— Вы же позволили мне целовать вас! Почему — если претендуете на нечто большее, чем виньетка?
— Это было моей ошибкой. Но вы в тот момент выглядели так, словно собираетесь написать вместе со мной бесконечную пьесу.
Шпаги звенели; партнеры, сражаясь, описали широкий круг по сцене. Джейн услышала вздохи и возгласы, доносившиеся из зала, продолжая при этом отбивать удары и нападать сама. Сталь билась о сталь, высекая искры.
Торп задержал шпагу Джейн рукояткой своей шпаги и схватил партнершу за руку:
— Вы не слишком проницательны, мадам. Я собирался написать с вами только сценку, но не пьесу, как вы вообразили. И продолжаю настаивать — больше всего нам подходит виньетка!
Свободной рукой Джейн толкнула Торпа в плечо, и он картинно упал, а она приставила шпагу к его груди:
— Вы заблуждаетесь по поводу своих возможностей, милорд! Или у вас искаженное восприятие действительности. Очевидно, вы способны воспринять лишь эпизод — я же вижу всю пьесу целиком.
Торп вскочил, и они снова схватились, отражая и нанося удары.
— Это вы все искажаете, — холодно парировал Торп, пронзая Джейн взглядом. — Чисто женская черта!
— Зато вы, сэр, поступаете чисто по-мужски: берете от жизни все, что она может вам дать, ничего не предлагая взамен.
— Так зачем же вы остаетесь со мной, если я вам так неприятен?
— Почему — неприятны? Напротив! Я полна восхищения и надежды.
— Вы позволяете чувствам управлять вами. Я же остаюсь при своем: виньетка! Наслаждение острое, горячее, но короткое — всего на один день.
Джейн неожиданно отступила назад, опустила шпагу и долго, очень долго смотрела на Торпа. Этого не было в их пьесе, но сейчас, интуитивно, она поняла, что должна сделать именно так.
Повертев в руке шпагу, Джейн негромко произнесла:
— Тогда поступайте со мной, как вам заблагорассудится. Едва ли мы сможем понять друг друга, и у меня нет сил, чтобы разубеждать вас.
Торп опустил свою шпагу и изумленно уставился на Джейн. Нужно было срочно импровизировать, и, помолчав немного, он сказал:
— Вы вынуждаете меня сделать выбор.
— Да, но зато вы свободны в этом выборе, — ответила она. — И выбор — только за вами. Спросите свое сердце, согласно ли оно на короткую виньетку?!
После этих слов Джейн покинула сцену. Уходя, она услышала, как Торп обращается к зрителям:
— Как же получилось, что я проиграл, когда казалось, что — выиграл?!
Сразу после этого он тоже ушел со сцены, и в зале разразился шквал аплодисментов. Джейн расслышала сквозь шум голос полковника Даффилда:
— Блестяще! Бесподобно!
Джейн не торопилась возвращаться на свое кресло в зале. Все ее тело сотрясала крупная дрожь от пережитого возбуждения. Торп молча положил на стол шпаги и внимательно посмотрел ей в лицо… Джейн казалось, что взгляд его прозрачных голубых глаз проникает в самое сердце. Только что она открыла этому человеку всю свою душу, все чувства! Глаза Торпа мерцали в приглушенном свете. Он шагнул к ней и положил ладонь на ее руку:
— Джейн, что вы наделали?!
Она поняла, что сейчас Торп скажет нечто очень важное, и замерла в ожидании слов, которые так хотела, так надеялась сейчас услышать. Слов любви и восхищения, слов о том, что их любовь гораздо больше, чем виньетка…
Но — увы! В этот момент в комнату вошли Фредди и Генриетта, неся в руках свой реквизит. Джейн быстро выдернула руку, поклонилась вошедшим и поспешила в зал. Торп прошел за ней, уселся рядом и сказал, слегка запинаясь от чувств, бушевавших в нем:
— Мне необходимо поговорить с вами… сегодня же… ночью. Мы должны все расставить по местам — раз и навсегда.
Он смотрел на нее необычно серьезно. Джейн смогла только коротко кивнуть в ответ.
Тем временем на сцене появились Фредди и Генриетта, встреченные аплодисментами, и Джейн переключила свое внимание на них. Она обнаружила, что Фредди пристально смотрит прямо на нее, и вспомнила его слова, сказанные несколько дней назад, — о том, что вдаьетка, которую он написал вместе с Гетти, на самом деле обращена к Джейн.
Бедный Фредди! Он все еще продолжает думать, что она станет его женой. Джейн стало стыдно, ужасно стыдно за себя.
Она перевела взгляд на Генриетту, сидевшую в черном кресле, которое специально для нее вынес на сцену Фредди. Бедняжка была бледней обычного и, казалось, вот-вот упадет в обморок. Джейн подумала, что жестоко было заставлять ее принимать участие в этой игре.
Но вот Фредди опустился перед ней на одно колено и что-то прошептал. Гетти несколько раз моргнула и произнесла бесцветным голосом:
— Что вы хотели сказать мне, мой милый?
О, бедная Гетти, вместилище робости и застенчивости! Как же она сможет доиграть виньетку до конца!
Прежде чем начать свою речь, Фредди снова многозначительно взглянул на Джейн, и жесткая складка легка у него между бровей. Потом он перевел глаза на Гетти и заговорил:
— О, моя драгоценная! Мне кажется, что вы были всегда — когда еще не существовало на свете солнца и луны. Зная вас так недолго — всего лишь одну человеческую жизнь, — я не могу иначе объяснить небесную чистоту вашей души, глубину вашего сердца, силу вашей воли. Что рядом с вами звезды? Жалкие стекляшки! И луна — всего лишь слабая ваша тень, а солнце — тусклый рыжий шар. Вот я стою перед вами и, потрясенный небесной бездной, открывшейся перед моим восхищенным взором, смиренно прошу вас на коленях: о, позвольте мне слиться с вами! Не казните меня, недостойного, посмевшего просить вашей руки! Снизойдите, осветите своим небесным светом мою убогую жизнь! Подарите мне счастье любви, окружите меня и наших будущих детей своей добротой, теплом и состраданием! Скажите, несравненная, могу ли я надеяться на то, что вы благосклонно примете мое предложение?
Джейн слушала, оцепенев. Если это действительно те чувства, которые испытывает к ней Фредди, то это уже не любовь, это — болезнь! Не в силах больше смотреть на него, она перевела взгляд на Гетти и тут же невольно отвлеклась от своих горьких мыслей. Джейн догадалась — и легкое движение в зале подтвердило ее подозрения, — что на сцене происходит нечто, явно не предусмотренное пьесой.
Фредди удивленно смотрел, как Гетти поднялась с кресла, и Джейн тоже стало не по себе от того выражения, которое появилось на лице девушки. Это было лицо человека, впавшего в глубокий транс. Невероятно! Неужели Гетти оказалась великой актрисой и сумела сыграть это?
— Вы оказываете мне непомерно высокую честь, мистер Уэйнгров, — произнесла она, и Джейн поразилась тому, что Гетти назвала подлинное имя Фредди. — Но я вовсе не небесное создание. Хотя и люблю вас. Люблю давно. Очень-очень давно. Должна сказать, я никогда не верила, что вы сумеете когда-нибудь понять меня. Понять, кто я на самом деле и что могла бы дать вам, если бы вы мне позволили. Ваши чувства ослепляют вас; вы ищете во мне свой идеал и не видите живой женщины. Мне остается лишь надеяться на то, что когда-нибудь вы разглядите меня, а пока я вынуждена ответить отказом на ваше предложение. На свете не существует женщины, способной затмить и солнце, и луну, и звезды! Но зато есть другие — способные с готовностью разделить с любимым все, что пошлют им небеса.
Гетти закрыла лицо руками и бросилась со сцены, не в силах сдержать слезы. Какое-то время Фредди озадаченно смотрел на опустевшее кресло, затем обернулся в зал. На этот раз он не взглянул на Джейн. Просто поднял недоуменно плечи и растерянно объявил:
— Вот и вся история. Мы закончили.
Джейн повернулась к леди Сомеркоут и увидела, что та изумлена не меньше ее самой. Виньетка, казавшаяся поначалу такой изящной, оборвалась так неожиданно и странно. Было похоже, что на самом деле у нее предполагался совсем другой конец.
Фредди повернулся на каблуках и пошел со сцены, провожаемый растерянными жидкими аплодисментами. Через несколько минут он, с лицом бледнее обычного, появился в зале и занял свое кресло. Но лишь когда на сцену вышли лорд Сомеркоут и миссис Ньюстед, Джейн сообразила, что Гетти так и не появилась из-за кулис. Все это было очень странно…
Из задумчивости ее вывел голос миссис Ньюстед, пронзительно прокричавшей со сцены:
— Но этого не может быть!
Лорд Сомеркоут появился вслед за ней и прошептал с дьявольской ухмылкой:
— Но это правда. И умоляю — не делайте вид, что вы думаете иначе. Все равно я вам не поверю.
Миссис Ньюстед прижала руку к груди:
— Но всему есть предел! Даже вашей низости. Зато солгать вам ничего не стоит. Я никогда вам ни на грош не верила, так почему же должна поверить теперь?
— Я могу представить доказательства, но почему бы вам и не поверить мне? — Он обнял ее за талию и развернул лицом к себе. — Вы всегда знали, каков я на самом деле. Я — чудовище, негодяй, распутник; все, что вам угодно — и даже более того!
Джейн расслышала, как Торп пробормотал себе под нос что-то вроде: «О, дьявол!»
В том, что Джейн видела на сцене, было нечто очень знакомое, и ей вдруг стало не по себе.
— Кроме того, — продолжал лорд Сомеркоут, — я очень горжусь тем, какой я развращенный.
Миссис Ньюстед то и дело смотрела в зал, наблюдая за реакцией публики, и, судя по всему, была очень довольна. Их принимали прекрасно: полковник Даффилд хохотал во весь голос, и даже леди Сомеркоут смеялась в своем кресле.
Убедившись, что все идет как надо, миссис Ньюстед произнесла ключевую фразу:
— Как бы то ни было, наши отношения не могут продолжаться — после того, как вы явились вчера ночью ко мне в спальню под видом моего собственного мужа!
До зрителей наконец дошел истинный смысл конфликта между партнерами по сцене, и по залу пронесся удивленный шепот. Но Джейн испытала нечто большее, чем удивление, и медленно обернулась к Торпу. Но он не повернул к ней головы. Словно загипнотизированный, Торп, не отрываясь, смотрел на сцену, и этот его взгляд только подтвердил подозрения Джейн: Торп рассказал миссис Ньюстед о своей проделке в первую ночь, проведенную ими в Чаллестоне!
Джейн была потрясена.
Как посмел Торп рассказать о таком интимном приключении?! И кому!
Она снова взглянула на него, Торп сидел, стиснув зубы, скрестив на груди руки, с раздувающимися ноздрями, и, казалось, готов был испепелить взглядом миссис Ньюстед. Но Джейн подумала, что, как бы он ни раздувал ноздри, как бы ни стискивал челюсти, все равно его гнев не может идти ни в какое сравнение с тем, что творится на душе у нее.
Миссис Ньюстед тем временем спросила:
— Так где же ваши доказательства, милорд?
Лорд Сомеркоут опустил руку в карман сюртука, и Джейн с ужасом увидела, как он достает из него ключ на фиолетовой ленточке — ключ от ее спальни! Он медленно поднес ключ к самому носу стоящей перед ним леди и стал покачивать им.
В зале все, как один, ахнули. Ключи от спален в доме леди Сомеркоут не отличались друг от друга, но к ним были привязаны разноцветные ленточки. Гости графини с самого первого дня знали, кому достался какой цвет…
Кровь бросилась в лицо Джейн. Ей захотелось ударить, убить, разорвать в клочья сидящего справа от нее мужчину! Так вот кто украл ключ из ее спальни — миссис Ньюстед! И, разумеется, этого бы не произошло, если бы Торп не рассказал ей о своем приключении.
— У вас мой ключ! — кричала тем временем со сцены миссис Ньюстед. — Как он к вам попал?!
— Я припугнул как следует вашу служанку, и она с готовностью отдала его мне. У нее, похоже, флирт с одним из конюхов, и она страшно перепугалась, что я могу рассказать об этом.
— Какой же вы негодяй! — Миссис Ньюстед выхватила у него ключ. — Я погибла! Что будет, если мой муж узнает о вашей гнусной проделке?!
— Не узнает, если вы отдадите мне ключ назад.
Миссис Ньюстед посмотрела на лорда с отвращением:
— И тогда вы оставите меня в покое?
Лорд Сомеркоут сладострастно выгнул бровь.
— Да, — ответил он, забирая ключ. — Но только если вы позволите мне вновь навестить вас…
— О-о!..
Миссис Ньюстед оказалась бездарной актрисой, но этого, судя по всему, никто не заметил. На всех произвело неизгладимое впечатление содержание последней виньетки. Что же говорить о Джейн? Ее это представление повергло в настоящий ужас.
Итак, Торп не посчитался с правилами приличия, с законами чести и не удержался от того, чтобы не похвастать своей новой победой перед прежней любовницей. И Джейн презирала его.
Скотина!
Мерзавец!
Чудовище!
Он никогда не переменится!
Больше всего Джейн была задета тем, как легко сумел Торп соблазнить и обмануть ее. Она была готова отправиться с ним в путешествие по Европе, из которого вернулась бы навек опозоренной в глазах света! А затем, она была уверена в этом, его интерес к ней пошел бы на убыль.
Какой же дурой она была в эти последние две недели! Словно наивная институтка, полная романтических грез…
Джейн механически аплодировала вместе со всеми, но чувствовала такую слабость во всем теле, что думала только об одном: «Как мне удастся теперь встать?» Торп поднялся и протянул ей руку, но она нашла в себе силы встать сама и сделала вид, что не замечает его руки.
— Джейн, я сейчас все объясню, — шепнул он. — Прошу вас, подождите осуждать меня. Все это было в другой жизни, я уже не тот человек…
Леди Сомеркоут подхватила Джейн под руку как раз в тот момент, когда она собиралась обрушить на Торпа поток вполне заслуженных им упреков.
— Я совсем забыла! — воскликнула она. — У меня есть небольшой подарок для вас. Не пройдете ли вы со мной в спальню? В следующем месяце у вас день рождения, но в это время вы уже будете в Кенте, поэтому я хочу сделать подарок сейчас. Пойдемте!
Джейн медленно повернулась, не понимая, почему леди Сомеркоут так настойчиво стремится прервать их разговор. Но графиня многозначительно посмотрела на нее и сильно сжала руку, так что Джейн в конце концов подчинилась и, пожав плечами, стала пробираться вслед за хозяйкой к выходу из гостиной, лавируя между гостями.
— Подарок? — пробормотала она. — Как мило…
Леди Сомеркоут облегченно вздохнула, улыбнулась и повела Джейн дальше, успев шепнуть на ходу бросившемуся им вслед Торпу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40