Ради Бенедикта он не шевельнул бы пальцем. А ради меня? Он всегда был любезен и предупредителен со мной. Конечно, он считал меня хорошей партией и собирался получить долю в предприятии моего отчима, женившись на мне. Таковы были мотивы его поведения. Многие девушки были бы счастливы получить от него предложение.
Но был ли он таким уж плохим? Бенедикт тоже женился на своей первой жене ради золотого рудника.
Взрослея, начинаешь понимать, что людские характеры состоят из множества разных граней.
Оливер Джерсон был очень добр к детям, с удовольствием играл с ними. И Люси, и Белинда обожали его, но Белинда проявляла свои эмоции более горячо.
Она и любила и ненавидела со всей страстью. Для Люси он был милым мистером Джерсоном, в то время как Белинда обожествляла его.
Если бы я могла повидаться с ним… но каким образом? Я не знала, где он живет. Он Как-то связан с этими клубами и должен занимать там значительный пост.
Я слышала названия некоторых клубов:» Зеленая лампа «, » Желтая канарейка «, » Шарада»и «Дьявольская корона».
Нетрудно было бы выяснить, где расположены эти клубы. Я знала, что все он и находятся в лондонском Уэст-Энде. Как только эта идея пришла мне в голову, я решила осуществить ее.
Давно я не чувствовала себя такой счастливой. Я верила, что скоро придет известие от Патрика… и за это мне следовало благодарить Бенедикта. Именно он заставил меня совершить правильный поступок, затем доказал, что лучше всего для меня — знать правду. Он дал мне возможность вновь стать счастливой, и теперь я стремилась помочь ему.
Вполне вероятно, что Оливер Джерсон знает, где находится Селеста. Мне даже пришло в голову, что она могла бежать вместе с ним. Возможно, они выехали за границу. Я должна попытаться выяснить это.
Кто-нибудь из его клубных приятелей наверняка все знает.
Я решила поехать в Лондон. У меня был предлог: надо было встретиться с Морвенной, которая очень обрадовалась, что нам удалось установить истину и очистить ее сына от подозрений.
Обычно дети осаждали меня просьбами взять их с собой. Люси и сейчас была не прочь поехать, но я сказала ей, что буду очень занята и вскоре вернусь.
Белинда же не выразила никакого желания сопровождать меня. После своего памятного признания она была очень подавлена.
Ли сказала мне, что я могу без колебаний оставить детей. После того как открылась правда, Белинде явно стало легче.
— Ее это очень тяготило, мисс Ребекка, — сказала Ли, добавив в защиту своей любимицы:
— Она ведь хотела, как лучше.
— Да, — ответила я. — Благими намерениями вымощена дорога в ад.
— Бедная крошка! Это все ее отец. Вы представляете, как это ранило ее. И именно он все из нее выудил. Она его боится.
— В данном случае это оказалось полезным.
— Не беспокойтесь, мисс Ребекка. Я присмотрю за ней, пока вас нет.
— Я уверена в этом, Ли.
Она улыбнулась, и я припомнила слова миссис Эмери, которая описывала изменения, происшедшие с Ли. Бедняжка стала выглядеть гораздо лучше. Как все-таки влияет на детей отношение к ним родителей!
Взять хотя бы Белинду: ведь она вела себя так именно потому, что обижалась на равнодушие отца. А Ли? Что за жизнь была у нее в этом сияющем чистотой доме под присмотром благочестивой миссис Полгенни?
Неудивительно, что она стала скрытной, замкнутой, Но теперь, судя по всему, она изменилась. Теперь на ее лице появлялась улыбка не только при виде Белинды.
Морвенна обрадовалась, узнав, что я собираюсь погостить у них недельку-другую. И вот я покинула Мэйнорли и отправилась в Лондон.
Родители Патрика тепло встретили меня, и вся натянутость отношений, существовавшая в течение последних месяцев, мгновенно исчезла, Морвенна поцеловала меня и сказала:
— Спасибо за твои письма, а особенно за то, которое ты послала Патрику…
Я улыбнулась. Да, я была в огромном долгу перед Бенедиктом.
— Мы надеемся, что он скоро вернется, — добавила Морвенна.
Это было похоже на счастливое воссоединение семьи.
Целый вечер мы говорили о Патрике. Австралия показалась ему интересной, но Морвенна предполагала, что он скучает по Корнуоллу.
— Мой отец так рад его скорому возвращению домой, — сказала она.
— А он сообщил, что возвращается?
— Для ответного письма еще рано, но он вернется… непременно вернется.
Я молилась, чтобы он вернулся и простил мне мои сомнения. Иногда я с тревогой думала о том, что слишком глубоко его ранила и если даже раны затянутся, то все равно останутся шрамы.
Мы старались не говорить об исчезновении Селесты и об ужасном положении, в котором оказался Бенедикт. Однако тема эта все равно витала в воздухе.
Морвенна спросила меня:
— Ты, конечно, захочешь сделать кое-какие покупки, пока гостишь у нас?
— Разумеется.
— Я бы очень хотела сопровождать тебя, но не смогу. Я назначила несколько встреч.
— Я все понимаю и прекрасно справлюсь сама.
Интересно, что бы они сказали, узнав о том, что завтра я намереваюсь посетить «Желтую канарейку»?
Утро следующего дня я провела с Морвенной.
Джастин ушел в свою контору, где он занимался поставками олова в различные части страны и на континент.
Во второй половине дня Морвенна, извинившись, отправилась по своим делам. Я заверила ее, что со мной все будет в порядке.
День был ясный, солнечный, и, как только Морвенна покинула дом, я вышла, остановила кеб и попросила доставить меня в «Желтую канарейку». Кебмен был немало удивлен, услышав такую просьбу от респектабельной молодой дамы.
Мы подъехали к зданию, расположенному на довольно узкой боковой улице. На стене возле двери была изображена желтая канарейка, из чего я сделала вывод, что попала по нужному адресу.
Я вышла из кеба, подошла к двери и позвонила в колокольчик. Через несколько секунд дверь приоткрылась, и на меня уставилась пара глаз.
— Да? — спросил мужской голос.
— Могу ли я поговорить с управляющим? — спросила я.
— Мы закрыты.
— Я знаю. Мне нужно задать ему несколько вопросов.
— Вы из прессы?
— Нет. Я друг мистера Оливера Джерсона.
Похоже, это произвело на него впечатление. После паузы он сказал:
— Я могу сообщить ему, что вы заходили.
— А когда он будет здесь?
— Я не знаю. Подождите немножко.
Он открыл дверь, и я вошла в небольшую темную прихожую. Рядом оказалась лестница.
— Мистер Джерсон знал, что вы придете?
— Нет. Но я должна связаться с ним. Это важно.
Несколько секунд мужчина оценивающе рассматривал меня.
— Я скажу вам, — решился наконец он. — Мистер Джерсон должен быть в «Зеленой лампе». Да, вернее всего, он там.
— «Зеленая лампа»? Где это?
— В нескольких кварталах отсюда. Все клубы расположены поблизости друг от друга. Это район клубов, знаете ли. Я объясню вам, как туда добраться.
Это очень просто. Когда выйдете, поверните направо и идите до конца улицы, там перейдете через дорогу и увидите Лоури-стрит. «Зеленая лампа», по правой стороне. Вы не ошибаетесь. Там снаружи зеленая лампа.
— Как у вас — желтая канарейка.
— Совершенно верно. Скорее всего, в такое время вы застанете его там.
Поблагодарив его, я вышла на улицу. Он дал мне точные указания, и найти «Зеленую лампу» не составило труда.
Дверь была открыта, и я вошла. Тут была такая же темноватая прихожая с лестницей. Из боковой двери вышла женщина.
— Добрый день, — сказала я.
— Добрый день. Чем могу служить?
— Я ищу мистера Оливера Джерсона. Он здесь?
— Простите, как вас зовут?
— Мисс Мэндвилл.
— Позвольте спросить, по какому вы вопросу?
— Я по личному делу.
Она подозрительно осмотрела меня:
— Боюсь, его здесь нет.
У меня упало настроение:
— А не могли бы вы сообщить мне адрес, по которому его можно отыскать?
— Ну, этого я сделать не могу, но, если вы оставите свои имя и адрес, я дам ему знать.
— Я остановилась у друзей и, вероятно, не смогу надолго задержаться в Лондоне. Скажите ему, пожалуйста, что это очень важно.
В этот момент я услышала возглас:
— О, Господи! Какой сюрприз, Ребекка!
По лестнице спускался Оливер Джерсон.
— Все в порядке, Эмили, — сказал он девушке, — Эта молодая леди — мой друг.
— Ах, как я рада, что нашла вас! — воскликнула я.
— Я обрадовался не меньше, услышав, что вы ищете меня.
— Я решила, что вы продолжаете заниматься Клубами.
— Да, когда здесь появились новые владельцы, они попросили меня остаться и заняться вопросами управления. Я согласился с некоторыми условиями. Но здесь неподходящее место для молодой дамы. Тут за углом есть чайная. Давайте посидим там, и вы расскажете, чему я обязан удовольствию видеть вас.
Он вывел меня из «Зеленой лампы», и мы пошли по улице. По пути он успел сообщить, что я все такая же красавица и даже стала еще прекрасней. Это была привычная для Джерсона болтовня, в которую я не верила. Впрочем, следовало признать, что слушала я его не без удовольствия и, как всегда, разговаривать с ним было легко.
Мы перешли дорогу, и за углом обнаружилась небольшая чайная. Столики здесь были расположены поодаль друг от друга. Посетителей уже обслуживали, хотя их было немного.
— Добрый день, мистер Джерсон. Столик для двоих?
— Только не на самом виду, Марианна.
— Понимаю, сэр.
Она лукаво улыбнулась и пристально, но дружелюбно поглядела на меня. Нам был отведен столик в нише, немного в стороне от остальных.
— Великолепно, — сказал Оливер, — А теперь принеси нам чаю и вашего превосходного ячменного печенья.
Она взглянула на него почти с нежностью, и, я подумала, что он может быть шантажистом или жуликом, но он умеет делать людей счастливыми.
Когда чай был подан, девушка получила от Джерсона ласковую улыбку, и я заметила, что она обслуживает его так, будто это доставляет ей особое удовольствие.
— Расскажите мне теперь, в чем дело, — попросил он.
— Вам известно что-нибудь о Седеете Лэнсдон?
Его губы скривились в улыбке.
— Я знаю, что она наделала переполоху. Это ни для кого не секрет. Бедный мистер Лэнсдон! Нельзя не пожалеть его. Несомненно, он оказался в очень неприятном положении.
— Вы ненавидите его?
Джерсон пожал плечами:
— Он раздражает меня.
— Он сильно пострадал из-за этого.
— Это не принесет ему особого вреда, вот увидите. Он вновь воспрянет.
— Но он потерял шансы стать членом кабинета.
— Что ж, он проигрывал на выборах… из-за своей первой жены, пережил это и вновь оказался на коне.
Все это — неотъемлемая часть жизни, по крайней мере, жизни такого человека, как он. Он падает и вновь встает. Способность подниматься после падения — черта сильных людей.
— Вас, кажется, радуют неприятности мистера Лэнсдона. Я надеялась хотя бы на некоторое сострадание.
— Боюсь, не все так добры, как вы.
— Вам известно что-нибудь об исчезновении Селесты Лэнсдон?
— Почему мне должно быть об этом известно?
— Я видела вас вместе. Вы выходили из «Судьи-вешателя».
— Я вас не видел. А жаль.
— Я знаю, что вы общались с ней.
— Бедная женщина! Лэнсдон очень дурно относился к ней, правда? Он не обращал на нее внимания. Она была несчастна. Нельзя слишком долго испытывать терпение людей. И какой из этого получился скандал!
Особенно если принять во внимание его прошлое. К счастью для себя, он вовремя выбрался из этих дел с клубами.
— Но вы продолжаете ими заниматься.
— Дорогая моя Ребекка, я не собираюсь становиться членом кабинета министров. Я живу своей собственной скромной жизнью и до тех пор, пока не нарушу закон, могу быть совершенно спокоен.
— При условии, что не будете увлекаться мелким шантажом?
На мгновение, он опешил, а я продолжила:
— Случайно я кое-что услышала. Вы предполагали жениться на мне в обмен на какое-то партнерство. Вы помните это?
— Тот, кто подслушивает, не всегда получает полное представление о предмете. Женитьба на вас не была необходимым-условием, но я подумал, что семейные связи с Бенедиктом Лэнсдоном могут иметь особое преимущество, тем более когда речь идет о самой очаровательной из дам, которых мне доводилось встречать.
— Вы расточаете слишком много комплиментов.
— Они искренни. Вы мне очень нравитесь. К тому же у вас сильный характер. Вы способны отправиться даже в ночной клуб… Это не место для молодой дамы.
— Я понимаю. Однако вы должны знать, что Бенедикт страдал и продолжает сильно страдать.
— Да, вероятно, ему нелегко. Но отчего это так вас волнует? Насколько я понимаю, вы к нему испытываете не самые нежные чувства.
— Положение изменилось. Он многое сделал для меня. Я хочу помочь ему, если смогу.
— Многое… для вас?
— Да, он помог мне уладить конфликт «между мной и человеком, за которого я надеюсь выйти замуж.
— И этот счастливчик…
Я сделала нетерпеливое движение, и Джерсон продолжил:
— Я имел в виду, что он самый счастливый человек на земле. Это Патрик Картрайт?
— Да.
— И Лэнсдон совершил подобное чудо? Какая ему польза от этого?
— Никакой. Вы ничего не понимаете. Он не может заставить себя забыть о прошлом… о смерти моей матери. Мы с ним…
— Все это очень трогательно, — сказал Джерсон с оттенком цинизма.
Я поднялась:
— Я вижу, этот разговор бесполезен.
— Но это не так. Послушайте, я и в самом деле хочу, помочь вам.
— Вы говорите серьезно?
— От всего сердца.
— Вы всегда исключительно предупредительны.
Только не знаю, насколько вам можно доверять.
— Поверьте, я готов сделать все, чтобы помочь вам. — Он посмотрел на меня так открыто, что я действительно начала верить ему. — Расскажите мне о Патрике, — попросил он.
К своему удивлению, я выложила ему все о случившемся в Корнуолле, о той роли, которую сыграла Белинда, пытавшаяся перекроить наши жизни и вполне преуспевшая бы, если бы не вмешательство Бенедикта.
— Вот это ребенок! В общем-то, из-за вас она и совершила этот чудовищный поступок.
— У нее, конечно, богатое воображение, но меня поражает то, что она зашла так далеко… пусть даже ради меня.
У меня вдруг мелькнула догадка;
— А не она ли случайно помогла вас раздобыть ключ от запертой комнаты?
Джерсон улыбнулся, но промолчал.
— Конечно она! — воскликнула я. — И почему я раньше не подумала об этом? Она украла ключ у миссис Эмери, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49