Тьери удивленно прошептал:
— Куда они едут?
Сенрен, немного подумав, ответил:
— На месте Роберта Гилберта я послал бы рыцарей искать графиню в Баскборн.
Констанция подумала о своих детях. Хорошо, что это были девочки, мальчиков бы уже давно убили.
Рыцари проехали, и путешественники продолжили свой путь. Этой ночью они спали в овраге. После ужина, который благодаря жене извозчика был достаточно сытным, их мучил только холод. Старые дубы, под которыми они спали, спасали их от снега. Женщины спали в середине, Констанция положила голову на грудь Сснрена — так было немного теплее, но ноги прикрыть было нечем, и они сильно мерзли. Наутро есть было уже нечего, и, утолив жажду снегом, они отправились дальше. Снег продолжал идти…
Это было путешествие, которое Констанция никогда не забудет. У них не было еды… Они копали корни растений. Тьери искал вдов в деревнях, мимо которых они проходили, и приносил еду… Один раз ему удалось украсть буханку хлеба. Однажды в сильный снегопад они заблудились и целый день пытались найти дорогу. Сенрен опять нес графиню на спине.
— Мы умрем? Это неудивительно — погибнуть на такой дороге. Вы все знаете это, не так ли? — спросила она, приложив губы к самому уху жонглера, но он ничего не ответил. Сенрен все чаще и чаще ставил ее на ноги и отдыхал. Намотав кусок материи на уши и лоб, он спасался от обморожения. Его волосы и борода были совсем белыми от мороза. Он походил на снежного великана из детских сказок.
Констанция дотронулась до его лица и почувствовала под пальцами снег. Она прошептала замерзшими губами:
— Сенрен, помни, я тебя очень люблю… Из се глаз покатились слезы.
Сенрен не подал вида, что услышал ее. Они шли по дороге одни, никто не встретился на их пути, никто не путешествовал в такую погоду. Они редко разговаривали, берегли силы.
Наконец Тьери не выдержал и, взглянув на Ллуд, спросил:
— Мы умрем здесь?
Она только покачала головой, было трудно понять, что она хотела этим сказать.
Приближалась ночь. Констанция умоляла Сенрена опустить ее на землю, но он, не обращая на нее никакого внимания, продолжал нести ее.
Неожиданно кто-то окликнул их. Тьери пытался ответить, но так замерз, что не смог даже шевелить губами. Люди подошли ближе и заглянули в лицо Констанции.
— Это мальчик, — проговорил один из мужчин разочарованно. — Мы ищем людей, идущих на север по дороге от Базинстока, — объяснил он. Графиня задрожала от страха.
— Какого черта вам это нужно? — загремел голос Сенрена.
Подошел другой мужчина и внимательно всмотрелся в лицо Констанции.
— Это не мальчик, — уверенно проговорил он. — Графиня, — сказал он, обращаясь к Констанции, — я — сэр Унибоод, у нас две лошади.
Констанция почувствовала, как напряглись мускулы Сенрена.
Мужчина продолжил:
— Вы не можете меня знать, но в этом году вы помогли моему брату — дали ему еды, когда нечем было кормить детей, и мы в долгу перед вами…
Графиня молча смотрела на них. Она никого из них не знала.
Мужчина продолжал:
— Мы почти потеряли вас в этой буре — дважды выходили на дорогу, но никого не могли рассмотреть… снег мешал нам, но, наконец, с Божьей помощью нашли вас.
— Святая Дева Мария! Действительно лошади! Мы спасены! — проговорил Тьери.
Констанция всматривалась в лица мужчин. Она не помнила их…
Сснрен прошептал ей на ухо:
— Поблагодари их… Скажи им большое спасибо за все.
Лицо Сенрена было закрыто спутанными волосами и снегом. Графиня едва могла рассмотреть его глаза, но в голосе слышалась необыкновенная теплота и доверчивость. Жонглер сказал, что верил в молитвы людей за Констанцию.
ГЛАВА 25
— Должен предупредить вас, что сейчас постановка даже самых чудесных пьес не принесет нам больших доходов… стоит подождать до Пасхи, с февраля по март всегда бывает мерзкая погода… — сказал хозяин труппы актерам, которые расставили свои повозки по всей дороге.
Мимо этих повозок прошел молодой человек, вассал графа Харефорда, вместе со своими друзьями. Они вели своих лошадей под аккомпанемент рожков, за ними шли мужчины с гончими собаками. Дюжина собак лаяла и рвалась на охоту. Но это не был охотничий сезон, вассал графа и его друзья собирались охотиться только на одного дикого кабана, который напал на женщину, собиравшую в лесу хворост. По рассказам, это был огромный монстр.
Хозяин труппы актеров уважительно снял шапку, когда охотники проходили мимо него, а затем снова повернулся у Сенрену, с которым беседовал.
— Что сейчас лучше всего воспринимается зрителями? Лучше всего воспринимается фарс. Народ хочет смеяться в эти холодные, темные времена, хочет забыть свои неприятности, проблемы. Что касается жонглера, у меня уже есть жонглер — это мой племянник… Но мне понравился этот симпатичный мальчик — он хорошо сложен и очень приятный… Я могу взять его в свою труппу, — сказал хозяин и взял Констанцию за руку.
Графиня от удивления и испуга открыла рот, но в этот момент Сенрен взял хозяина труппы под руку и увел от Констанции.
— Нет, нет, милейший… Берите всех нас, включая и эту женщину, — сказал он, показывая на Ллуд.
— А эта-то на что способна? — спросил хозяин труппы.
— Она может предсказывать судьбу. Деревенским хозяйкам это понравится… — ответил Сенрен.
Констанция постаралась скрыть свою улыбку, наблюдая за Сенреном. Он был сейчас очень хорош собой: его длинные красивые волосы, свежевыбритое лицо, новая одежда… Даже кухарки и служанки из гостиницы вышли во двор, чтобы полюбоваться на него.
Кроме жонглера во дворе был Тьери, он тоже хорошо выглядел в своей новой одежде. Они все хорошо смотрелись, включая Констанцию в мужском платье. Только Ллуд не рассталась со своим старым плащом, хотя платье под ним было новое.
Новыми нарядами они были обязаны ткачам — если бы не их дары, они выглядели бы сейчас хуже нищих после месяца скитаний по зимним дорогам.
Мужчины проводили их до границ земель графа Харефорда, а вскоре они повстречали двух женщин и мужчину, которые ехали в санях. Это были ткачи из деревни Морлакс. Они отправили послание своим братьям-ткачам в Шреусбург, чтобы те встретили графиню Морлакс на дороге.
Одна из женщин, ехавших в телеге, сразу узнала Констанцию. Она рассказала ей об Эверарде и Эмме. Графиня впервые слышала это имя. Она была очень удивлена тем, что Эверард пошел в деревню искать себе девушку на ночь. Капитан ее рыцарей всегда был степенным и строгим. Она никак не могла представить его в качестве любовника какой-нибудь девушки. Графиня расспрашивала женщину о том, как он завоевал девушку и что случилось потом. Из ее ответов леди Морлакс поняла, что Эмма очень привязалась к капитану.
Женщина сказала, что Эверард поправляется медленно, так как у него переломано много костей. Ткачи дали графине денег, уверили в своей преданности и сказали, что с нетерпением ждут ее возвращения и хотят, чтобы гарнизон рыцарей Роберта Гилберта как можно скорее покинул Морлакс.
После этой короткой встречи Констанция со своими спутниками отправились дальше.
Сенрен разговаривал с хозяином труппы, а Констанция смотрела и смотрела на него, вспоминая их бродячую жизнь. Это было трудное время, они ночевали в лесу, в оврагах, на сеновалах, мало ели, дрожали от холода… Но ее любовь помогала ей выжить, несмотря на все опасности и трудности. Ее «дикий» жонглер был пылкий и ласковый, похотливый и страстный, стремительный, неистовый, жестокий и безнравственный, но очень любимый. Когда графиня думала о нем как о любовнике, ею овладевали разные чувства: стыд и дикое желание, к тому же она ревновала его. Да, ревновала! Ей хотелось кричать при воспоминании о Хелоизе и его любви. Но вместе с тем она понимала, что им надо расстаться. Она вспоминала взгляды женщин, которые с удивлением смотрели на нее и Сенрена — на графиню Морлакс и бродячего жонглера. «Они не могут быть вместе», — убеждала Констанция сама себя. Бог и все святые видят, как ей страшно расставаться с ним, вся се душа противилась этим мыслям.
— Да, Сенрен сейчас уговорит взять нас в труппу, — сказал Тьери и повернулся к Констанции. — Боже мой! Миледи, что с вами?
Констанция вся была погружена в свои мысли и только покачала головой, ей ничего не хотелось объяснять.
Сенрен подошел к ним с мешком, в котором была одежда. Он улыбался, но Констанция почувствовала, что жонглер сердится. Он взял графиню под руку.
— Пойдем отсюда!
— Что ты хочешь сказать мне?
— Пойдем.
Они пошли подальше от повозок вниз по дороге, оставив Тьери и Ллуд во дворе гостиницы.
— Мы собираемся в Морлакс с актерами, — сказал Сенрен.
— Тише… — Она старалась освободиться из его цепких рук. — Я не пойду в свой замок ни с кем, если не буду знать, что ты задумал.
— Твой замок? — Сенрен зло посмотрел на нее. — Роберт Гилберт и твой сумасшедший брат уже там. Они думают, что у тебя безвыходное положение и ты все равно объявишься в Морлаксе.
Констанцию охватил страх.
— Остановись, я хочу поговорить с тобой, — сказала она.
Сенрен, не обратив никакого внимания на ее слова, продолжал быстро идти, крепко держа ее под руку.
Мимо них галопом пронеслись охотники-дворяне и их дамы. Констанция смотрела им вслед и думала, что тоже охотилась здесь прошлой зимой, охотилась в той же самой компании, которая сейчас проехала мимо.
Они сошли с дороги. Сенрен помог ей перебраться через каменную стену, и они очутились на поле, покрытом прошлогодней травой.
Здесь не, было ветра, зимнее солнце было почти теплым. Сенрен притянул ее к себе и натянул ей на голову парик из соломы. Отступив на шаг, он внимательно посмотрел на нее.
— Теперь я понимаю, почему они называют крепостных «соломенными головами», — сказал Сенрен.
Констанция попыталась стянуть с головы парик, но Сенрен остановил ее.
— Послушай, эти актерские персонажи называются — Большой Джек и Маленький Джек. Они очень известны в сказках на юге. — Он достал из мешка одежду для этих персонажей.
Констанция одела ее и стала повторять за Сенреном свою роль. Это было совсем нелегко. Он внимательно наблюдал за нею, прищурив глаза.
— Дорогая, да у тебя талант.
— Я убью тебя! — накинулась на него Констанция, стягивая одежду и выплевывая солому изо рта.
— Констанция, сердце мое… — Он пытался поцеловать ее. — Труппа собирается в морлакский замок, и мы пойдем вместе с ними, чтобы войти в замок неузнанными, мы будем играть этих забавных персонажей южных сказок. А потом захватим рыцарей Гилберта, его самого и твоего братца врасплох.
Констанция перестала сердиться и со вниманием смотрела на него, ожидая продолжения его рассуждений. Но Сенрен ничего больше не сказал. Он молча снял соломенный парик с ее головы и нежно поцеловал.
— Когда твои рыцари одержат верх, ты снимешь этот парик, одежду Маленького Джека и заявишь о себе. Это будет победа, моя дорогая графиня…
Сенрен пригладил ей волосы, вынул из них остатки сена и соломы.
— Моя храбрая, прекрасная Констанция, — прошептал он с необыкновенной нежностью в голосе, — твои люди любят тебя… Я желаю всем хозяевам, чтобы их любили так же, как тебя.
Она смотрела на него с любовью. Ее губы помимо воли зашептали слова любви. Услышав их, Сенрен нахмурился.
— Нет, Констанция, нет! — сказал он. Графиня обвила руками его шею и притянула к себе.
— Я могу убежать с тобой… Я не хочу возвращаться! Я свяжу свою жизнь с твоей, мы станем бродяжничать вместе… Только не оставляй меня! За всю свою жизнь я не испытала столько радости и счастья, сколько испытала с тобой за это время. Не покидай меня! — умоляла его Констанция.
Жонглер криво усмехнулся.
— Да, живи со мной так, как мы жили все это время. Какая прекрасная жизнь для вас, моя восхитительная графиня! А как же ваши дети?
Ее дети! Губы Констанции задрожали, он прекрасно понимал, что она не сможет оставить их. Графиня отвернулась. Он притянул ее к себе. Его губы нежно прикасались к ее мокрым от слез щекам.
— Я ничего не могу дать тебе, только горечь и печаль. Ты принадлежишь своему народу, своим рыцарям, своему проклятому замку наконец. Надо стать глухим и глупым, чтобы не видеть всего этого! — уговаривал ее Сенрен.
— Нет, — прошептала Констанция.
— Да, — убежденно проговорил жонглер. Руки Сенрена проникли к ней под одежду, и он стал ласкать ее грудь… Она почувствовала, как огонь пробежал по ее венам.
Сенрен продолжал:
— Я — бродячий жонглер, ты — моя Лунная Графиня… Гордая, добрая, нежная, милая…
Он прижал се к своей груди, слезы бежали по лицу Констанции. Сенрен не стал говорить ей, что это их последняя возможность побыть вместе. Жонглер расстегнул ее жакет, снял тунику и стал покрывать ее тело поцелуями. Его язык казался ненасытным.
Он хотел видеть ее всю, хотел последний раз насладиться ее телом. Сенрен быстро скинул свою одежду. В холодных лучах зимнего солнца их обнаженные тела выглядели неожиданно белыми. Констанция прижалась бедром к его плоти и вскоре почувствовала, как она становится упругой и жесткой. Сенрен застонал.
— Иди ко мне, моя сладкая… — прошептал он нежно. — Разреши взять тебя прямо здесь, на этом поле, в этих солнечных лучах…
Он поцеловал ее так глубоко и страстно, что волна нежности прокатилась по всему ее телу, огонь загорелся в ее душе, распространяясь вес глубже и глубже.
Сенрен целовал каждый ее пальчик, шепча, что не может не думать о ней, что хочет навсегда запомнить ее, запомнить каждую клеточку ее тела, как помнил каждое мгновенье этого месяца. Он шептал ей нежные слова, не переставая ласкать ее живот, грудь, бедра… Она извивалась под его руками.
Графиню охватила неистовая страсть, дикое, животное желание. Она все теснее прижималась к нему, прижималась с какой-то яростью. Сенрен только почувствовал, что слился с ней в единое целое, и даже не заметил момент, когда вошел в нее….
После всего он нежно целовал и гладил ее лицо, стараясь запомнить как можно подробнее.
— Ах, Констанция! Как сильно мое желание! От тебя исходит необыкновенная сладость… Черт тебя подери! Я не могу избавиться от мыслей о тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33