Очень необычная девушка: наполовину цыганка, горячая, вспыльчивая и бесстрашная. Ходят слухи, что Пархем приставал к ней, но она дала ему отпор. Еще говорят, что на нее это происшествие сильно подействовало: она начала носить с собой нож и угрожала, что, если он попробует оскорбить ее еще раз, пустит свое оружие в ход.
— Знаешь, Ник, — заметил Реджи, — трудно винить женщину в том, что она хочет защититься от такого мерзавца. И потом, плед-то не ее, верно?
Герцог, казалось, его не слышал.
— Наконец, — продолжал он, — есть моя собственная невеста, отважная идеалистка, мечтающая вызвать на бой все мировое зло… и к тому крепкая и физически сильная. Я много раз спрашивал себя, может ли моя возлюбленная убить человека. И скажу тебе честно: не знаю. Возможно, не найдут ответа и присяжные.
— Черт возьми, Ник, — воскликнул Реджи, — как хладнокровно ты об этом рассуждаешь!
Герцог пожал плечами.
— Ты же знаешь меня, Реджи, знаешь, что я не люблю говорить о своих чувствах. Особенно когда их, как сейчас, трудно описать словами. Мисс Фенвик — моя невеста, будущая герцогиня Уэстермир…
— Но это же не ее плед! — возразил Реджи.
— Верно. — Ник потер глаза и вздохнул. — Но по своим многочисленным тетушкам и кузинам я знаю, что женщины обожают меняться одеждой. И еще знаю, что, когда одной из них грозит опасность, остальные кидаются защищать ее, словно стадо разъяренных гусынь. Если мне придется призвать мисс Фенвик и ее подруг к ответу перед судом — вот увидишь, Реджи, все три поклянутся на Библии, что надевали в ночь убийства эту омерзительную тряпку! Даже моя невеста, чье алиби неоспоримо — всю эту ночь она провела со мной в постели и была на седьмом небе от счастья, как, впрочем, и я, — так вот, даже она из солидарности с подругами присягнет, что гуляла по уикхемской дороге в этом трижды проклятом тартане!
Доктор тяжело сглотнул.
— Что же ты теперь собираешься делать? — спросил он.
Но герцог мрачно молчал. Он не знал, что делать.
Через несколько часов после этого разговора Мэри, ходившая в гости к отцу, поднялась на крыльцо и вошла в холл «Вязов». В глаза ей сразу бросились несколько человеке в бедной рабочей одежде, грязные и измазанные в угольной пыли; среди них Мэри узнала Тома Грандисона, бывшего десятника второй галереи. Судя по всему, он был главным в этой группке шахтеров.
Миссис Кодиган поспешила к Мэри, чтобы помочь ей снять промокшее пальто.
— Ждут его светлость, — пояснила она шепотом, кивнув в сторону шахтеров. — Я бы их не впустила, но они говорят, что дело срочное, что будто бы на шахте происходит что-то ужасное. Только вы ведь знаете, его светлость строго-настрого приказал, чтобы его не беспокоили, когда он работает со своей машиной…
Мэри повернулась к шахтерам. Лица их были ей знакомы: должно быть, все они помнили, как ее в одном грязном и изодранном нижнем белье тащили по шахте прислужники Хетфилда.
— Что же случилось? — Она шагнула к шахтерам. — Здравствуйте, Том! Вы хотите поговорить с герцогом?
Тот сдернул с головы шапку, когда-то серую, а теперь угольно-черную.
— Да, мисс. Управляющий Хетфилд уволен — мы благодарим за это бога и его светлость, но беда в том, что шахта теперь осталась без надзора. А дождь льет как из ведра уже несколько дней, и если…
В этот миг отворилась дверь, и в холл вышел сам герцог. Черные волосы его были всклокочены, вокруг глаз темнели круги.
— Что за шум? — Он удивленно уставился на шахтеров (в элегантном холле «Вязов» их оборванные и грязные фигуры выглядели и вправду странно), затем скользнул измученным взглядом по Мэри и наконец обратился к домоправительнице: — Миссис Кодиган, чего хотят эти люди?
— Прошу прощения, милорд, — заговорил Грандисон, — но вы уволили управляющего, и похоже, что за шахту теперь никто не отвечает, а между тем ей грозит опасность. Поэтому мы и пришли к вам.
— Все эта проклятая вода, — подал голос кто-то из шахтеров в заднем ряду.
Уэстермир нахмурился:
— Вода? О чем это вы? Не хотите же сказать, что в такую погоду вам не хватает воды!
Шахтеры удивленно переглянулись, и Том Грандисон заговорил снова:
— Пятьдесят лет назад, милорд, по приказу вашего деда рабочие запрудили реку, чтобы провести галереи под речное русло. Сейчас река перегорожена несколькими дамбами. Вы можете этого не знать — ведь когда проводились эти работы, вашей милости еще на свете не было. Но сейчас река выходит из берегов, и есть опасность, что шахту затопит.
Глаза герцога зажглись любопытством.
— А вы кто такой, черт возьми?
Шахтеры побледнели, опустили глаза и начали переминаться с ноги на ногу, но Грандисон отвечал спокойно и смело:
— Том Грандисон, сэр, бывший десятник второй галереи. Мы просим вашего позволения закрыть шахту, иначе в любой момент может произойти катастрофа, и люди, которые там работают, окажутся в большой беде.
— Попросту говоря, утонут?
— Именно так, ваша светлость, — глядя герцогу в глаза, ответил Грандисон. — Такое уже случалось один раз много лет назад — я в то время был еще мальчишкой. Во время того наводнения погиб мой отец. А сейчас нет времени на пустые разговоры: мы должны вывести людей из шахты в течение часа, иначе будет поздно.
— Тогда не будем терять времени! — ответил герцог. — Я немедленно отправляю на шахту приказ о закрытии.
Шахтеры переглянулись и начали перешептываться между собой. Очевидно, они не ожидали, что вопрос решится так быстро.
Они двинулись к выходу, и миссис Кодиган поспешила открыть им дверь, словно ей не терпелось поскорее избавиться от грязных, оборванных, пропахнувших потом гостей.
— Грандисон! — окликнул вдруг герцог.
Тот обернулся.
— Это вы подбили людей отправиться с просьбой ко мне? — спросил Доминик.
Грандисон побледнел, словно чуя неминуемую беду.
— Да, ваша светлость, — ответил он.
Несколько мгновений герцог проницательно смотрел на него.
— Кажется, вы хотели сказать мне что-то еще.
На суровом лице Тома Грандисона отразилось облегчение.
— Вашей светлости будет неприятно это слышать, — заговорил он, глядя в сторону. — Мы, шахтеры, уже бог знает сколько лет добивались правды и у мистера Хетфилда, и у Пархемов — никто не хотел нас слушать. А дело в том, что старая плотина прогнила насквозь, и в любую минуту река может прорвать ее. и затопить весь город.
Наступило молчание. Затем герцог выругался сквозь зубы.
— Черт побери, вы сами-то понимаете, что это значит? — Схватив шахтера за руку, он повел его в кабинет. — Расскажите мне все подробно. Вы умеете писать? Сможете начертить план города?
Шахтер только кивал, смущенный и обескураженный таким натиском.
— Миссис Кодиган, — обернулся герцог к домоправительнице, — куда запропастился Помфрет? Найдите его и велите принести пива для Грандисона и бренди мне!
Миссис Кодиган как раз закрыла дверь за остальными шахтерами.
— Том Грандисон не пьет пива, ваша светлость, — сообщила она. — Он проповедник в методистской церкви, а методисты в рот не берут спиртного.
— Интересно. Очень интересно! — Герцог Уэстермир смотрел на молодого шахтера со все большей симпатией. — Хорошо, тогда чашку чаю и бутербродов с сыром на двоих.
Дверь за ними захлопнулась. Миссис Кодиган вздохнула и поспешила на поиски дворецкого. Мэри стояла, словно прикованная к месту, тупо глядя на цветные створки двери. Душу ее переполняло отчаяние.
Уэстермир смотрел прямо на нее и как будто не заметил! Даже не кивнул! А теперь он долго не выйдет из кабинета. Похоже, Том Грандисон совершенно очаровал его своим умом, чувством собственного достоинства и преданностью делу.
Мэри искренне радовалась за своего друга-шахтера… но больше радоваться было нечему.
23.
Команда слуг под недремлющим оком Помфрета собрала со стола пустые тарелки и начала расставлять бутылки портвейна и сухого французского вина.
В столовую вошел лакей, что-то прошептал на ухо дворецкому и исчез.
Помфрет молча обменялся взглядами с герцогом и, получив от него молчаливое позволение заговорить, провозгласил обычным траурным тоном:
— Ваша светлость, судья очень сожалеет, что не сможет отужинать с вами. Он опасается переходить реку — вода стоит уже вровень с мостом.
— По мне, так пусть остается на том берегу, — шепнул Мэри Реджинальд Пендрагон. — Я слышал, что здешний судья — бесхребетный человечишка, верный слуга Хетфилда и Пархемов. Вы его знаете?
— Откуда мне его знать? — поежившись, ответила Мэри. — Меня никогда еще не привлекали к суду!
При этих словах она испуганно покосилась на герцога — но тот, как всегда, элегантно одетый и красивый до умопомрачения, энергично расправлялся с десертом и не обращал на свою невесту ровно никакого внимания.
Разговор за ужином шел о Томе Грандисоне. Герцог превозносил шахтера до небес, уверяя, что у этого парня научный склад ума и что он заслуживает большего, чем всю жизнь копаться в угольной пыли.
— Скажите, — нервно заговорила Мэри, — судья собирался прийти к вам на ужин, чтобы поговорить о… об убийстве?
Герцог молчал, а может быть, просто не слышал.
— Понятия не имею, мисс Мэри, — ответил Пендрагон, взглянув на нее с интересом. — Его светлость ничего мне об этом не говорил.
«Хорошо, что судья остался дома!» — вздрогнув, подумала Мэри. Ей не хотелось, чтобы герцог встречался с представителем власти до того, как она сама ему все объяснит.
Наедине. И лучше всего — в спальне.
Время тянулось томительно медленно. Стрелки каминных часов, казалось, не двигались вовсе. Уэстермир и доктор оживленно обсуждали возможность наводнения.
— Ты видел карту, которую нарисовал для меня Грандисон? — спрашивал герцог, вытирая губы льняной салфеткой. — Этот человек не только очень наблюдателен, но и способен к абстрактному мышлению. Взгляни — везде соблюден точный масштаб!
Он положил перед собой листок бумаги и ткнул в него десертной ложечкой.
— Вот это старая плотина — видишь, первая дамба, вторая и третья. Ее построили еще при моем деде и с тех пор ни разу не ремонтировали. Естественно, она прогнила насквозь, а земляную насыпь размыло водой. Вот это сама речная долина. Как видишь, до запруживания река была раз в десять шире и глубже. Давление воды в русле приходится, как и говорил Грандисон, на каменное речное ложе и на шахту под ним. Если уровень воды прибавится, шахту может затопить. Но настоящая опасность грозит нам, если прорвет плотину.
Доктор склонился над картой.
— А нельзя ли послать туда людей и укрепить ее?
— В такой потоп? — хмуро отозвался герцог. — Да они не смогут и близко подойти — их тут же смоет! В Испании мне случалось беседовать с военными инженерами, так вот, ни один инженер не согласился бы укреплять прогнившую плотину под проливным дождем. Нет, единственный выход — тот, что предложил Грандисон: вывести людей из шахты, а если вода будет прибывать и дальше, приказать горожанам собрать вещи и укрыться на холмах — Церковном холме, где стоит церковь Святого Дунстана, и Вязовом, где находимся мы. До их вершин вода не достанет.
Мэри вытянула шею, чтобы взглянуть на карту. Сердце ее сжалось от ужаса. Стоксберри-Хаттон лежал прямо на пути наводнения. Стоит рухнуть плотине — и разъяренный поток смоет все и вся.
— Не может быть! — ахнула она. — Неужели погибнет весь город?
— Река зальет все, кроме вершин холмов, — напомнил ей доктор. — Усадьба «Вязы», где мы сейчас наслаждаемся ужином, останется цела и невредима. И церковь, и дом вашего отца — тоже.
Мэри возмущенно взглянула на него. Неужели доктор думает, что она беспокоится только о себе и об отце? Ее тревожит судьба всех жителей городка, в особенности бедняков из фабричного района и шахтерского поселка Вересковая Пустошь.
— Ваша светлость, — обратилась она к герцогу, — может быть, среди шахтеров найдутся добровольцы, готовые починить плотину? Все они сильные, умелые и отважные люди, и опасность их не пугает — по роду своей работы они постоянно имеют дело с опасностью.
— Разумеется, добровольцы найдутся, — спокойно ответил герцог. — И перетонут, как щенята. Прекрасный способ избавиться сразу от нескольких десятков сильных, отважных и умелых рабочих.
Мэри потупилсь и закусила губы. Ее больно ранила холодность герцога, прозвучавшая в этих словах.
— И все же мисс Фенвик права, — вставил доктор. — Помнишь саперов, которые помогали Веллингтону при осаде Санта-Розы? Я слышал, это были шахтеры из Уэльса. Упрямые и бесстрашные ребята! Они совершали такие подвиги, на которые я бы не пошел даже за все золото государственного банка, и…
Помфрет внес бренди, и Мэри поняла, что пора подняться к себе. Разговор ушел в сторону: теперь мужчины пустятся в воспоминания о добрых старых деньках в Испании, а Мэри по опыту знала, что такой разговор может затянуться надолго. В другое время она бы осталась и с удовольствием послушала рассказы герцога и доктора — в другое время, но не сегодня.
Мэри поднялась с места. Мужчины встали и склонились в вежливых поклонах; она ответила им реверансом и вышла в холл. К ней тут же бросился лакей со свечкой, но девушка покачала головой и отстранила его движением руки. Она вполне способна подняться по лестнице без посторонней помощи.
Дождь гулко барабанил по крыше, и этот звук наполнял душу Мэри ужасом и отчаянием. Как будто над городом и над ней самой навис меч судьбы: опускается все ниже и ниже, и ничто не может его остановить…
«Приму горячую ванну, — думала она, входя в спальню, — переоденусь и буду ждать Уэстермира. Надо обдумать, что и как сказать ему, чтобы он согласился заступиться за моих подруг».
Господи, как будто мало того, что Стоксберри-Хаттон вот-вот скроется под водой! Еще и это убийство, в котором оказались замешаны ее лучшие подруги! И тягостная необходимость унижаться перед Домиником де Врие, который, как назло, весь сегодняшний день смотрит на нее невидящим взором и унижает холодными, ироническими замечаниями…
Хуже просто не бывает.
По северной дороге приближался к городку одинокий путник. Он шел, спотыкаясь, хромая, увязая в грязи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31