говорил, что я слишком молода, да к тому же маленькая и женщина. Это вздор, конечно. Не так уж я молода и мала, да и совершенно не вижу, какое значение имеет моя принадлежность к женскому полу.— Вы безусловно, правы.— По-моему, вы просто смеетесь надо мной.— Нисколько. Я с огромным удовольствием беседую с вами. Сколько вам лет?Девушка немного помедлила, вопросительно наклонив голову набок, и пристально взглянула в глаза Берка. Он явно проигрывал и знал это. Нервно сглотнув, он про себя поблагодарил звезды за то, что Ариель была слишком молода и не замечает, насколько он увлекся и потеряв голову.— Мне пятнадцать, — объяснила Ариель. — А вам, милорд?— Мне двадцать четыре.— А мне почти шестнадцать, по крайней мере будет в октябре, так что разница не так уж велика.— Нет, в будущем, конечно, нет, но сейчас настоящая пропасть…Он поспешно оборвал себя, потрясенный собственной бестактностью. Нет, нужно немедленно прекратить все это!— Девять лет. Нет, восемь с половиной лет. Ну что ж, девять лет назад я была совсем малышкой, а вы, милорд, довольно взрослым молодым человеком.— Точно так же, как в пятнадцать лет вы уже довольно взрослая молодая девушка?— Совершенно верно.Она говорила совершенно серьезно, но Берку удалось заметить, как на левой щеке предательски подрагивает ямочка.— Хорошо, — согласилась она, воздев в воздух руки. — Должна признать, что вы и сейчас достаточно молоды.— И это все? Я всего-навсего мужчина, Ариель. И, пожалуйста, называйте меня Берком. Эти лесные декорации совершенно не располагают к формальностям.— Позвольте не согласиться с вами. Вы майор и граф. Я, конечно, понимаю, что титул не имеет ничего общего с вашими умственными способностями или человеческими достоинствами, но вот чин майора… вы, без сомнения, отправили в ад не один десяток французских дьяволов и совершили множество героических деяний. Насколько я поняла, вы уже почти здоровы. Когда собираетесь возвращаться на полуостров Имеется в виду Пиренейский полуостров. — Здесь и далее примеч. пер.

?— Да, я почти здоров и скоро верчусь на полуостров.— Я с трудом переношу боль, но почти никогда не болею, так что это неважно. — Наверное. Ваши волосы прелестны, если простите мою смелость. Такой необычный цвет!— Мой отец, сэр Артур, называет его тициановским, по имени какого-то знаменитого художника, жившего много лет назад в Италии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44