— Я понимаю причины этого решения.
— А ты, дорогая, что будет с тобой и с Патриком?
— Я не верю…
— Ты не хочешь верить. Скажи мне правду, Ребекка. Ты знаешь, что мне можно довериться.
— Да… я думаю, ты права.
Она кивнула:
— Если ты на некоторое время уедешь, это только пойдет тебе на пользу. Я знаю о твоих чувствах к Патрику. А теперь… теперь тебя одолевают сомнения.
В глубине души ты веришь, что он не делал этого.
— Я не знаю…
— Время лечит раны. Оставшись здесь, ты можешь совершить поступок, о котором потом будешь жалеть.
— Например? — спросила я.
Она пожала плечами:
— Ты можешь выйти за него замуж, а потом выяснится такое, что тебе и в голову не приходило. С другой стороны, ты можешь отвергнуть его и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Возвращайся в Лондон или в Мэйнорли. Реши для себя, нужен ли тебе Патрик.
Выясни, действительно ли он для тебя так важен. Ты должна позаботиться о Белинде, она сейчас как никогда нуждается в помощи.
Она обняла меня. Я жалобно сказала:
— Все было так чудесно. Был этот дом…
Тут я вздрогнула. Этот дом уже никогда не будет привлекать меня, потому что там произошла эта ужасная сцена с Жан-Паскалем.
Я понимала, что бабушка права. Мне не стоило оставаться здесь. Я должна была уехать.
Существовала и еще одна причина для отъезда, которую я обнаружила после разговора с Ли.
Мы говорили о Белинде, и бабушка спросила Ли, сможет ли, по ее мнению, ребенок когда-нибудь забыть об этом происшествии.
Ли встала и выпрямилась, сжав кулаки:
— Сможет ли она забыть об этом? Ах, мадам, мисс Ребекка, временами мне хочется убить его.
Я слабо запротестовала.
— Да, мисс Ребекка, именно это желание я испытываю. Что он сотворил с нашей девочкой? У нее в глазах ужас, она бормочет во сне, а иногда кричит Подобное нескоро пройдет. Если он мне встретится, я за себя не ручаюсь.
— Не нужно так говорить, Ли, — сказала бабушка. — Все это может оказаться ошибкой. Возможно, она испугалась, не очень хорошо разглядела…
— Все она разглядела, — заявила Ли. — Все мужчины — грешники. Они думают только о том, как бы ублажить себя. Их жертвы ничего для них не значат.
Я подумала, что никогда не видела ее в таком возбужденном состоянии.
— Дорогая Ли, ты всегда замечательно относилась к Белинде, — сказала бабушка. — Ты поможешь ей пройти через это. Она нуждается в очень бережном отношении.
Ли была настроена решительно:
— Я не позволю расспрашивать ее. Она должна побыстрее обо всем забыть… это единственный выход.
— Ты права, — согласилась бабушка.
Ли закивала. Я заглянула в ее глаза, полные ненависти, и с ужасом поняла, что она полна решимости убить Патрика.
Позже бабушка сказала мне:
— Уж очень она разошлась. Конечно, она ухаживала за Белиндой с первых дней ее жизни и относится к ней, как к родной. Надеюсь, что слухи об этой истории не разойдутся. Это убило бы Джошуа.
— Все это не правда, бабушка. Я сердцем чувствую.
— Мы знаем Патрика много лет, и это как-то не правдоподобно. Но если все же так и было… нужно подумать о других детях, защитить их.
— Должно быть какое-то объяснение.
— Я того же мнения. Не следует предпринимать поспешных действий. Твой дедушка считает, что нам нужно просто выждать несколько дней.
— Выждать? А чего мы этим добьемся?
Тем не менее, я чувствовала, что нам необходимо уехать. Это было нужно и мне самой.
Я написала Патрику. Мне пришлось извести немало бумаги, прежде чем получился окончательный вариант:
«Дорогой Патрик!
Я возвращаюсь в Лондон. Я не могу оставаться здесь. С того самого дня я чувствую себя несчастной.
Знаю, что и ты тоже. Сейчас я в замешательстве и не представляю, что тебе сказать. Бабушка с дедушкой считают, что мне лучше на некоторое время уехать. Мне не хочется верить в случившееся. Я стараюсь не верить. Иногда мне кажется, что все это — совершенная нелепость.
Попытайся понять меня. Дай мне время.
Ребекка.»
Он ответил мне:
«Дорогая Ребекка!
Я вижу, что ты сомневаешься во мне. Не понимаю, как ты можешь верить в такое. Мне казалось, что ты любишь меня. Теперь я вижу, что ошибался.
Значит, за все эти годы ты так и не узнала меня, если допускаешь, что я способен напасть на ребенка.
Все это грубо сфабрикованная ложь. Но ты предпочитаешь верить другим, а не мне.
Патрик.»
Я плакала над этим письмом. Мне хотелось поехать к нему и утешить, сказать, что я буду любить его, что бы с ним не случилось.
Но я не смогла сделать этого. Я понимала, что все время буду искать в нем тайные пороки. Я думала о слабостях мужчин. Бессмысленно было ставить их на пьедестал, считая их безупречными, благородными рыцарями. Как ни странно, я постоянно вспоминала о Бенедикте Лэнсдоне, о том, как они с моей мамой любили друг друга, что не помешало ему в свое время жениться на другой ради золотого рудника. Мама знала об этом и простила его.
Я не была готова принять какое-либо решение.
Итак, вместе с Белиндой, Люси, Ли и мисс Стрингер я покинула Кадор и отправилась в Лондон.
Чем ближе мы подъезжали к Лондону, тем больше я жалела о том, что не осталась. Меня безудержно тянуло назад. Если бы я смогла встретиться с Патриком, то объяснила бы ему, что, как мне кажется, произошла какая-то ужасная ошибка. Теперь, удаляясь от него, я все яснее понимала, что он не мог сделать ничего подобного.
Я наблюдала за Белиндой. Она была бледна и сидела с закрытыми глазами. Люси выглядела слегка растерянной. Мы объяснили ей, что Белинда плохо себя чувствует и не надо ее беспокоить.
Мисс Стрингер ничего не знала о случившемся.
Боюсь, она стала бы настаивать на официальном обвинении против Патрика. Представляю, какой бы она вынесла вердикт.
Что касается Ли, то весь ее темперамент переключился на защиту. Она не сводила глаз с Белинды.
Возможно, она осуждала себя за то, что не углядела за ребенком, надумавшим вечером отправиться к Мэри Келлоуэй.
Мне хотелось сказать, что никто не винит ее за это.
Мы все знали, как упорна бывает Белинда, и, если уж ей захотелось посетить Мэри, она нашла бы способ сделать это.
Наконец мы добрались до Лондона.
Бенедикт был дома. Ему не сообщили о причине нашего приезда. Я сказала бабушке, что об этом не нужно беспокоиться. Он вообще не заметит нашего присутствия.
Нас уже ждал экипаж. Я чувствовала себя ужасно, и единственное, что мне хотелось, — сесть на первый же поезд до Корнуолла.
Когда мы вошли в дом, Белинда несколько повеселела. Они оказались правы. Ей было необходимо побыстрее уехать оттуда.
Впереди ожидало множество дел: распаковать вещи, накормить и разместить детей.
Я заметила, что Белинда ест все без разбору, что ставят перед ней. У нее был очень усталый вид, и я предложила Ли пораньше уложить детей спать.
Селеста обрадовалась мне, но она вызвала у меня воспоминания о Жан-Паскале, хотя ужас, пережитый мною в Хай-Торе, меркнул перед гораздо большей трагедией.
Обычно в таких ситуациях люди начинают думать о маловажных вещах, чтобы хоть на время забыть свою беду, и я стала размышлять о том, что же произойдет с Хай-Тором. После этого мои мысли неумолимо вернулись к тем счастливым дням, когда мы мечтали о жизни в этом доме.
Ужинала я с Бенедиктом и Селестой. Разговор шел в основном о Корнуолле и о бабушке с дедушкой.
Бенедикт всегда интересовался делами в Корнуолле, становясь при этом печальным, потому что Корнуолл напоминал ему о моей матери. Именно в Корнуолле они познакомились, когда были еще детьми. Об этих местах он говорил с грустью, и Селеста не могла не замечать этого.
Встав из-за стола, я поспешила в свою комнату.
Вероятно, Седеете хотелось поговорить со мной, но сегодня мне было этого не выдержать. Я продолжала вспоминать Жан-Паскаля (в конце концов, он был ее братом), а мне хотелось по мере возможности выбросить его из головы. Я помнила о том, что время от времени он будет появляться в нашем доме и мне придется избегать его.
Впереди меня ожидало еще много неприятных проблем, и мне хотелось подумать о них в одиночестве.
Селеста сказала:
— Конечно, ты устала. Мы поболтаем завтра утром.
Я была благодарна ей за это.
Поднимаясь наверх, я проходила мимо кабинета Бенедикта. В это время дверь открылась, он вышел и сказал мне:
— Ребекка, я хотел бы поговорить с тобой. Ты не возражаешь?
Я прошла за ним в кабинет, и он захлопнул дверь.
Испытующе посмотрев на меня, он сказал:
— Что-то случилось, не так ли?
Я замялась:
— Ну… Белинда не очень хорошо себя чувствует.
— Да, это я понял. А ты? Ты сама неважно выглядишь.
— Неужели?
— Похоже, ты чем-то удивлена.
— О… Я удивлена тем, что вы это заметили.
— Я все замечаю, — улыбнулся он. — Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке.
— О, благодарю вас.
— Я понимаю, что не слишком ярко демонстрирую свои чувства, но это вовсе не значит, что я безразличен.
— В самом деле?
— Да. Мне хотелось бы… — Он пожал плечами. — Я хочу, чтобы ты знала: если есть что-нибудь…
— Что-нибудь?
— Какой-нибудь способ помочь тебе…
— Спасибо, я не нуждаюсь в помощи. У меня все в порядке.
— Все-таки не забывай о моих словах. Твоя мать хотела, чтобы мы были друзьями. Она всегда этого хотела.
Я была изумлена: Бенедикт смотрел на меня чуть ли не умоляюще. Он продолжал:
— Я, видишь ли… я просто хочу, чтобы ты знала: если я могу быть тебе хоть чем-нибудь полезен, то ты всегда можешь рассчитывать на меня.
На секунду я забыла обо всем остальном. Что случилось с этим человеком? Конечно, в марте были выборы и мистер Гладстон, его кумир, стал премьер-министром. Возможно, Бенедикта ожидал пост в правительственном кабинете. Должно быть, от этого мир стал казаться ему более уютным местом. Он даже заметил меня… и Белинду.
Прошла неделя, но трагедия не потеряла своей остроты. Сидя в одиночестве в своей спальне, я часами размышляла. Мне следовало остаться в Корнуолле.
Однако Белинду необходимо было оттуда увезти. Вместе с ней должна была ехать Люси, а за Люси ответственность несла я. Она не имела никакого отношения к;
Бенедикту. Я не могла позволить ей уехать без меня.
И все-таки сердцем я рвалась в Корнуолл, к Патрику.
Мне хотелось написать ему, что мне все равно, что бы он ни сделал, точнее, было бы все равно в любом другом случае. Пусть бы он был вором, пусть бы даже убил кого-нибудь, но думать именно об этом было для, меня невыносимо.
Мы поговорили с Селестой, у которой были собственные проблемы. Она сказала мне:
— Ты несчастна, но не хочешь говорить об этом.
Я покачала головой.
— Любовные дела?
Я кивнула.
— Кто-то в Корнуолле. Наверняка это Патрик Картрайт. Я всегда считала его превосходным молодым человеком. Значит, что-то пошло не так?
— Да, — ответила я, — все пошло не так.
— Моя бедная Ребекка! И ты любишь его?
— Да.
— Как все это печально! Жизнь бывает жестокой, не правда ли? Любить и быть отвергнутой — это ужасно.
Я молчала, думая о Патрике. Ведь это я отвергла его. Мы клялись друг другу в том, что наша любовь будет длиться вечно, но первое же дуновение холодного ветра развеяло ее.
— По крайней мере, — сказала Селеста, — ты вовремя это выяснила. В отличие от…
Я переключилась со своей беды на ее трагедию. Она продолжала:
— Я знаю, что говорить об этом больно, ведь прошло так мало дней. Со временем боль не уходит, но говорить об этом легче. Ты тоже страдаешь…
Я взяла ее за руки. Она добавила:
— Порой я думаю, как жить дальше. Когда он уезжает, мне становится легче. Тогда удается обманывать себя… немножко. Но когда он здесь и так явно показывает… тогда я спрашиваю себя: зачем он на мне женился?
— Должно быть, он любил тебя, иначе бы не сделал этого.
— Он сделал это, как бы правильнее сказать, без размышлений.
— Под влиянием минуты. Только я не верю, что он может в таких вопросах действовать поспешно. Должно быть, он считал, что вместе вы будете счастливы.
— Возможно. Поначалу я и сама так считала… но он продолжает любить ее. Он не может забыть.
— Он по-прежнему ходит в запертую комнату?
Она кивнула:
— А я, печальная и одинокая, поджидаю мужа, которому не нужна.
— Моя бедная Селеста!
— Мне нужна любовь. Я не создана для одиночества, — Быть может, со временем…
— Со временем? Прошли годы с тех пор, как она умерла… но она остается с ним. Все так, будто она продолжает жить в этом доме. Не знаю, долго ли я выдержу… — Она уставилась в пространство. — Я могла бы завести любовника… или лишить себя жизни… ему было бы все равно.
— Ах, Селеста, не нужно так говорить.
— Видишь ли, я люблю его. Я нуждаюсь в нем так же, как он нуждается в своей покойной жене. Мы оба в тупике, в поисках невозможного.
— Все, в конце концов, наладится, — Возможно, — согласилась она. — Это слово не наполняет меня надеждами.
— Наверное, не стоит слишком привязываться к людям. Иногда это причиняет боль.
Селеста кивнула.
— И все-таки он любил тебя, раз женился, — настаивала я.
— Ему нужна была жена. Я умею принимать его гостей. Это помогает ему делать карьеру. Я похожа на его первую жену. Он женился на ней ради золота.
— Я думаю, он испытывает к тебе привязанность, но, видишь ли, с моей матерью у него были особые отношения… он действительно не может забыть ее.
— Я постоянно чувствую здесь ее присутствие.
— Да, я понимаю…
И между нами с Патриком встала преграда, как между Селестой и Бенедиктом встала тень моей матери.
Очень может быть, что я правильно поступила, уехав оттуда. После случившегося мы никогда не сможем быть счастливы. Это воспоминание всю жизнь будет всплывать в самые неподходящие моменты.
Я была рада уехать из Лондона в Мэйнорли.
Увидев меня, миссис Эмери пришла в ужас.
— Боже милосердный, мисс Ребекка! — воскликнула она. — До чего же вы бледная да и в весе наверняка потеряли. Да, уж это точно, вы же были налитая, как стручочек. Вот что с вами Корнуолл сделал. Ладно, поглядим, как это можно исправить. Мы еще возвратим румянец на щечки да и мяса на косточки нарастим.
Я частенько усаживалась у окна и смотрела на Гермеса в крылатых сандалиях, на пруд, на зачарованную скамью под дубом. Если бы здесь была моя мама, она посоветовала бы мне, что делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49