— Уходите.Берк подчинился. Он поднял брошенное полотенце, окунул один конец в тазик с водой.— Лежите смирно, — велел он и начал вытирать ее лицо. Прохладные капли падали на лоб, принося облегчение, и Ариель бессознательно прижалась щекой к мокрой ткани. Берк продолжал свое занятие, зная, что должен был бы обмыть ее тело, но не сделал этого, не хотел, чтобы она снова начала сопротивляться.Наконец Ариель снова заснула. Берк дотронулся до ее лба. Холодный. Может, все еще обойдется. Наверное, обыкновенная простуда.Он укрыл ее всеми имевшимися одеялами до самого подбородка и долго стоял над девушкой, гадая, что теперь делать. Решив, что не мешает немного поспать, он лег рядом, стараясь не касаться Ариель.Когда он проснулся, было светло. Дождь перестал, и в высокие узкие окна вливался солнечный свет. Берк повернул голову на подушке. Ариель по-прежнему спала.Берн мимолетно улыбнулся, подумав, что теперь так будет всю оставшуюся жизнь. Они вместе лягут в постель и проснутся на следующее утро.Но тут он вспомнил. Берк медленно поднялся, стараясь не потревожить Ариель. Умывшись и одевшись, он вернулся к кровати и положил руку на лоб девушки. Обжигающе-горячий.— О Боже, нет, — сказал он громко и остановился в нерешительности, но почти немедленно выбежал из комнаты. Прошел почти час, прежде чем Берк ввел в спальню приземистого широкогрудого шотландца, доктора Амбрюстера.— Говорите, жена ваша внезапно заболела, милорд?— Да, — кивнул Берк, становясь по другую сторону постели. — Я вчера обтирал ее лицо мокрой тканью, пока жар не спал, но когда проснулся сегодня, лихорадка вновь вернулась.Доктор Амбрюстер наклонился над Ариель. Та открыла глаза, увидела незнакомого мужчину и пронзительно закричала. Она совсем ослабело, но умудрилась выпутать руки из-под одеяла и наброситься на доктора. Амбрюстер сжал ее запястья, бросив Берку;— Осмелюсь сказать, милорд, вряд ли она была в таком состоянии с утра, иначе вы побоялись бы оставить ее одну. У миледи горячка. Бред. Тише, миледи, успокойтесь. Подойдите, милорд, и удерживайте даму, пока я послушаю ее легкие.Берк молча повиновался. Он никогда еще в жизни так не боялся и сейчас попытался успокоить Ариель, утешить, но ничего не вышло. Она не узнавала его, явно принимая за своего врага. После дня общения с Ариель, Берк начинал верить, что в мире вообще не осталось такой редкой птицы, как порядочный мужчина. Но Берк продолжал нести какой-то вздор, стараясь хоть как-то отвлечь Ариель, заставить прийти в себя.Доктор Амбрюстер выпрямился. Он любил говорить про себя, что шотландец может не знать причину болезни пациента, зато никогда не прикончит его лекарствами.— Вот что мы должны делать, милорд, — объявил он и дал Берку точные наставления, добавив:— Я попрошу домоправительницу Хобхауса вернуться, и горничную вместе с ней. Кроме того, в деревне можно нанять сиделку, ухаживать за миледи.— Нет, я сам это сделаю, — отказался Берк. — О, сэр, она выздоровеет, правда?Доктор Амбрюстер был человеком прямым, откровенным, даже резковатым, но отчаянный страх, который он увидел в глазах графа Рейвнсуорта, заставил его смягчить слова;— Она молода и вопреки довольно хрупкой внешности сильна. Посмотрим, милорд. К вечеру я приеду еще раз.Покидая Хобхаус, доктор решил, что больной не повредит визит викария.Два часа спустя в доме появились миссис Ринглстоун, экономка, и горничная Руби.— Она то мечется в жару, то дрожит от озноба, — заметила миссис Ринглстоун, когда ненадолго отлучившийся Берк вошел в спальню.— Бедняжка, попытайтесь напоить ее говяжьим бульоном. Я не смогла.Берк кивнул и сел рядом.— Ариель, — строго приказал он, зная, что на просьбы она не откликнется, — открой рот, и побыстрее.Она не подала виду, что слышит.— Открой рот, девушка! Делай, как велено! На этот раз Ариель без колебаний повиновалась, и Берку удалось влить ей в рот добрую половину чашки бульона. Если миссис Ринглстоун и посчитала его довольно грубым, она ничего не сказала. В конце концов, граф своего добился.— Ночь будет долгой, — только и заметила экономка.И действительно, эта ночь оказалась самой длинной в жизни Берка. Поближе к рассвету он уверился, что Ариель умирает и никто на свете; ни он, ни доктор — ничего не сможет сделать. Она то металась, выкрикивая что-то невнятное, то лежала такая тихая, бледная и неподвижная, что слезы душили Берка. Уже под утро усталость сморила его, и он заснул, по-прежнему не выпуская ее запястья, чтобы чувствовать биение пульса, свидетельствующее о том, что Ариель еще жива.— Почему она сдается? — спросил на следующий день доктор скорее себя, чем Берка. — Не понимаю. Она молода, красива, недавно замужем. Почему?В эту минуту Берк принял решение. Он поговорил откровенно с мистером Амбрюстером и тот, не откладывая собрался навестить викария. Берк все это время просидел рядом с Ариель, продолжая обтирать ее лицо прохладным влажным полотенцем.Он говорил о прошлом, как всегда, и его слова, казалось, успокаивали ее. В какую-то минуту Берк был совершенно уверен, что Ариель услышала и поняла его.— Мой брат, вы ведь знали, какой он, Ариель, хвастун, но добродушный, любил шутки, даже повторенные в двадцатый раз. Но он так же был еще и редкостным упрямцем. И обычно страдал из-за этого я. Если ему что-то взбредало в голову, никакие мои доводы не могли заставить его передумать. Однажды, помню… Господи, это было так давно… отец подарил мне пони. По имени Виктор. Шерсть серовато-коричневая, и ужасный обжора. Ну так вот, мой брат хотел получить Виктора. Эта была любовь с первого взгляда. И, как это ни странно звучит, взаимная. Но Виктор принадлежал мне, и будь я проклят, если намеревался отдавать его. Знаете, что сделал мой брат?— Милорд, пришел викарий. Но Берк продолжал, не обращая внимания на экономку:— Нет, мой брат не обратился к викарию, не в тот раз.Он быстро поднялся, чтобы приветствовать изможденного пожилого человека. Викарий был очень худым, с взлохмаченными волосами и мягкой усталой улыбкой. Пожав руку Берка, он вопросительно взглянул на него.— Пожалуйста, садитесь. Мне нужно поговорить с вами об очень важном.Он коротко изложил свою просьбу. Викарий, не видя ничего необычного в ситуации, кивнул:— Я должен, конечно, посоветоваться с епископом, милорд, но…— Вы, надеюсь, понимаете, что нельзя терять время. Она может умереть в любую минуту.— О Господи, конечно, вы правы. Что мне делать?— Просто совершить церемонию венчания. Я сам поговорю с епископом, позже, после того, как она выздоровеет или…Он не смог выговорить это слово. Наконец ему удалось продолжать:— Епископ, конечно, согласится. В конце концов, дело не терпит отлагательств.— Это крайне необычно, милорд, но… Думаю, вы правы, милорд, совершенно правы. Мы всегда можем получить разрешение на брак задним числом.— Пойду приведу свидетелей.— Но ее ответы, милорд… Она ведь без сознания… Сможет ли дать согласие или отказаться?— Конечно, сможет. — заверил Берк. — Пожалуйста, подготовьтесь, сэр. Я отправляюсь за женщинами.Полчаса спустя Берк сидел на кровати возле Ариель, держа ее за руку. Ариель металась в бреду, но возможно, по мнению Берка, это было к лучшему.По другую сторону кровати стоял доктор Амбрюстер. Миссис Ринглстоун и Руби выглядывали из-за плеча викария.— Дорогие возлюбленные, — начал викарий, — мы собрались здесь ради доброго деяния, деяния милосердного и справедливого. Мы венчаем этого…— Ничего подобного! — внезапно завопила Ариель.— Нет, я это знаю, — успокоил Берк еле слышно.— Тише, любимая. Мы женимся.— Ему это не сойдет с рук!— Нет, конечно, нет. Я не позволю. Доверься мне. Викарий откашлялся:— Разрешите подумать… этого мужчину и эту женщину, решивших соединить свои жизни. Воля Господня…— Отец, пожалуйста, не оставляй меня!— Прости, любимая. Нет, Ариель, я не оставлю тебя. Никогда.— …То, что соединил Господь, смертному не дано разъединить.— Аминь, — сказал Берк.— Теперь, леди Рендел, вы должны повторять за мной: «Я, Ариель Лесли Кохрейн, беру в мужья тебя, Берка Карлайла, э…Берсфорда Драммонда, и обещаю…»— Она не сможет говорить, — запротестовал Берк. — Когда нужно будет сказать «я согласна». подайте знак.— Я не пойду с тобой! Никогда!— Нет, милая, я этого и не ожидал.— …Пока смерть не разлучит нас. Она должна сказать «я согласна», милорд.— Ариель, слушай меня. Нет, черт тебя возьми, слушай!Он сжал двумя пальцами ее подбородок, не давая повернуть голову, и как можно строже приказал:— Говори: «я согласна», Ариель. Сейчас же или пожалеешь об этим.— Я согласна.— Превосходно. Прекрасно, дорогая.— Как странно, — удивился доктор Амбрюстер, — она почему-то безропотно отзывается на резкий тон.Викарий про себя изумлялся, не в силах понять, что за отношения между этими двумя.— А теперь, милорд, ваша очередь. О Господи. все это так необычно!В этот момент миссис Ринглстоун шмыгнула носом. Руби вытерла глаза и всхлипнула. Но Берк спокойно повторил обеты и, улыбаясь Ариель, объявил:— Я согласен.— Объявляю вас мужем и женой, милорд. О небо, она еще дышит?— Едва, — ответил доктор. — Прекрасный поступок, милорд, весьма благородный.Миссис Ринглстоун и Руби вышли из спальни, чтобы принести маленький свадебный торт и вино.— Хотя это не настоящий свадебный завтрак, милорд, мы должны сделать все возможное.— Да, милорд, — кивнул викарий. — Если молодая леди не…э-э — э, не оправится, она уйдет на небо к нашему Спасителю добродетельной женщиной. Вы сама доброта, милорд.Он неожиданно встревожился:— Вы должны подписать свидетельство о браке. Как…— Принесите бумаги, — перебил Берк, — и я прослежу, чтобы она их подписала.Доктор Амбрюстер ни на секунду не сомневался, что молодой граф добьется любой подписи. Он молча наблюдал, как Берк поднимает свою графиню, вкладывает ей в пальцы перо и очень строго приказывает подписать документы. Викарий затаил дыхание, потрясенный тем, как беспрекословно подчиняется женщина. Взяв бумагу, он увидел, что имя написано вполне разборчиво, и покачал головой.— Крайне необычно, — повторил он в третий раз. берк хотел рассмеяться, но сдержался — он был слишком испуган. Слишком спокойно, зловеще-спокойно лежала Ариель у него на груди. Он осторожно опустил ее на кровать.— Она спит, — удивленно, с явным облегчением, объявил доктор. — Это просто сон. Возможно, вы были правы, и ее нежелание бороться за жизнь объясняется тем, что она не была вашей женой и чувствовала, что проклята. Ее терзали угрызения совести, поскольку положение любовницы знатного человека осуждается обществом. И когда она забеременела вне брака, сознание вины и безнадежности только усилилось. Женившись на ней, милорд, вы вернули ей достоинство, подарили безопасность и уважение окружающих, и теперь миледи вернула себе волю к жизни. Весьма интересная теория, и я хотел бы обсудить ее с моими коллегами в Лондоне.По мнению Берка, предполагаемая беременность Ариель была последним и крайне необходимым штрихом в трогательной истории. Именно это заставило викария так быстро сдаться.— Вы открыли себе дорогу на небеса, — продолжал викарий, — подняв эту падшую молодую женщину из бездны греха. Милосердный Господь благосклонно взирает на вас с небес.— Но это именно я соблазнил ее, — сказал Берк, который больше не мог вынести этой бессмыслицы. — Разве не меня нужно судить?— Вы мужчина, милорд, — ответил викарий не моргнув глазом. — Если вы припомните священное писание, женщина — искусительница, носительница силы зла. Мужчина может быть слаб, милорд, но немногие мужчины могут поступить так благородно, как вы сегодня. Я буду ревностно молиться, чтобы молодая женщина стала достойной той чести, которую ей оказали.«Никакой надежды», — подумал Берк. Когда Руби и миссис Ринглстоун вернулись в спальню с пирожными и вином, он облегченно улыбался. Она стала его женой. Правда, она еще не знала этого, но все будет хорошо. Только бы Ариель осталась жива.— Пожалуйста, помолитесь за нее, сэр, — попросил он викария, провожая старика до двери, — понимаете, я люблю ее и не хочу потерять. Этого мне не перенести.— Поскольку теперь на ее стороне Господь и наш добрый Амбрюстер, позволю себе надеяться, что она поправится, милорд. Я навещу больную завтра.Берк, ликующий, измученный и такой напуганный, что был не в силах мыслить здраво, возобновил бдение у постели жены.
Ариель открыла глаза, чувствуя странную истому и явное нежелание пошевелиться, однако довольно скоро поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Она медленно огляделась, замечая длинные узкие окна с подвязанными гардинами, пропускающие яркий солнечный свет, незнакомую мебель; к кровати было придвинуто тяжелое кресло. Как тепло! В камине весело полыхает огонь. Ариель ощутила, что покрыта липким потом, и слабо поморщилась, не понимая, какого черта горничная устроила такой ад. Ведь сейчас лето. не так ли?— Доркас, — позвала она, но с губ сорвался лишь тихий хриплый стон. — О Боже, — прошептала Ариель и попыталась сесть, но мешали наваленные на нее горой тяжелые одеяла..Почему у нее совсем нет сил?Ариель подняла руку, откинула со лба прядь волос и поняла, что кто-то заплел ей косу, толстую, тяжелую, почему-то маслянистую на ощупь.Ариель опустила руку, пытаясь сообразить, что происходит.— Пейсли, — пробормотала она, решив, что именно муж привез ее сюда, и тут же накатила волна страха — этого ужасного страха, так хорошо знакомого. Нет, Пейсли мертв, давно, уже несколько месяцев. Целую вечность.— О, это действительно ты, Ариель? Ариель повернула голову на звук голоса. Мужского. Низкого и спокойного. Голоса Берна. Что он здесь делает?Ариель мгновенно застыла.— Нет-нет, дорогая, не стоит пугаться. С тобой все в порядке, по крайней мере я так думаю. Глаза у тебя, во всяком случае, ясные. Добро пожаловать в шумный мир.Все эти бодрые фразы даже приблизительно не выражали того, что он ощущал в этот момент, но к чему пугать ее радостными воплями и дикарскими танцами вокруг кровати?! Она выздоровела, наконец по-настоящему выздоровела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44