Да и как она могла бы забыть, если только на прошлой неделе получила два письма — от Пенелопы и от Софронии. И обе подруги интересовались, каковы ее успехи и долго ли еще она собирается гостить у герцога.
Слухи расходятся быстро, грустно думала Мэри, а лондонские газеты продаются и в Стоксберри-Хаттоне. Несомненно, ее подруги знают, что мисс Фенвик постоянно появляется со своим «нареченным» то на балах, то на раутах, то в театре, веселится и наслаждается светской жизнью. Не проходят мимо них и подробные описания ее туалетов и драгоценностей.
Мэри взяла было книгу, но скоро отложила, заметив, что не понимает ни строчки. Что думают о ней Софрония и Пенелопа? Наверно, воображают, что негодяй Уэстермир соблазнил ее, что в его объятиях она потеряла разум, что блеск и роскошь светской жизни заставили ее забыть о том, что родной город изнывает в нищете…
И, по совести сказать, Мэри не может винить своих подруг за такое мнение.
Ей вспомнился последний разговор с Пенелопой. Узнав о том, что герцог предложил ее подруге свою руку, Пенни сперва лишилась дара речи от изумления, а затем пришла в бурный восторг. Где не сработали шантаж и принуждение, говорила она, там может помочь женская слабость. Обворожи его, соблазни, влюби в себя — и все его богатство окажется в твоих руках!
Сперва эта мысль показалась Мэри отвратительной. Не так, совсем не так представляла она свою судьбу! Брак без любви, близость с человеком, который тебе отвратителен, постоянная ложь и притворство…
Однако чем лучше она узнавала Уэстермира, i ем сильнее менялось ее мнение. Он не такой уж плохой человек, думала Мэри, и вовсе не ретроград — напротив, разделяет со своими друзьями самые либеральные идеи. Может быть, для него — и для нее — еще не все потеряно?
Мэри закусила губу, невидящим взглядом уставившись в стену. Шантаж ей не удался, но, может быть, удастся обратить Уэстермира в свою веру?
Безумные идеи Пенелопы ее по-прежнему не привлекали. У меня это просто не получится, думала Мэри. Довести мужчину до такого состояния, чтобы он безропотно выложил несколько тысяч фунтов на какую-то благотворительность, о которой до этого и слышать не хотел… нет, это ей не по зубам.
Гораздо больше нравилась ей другая мысль, высказанная Пенелопой за несколько секунд до того, как Уэстермир прокрался в библиотеку и застиг их врасплох: «Может быть, любящая и добродетельная женщина вроде тебя поможет ему осознать свои ошибки, и он займется благотворительностью добровольно, по зову сердца?»
Любящая и добродетельная. Добродетельная и любящая.
Мэри так и этак обдумывала эти слова. С добродетелью у нее проблем не было, а вот с любовью…
Вспомним-ка, что пишет на эту тему Мэри Уоллстонкрафт?
Любовь, говорит великая женщина, начинается с дружбы; затем возникает уважение, постепенно зарождается и растет тяга друг к другу, и наконец взаимное влечение находит себе исход в физической близости.
Звучит красиво, сказала себе Мэри, но, к сожалению, очень мало напоминает то, что происходит у нее с герцогом.
Какая уж там дружба! Открытая вражда перешла в скрытую неприязнь — и то слава богу.
Чтобы стать друзьями, пишет Мэри Уоллстонкрафт, нужно проводить друг с другом как можно больше времени. Беда в том, что в последние дни Мэри видит герцога лишь по утрам — когда он дает ей инструкции в библиотеке — да по вечерам за ужином.
Чем бы его занять? Он любит играть в вист… но, к сожалению, отец Мэри считал любые карточные игры смертным грехом и даже в доме не держал этих «дьявольских картинок». Из-за недостатка опыта Мэри проигрывала подругам даже в дурачка — в вист же не умела играть вовсе.
Впрочем, может быть, это и требуется? Мужчины так любят доказывать свое превосходство во всем: быть может, разгромив ее в вист, герцог сразу воспылает к ней нежными чувствами?
Но, подумав, Мэри отвергла эту мысль. Она слишком плохо играет: герцогу станет с ней скучно, и дружбы не выйдет.
И вдруг блуждающий взгляд ее упал на столик у окна, где стояла шахматная доска и расставленные в два ряда фигуры.
— Вот оно! — воскликнула Мэри вслух.
Как же она сразу не догадалась! Шахматы! Великолепная игра, в которую она так часто играла с отцом. Спокойное развлечение для двух интеллигентных людей. Отличный повод для разговора по душам — и для начала дружбы, за которой вскоре последует взаимное уважение, влечение… и бог знает что еще.
10.
— Кстати, епископ объявил о нашей помолвке, — сообщил Мэри герцог Уэстермир, усаживаясь за шахматную доску со стороны черных. — Прошлым воскресеньем в церкви… э-э…
Он запнулся и взглянул на Помфрета, который как раз подошел к столу с бутылкой болгарского абрикосового ликера и двумя стаканами. День клонился к вечеру, и после ужина, набравшись храбрости, Мэри Фенвик предложила герцогу сыграть в шахматы.
— В церкви Святого Иакова, ваша светлость, — почтительно подсказал старый дворецкий. — Возведенной вашим двоюродным дедушкой, маркизом Долби.
— Да-да, в той самой. — Герцог поудобнее устроился в кресле. Сейчас он был одет по-домашнему: в белой шелковой рубашке, свободной куртке и новомодных длинных брюках.
«Удивительно, — думала Мэри, — почему с каждой новой встречей он кажется мне все красивее и красивее?»
— Симпатичная церквушка возле Чипсайда, и при ней какая-то пристройка норманнских или саксонских времен…
— Саксонская колокольня, ваша светлость, — вполголоса подсказал дворецкий, ставя поднос на мраморный столик.
— Я попросил епископа поскорее покончить со всеми формальностями, — заметил Уэстермир, задумчиво вертя в руках черного короля. — И свадьба будет скромной, без всякого сумасбродства.
Мэри, сидевшая напротив, хотела ответить резкостью, но вовремя прикусила язык. Подумать только: герцог объявил о помолвке, не удосужившись даже поставить ее об этом в известность, не говоря уж о том, чтобы спросить ее мнение! Впрочем, Мэри понимала, что ее согласие или несогласие ничего не решает. С обычной своей надменностью Уэстермир распоряжается судьбой своей «нареченной», нимало не интересуясь ее собственными желаниями.
Помфрет предложил ей бокал абрикосового ликера, но Мэри лишь угрюмо покачала головой.
Внутри у нее все кипело. Черт побери, Уэстермир прекрасно знает, что она — принципиальная противница брака! Любовь между мужчиной и женщиной должна быть свободной, основанной на взаимном влечении и уважении, и всякие формальности здесь не только не нужны, но даже и вредны.
Однако объяснять это Уэстермиру бесполезно. Хотя в политике герцог и придерживается либеральных идей, зато в области морали по-прежнему остается строгим консерватором.
Мэри глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она понимала, что сейчас заводить речь о своих правах не стоит. Если она затеет спор, дружеская партия в шахматы мгновенно превратится в шумную ссору — и тогда прощай взаимное уважение, доверие и все остальное! Судя по хмурой складке между бровей, Уэстермир и так уже сожалеет, что согласился провести вечер с невестой.
— Черт возьми, — проворчал он, — вы и в самом деле не умеете играть в карты? Не люблю шахмат: чертовски скучная игра!
Мэри снова прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. Сама она обожала шахматы; отец утверждал, что они тренируют ум, и не забывал добавить, что считает шахматы одним из немногих развлечений, приличествующих доброму христианину и разумному человеку.
Ничего удивительного, что Уэстермиру эта игра не по душе!
— Ах, ваша светлость, — выдавив из себя улыбку, заговорила Мэри, — какая жалость, что я уговорила вас так бездарно потратить время! — Она не смогла удержаться от сарказма. — Но из ваших слов мне показалось, что вы умеете играть в шахматы.
Герцог поднял глаза.
— Я умею играть, — ответил он, сверля Мэри пронзительным взглядом черных глаз. Сегодня на девушке было зеленое бархатное платье с глубоким декольте, открывающим белоснежную грудь, а волосы ее, причесанные на испанский манер, крупными золотыми кольцами падали на плечи. Едва взглянув на Мэри, герцог почувствовал, что раздражение его испаряется, словно дым, уступая место какому-то иному чувству.
— Просто не слишком люблю эту игру. — Он отпил ликера и поставил бокал. — Ну что, начнем?
Мэри хотела язвительно поинтересоваться, какие же игры он предпочитает, но вовремя вспомнила, что таким путем друзей не заводят. Если она хочет подружиться с герцогом, надо быть с ним мягкой и ласковой.
Играл герцог и вправду не слишком хорошо: он, конечно, знал, как ходят фигуры, но этим его познания и ограничивались. С первых же ходов он повел свою армию в атаку — и немедленно лишился слона и двух коней.
Но вскоре насмешливая улыбка Мэри сменилась невольным восхищением. Уэстермир быстро учился: он оценил ситуацию на доске, учел свои ошибки и вновь повел деревянных солдат в отважную, хоть и безнадежную атаку.
Впрочем, перевес сил был не на его стороне. Как ни жаль было Мэри ставить ему мат, ничего другого ей просто не оставалось.
Герцог Уэстермир застыл, словно статуя, как-то странно глядя на доску.
— И что, на этом игра кончается? — спросил он наконец.
— Нет, если вы найдете способ спасти короля, — мягко ответила Мэри.
Не поднимая головы, герцог сгреб фигуры с доски и начал расставлять их заново.
— Вы выиграли, мисс Фенвик. Попробуем еще раз.
Мэри уже начала жалеть, что предложила ему сыграть в шахматы. Она надеялась, что они будут сидеть за столом, лениво переставляя фигуры, вести беседу и постепенно становиться все ближе друг к другу, а вместо этого игра превращалась в какую-то шахматную дуэль.
Отец Мэри часто сравнивал шахматы с войной, но только теперь, сойдясь в поединке с Домиником де Врие, двенадцатым герцогом Уэстермиром, Мэри поняла, насколько справедливо это сравнение. Уэстермир дрался всерьез. Его кони мчались по доске, грохоча копытами, боевые слоны сметали все на своем пути, а за ними под прикрытием ладей стройными пехотными рядами продвигались пешки.
Мэри не привыкла к такому стилю игры — герцог поставил ее в тупик. Ее белоснежные воины бестолково метались по доске: противник вынуждал их делать ходы, которых не одобрил бы ни один опытный шахматист. На доске царил хаос — и самое ужасное, что Уэстермир выигрывал!
Не прошло и получаса, как король Мэри оказался в ловушке.
— Так-то лучше! — довольно заметил герцог Уэстермир и расставил фигуры для следующей партии.
— Так нельзя играть! — запротестовала Мэри. — Вы, кажется, полагаете, что ваша цель — взять как можно больше фигур противника! Но так не делается! Смысл игры в том, чтобы достичь победы как можно более экономными средствами…
— Моя цель, — блеснув глазами, ответил герцог, — в том, чтобы победить. А какими средствами, мне неважно. — И добавил самым небрежным тоном: — Кстати, я уже заказал мадам Розенцвейг свадебное платье для вас. Думаю, вам пойдет розовое.
«Он меня провоцирует, — поняла Мэри. — Не поддамся!»
— Я, ваша светлость, — начала она спокойно, делая первый ход, — придерживаюсь того мнения, что там, где есть дружба, уважение и взаимное влечение, брак не нужен.
Герцог преградил путь ее пешке своим конем.
— Не будьте дурочкой, моя дорогая, и прекратите цитировать эту свою Уоллстонкрафт. Считайте, что вам повезло. Знаете, сколько женщин в Лондоне мечтают выйти за меня замуж? Маменьки буквально навязывают мне своих дочерей. Я бы взял вас в любовницы, но, к сожалению, мне нужны законные дети, а не полный дом ублюдков, пусть даже и прехорошеньких.
Он был наказан за дерзость — Мэри немедленно взяла его слона, и черный король оказался под шахом.
— Едва ли вы, сэр, добьетесь моей дружбы и уважения, — выпалила она, — если будете разговаривать со мной в таком тоне! «Взять в любовницы», «полный дом ублюдков»! Очень красиво, нечего сказать!
— Вам, голубушка, не нравится мой тон? А мне не нравятся ваши идиотские принципы, и… — Он вдруг замолк и подозрительно уставился на доску. — Что это вы сделали? Разве король так ходит?
— Это называется рокировка, — спокойно объяснила Мэри. — Малайский прием, мне его показал отец…
— Малайский? — перебил ее герцог, вскочив так резко, что опрокинул кресло. — Что за чушь вы несете! Шахматы — индийская игра!
«Ему меня не разозлить, — как заклинание, мысленно повторяла Мэри. — И не запугать».
— Помимо индийских шахмат, которые привились в Европе, — невозмутимо начала она, — существуют шахматы японские, китайские, малайские. Рокировка заимствована из малайских шахмат: на Востоке она называется…
— Я не знаю, как это называется на Востоке, — взревел герцог, бросаясь к дверям, — но мы в Англии это называем мошенничеством!
Мэри вскочила и побежала за Уэстермиром, но столкнулась с ним в дверях. Он тащил из большой комнаты лестницу — очевидно, для того, чтобы найти какую-то книгу на верхних полках.
Мэри подбежала к лестнице и ухватилась обеими руками за нижнюю перекладину.
— Как вы смеете обвинять меня в мошенничестве? — закричала она, задрав голову.
Герцог был уже в нескольких футах над ней. Он рылся в книгах по теории шахматной игры, торопливо их просматривал и в бешенстве швырял одну за другой на пол.
— Ваша обидчивость меня удивляет, мисс Фенвик! — прорычал он, швыряя вниз очередной толстый том. Книга едва не ударила Мэри по голове. — Разве не вы залезли ко мне в карету и пригрозили, что обвините меня в изнасиловании, если я не отдам все свое состояние на какие-то ваши идиотские цели? О спектакле с раздеванием я уж молчу, — гневно продолжал он. — А вот вашу подругу в мерзком полосатом пледе и ваши с ней разговорчики буду помнить до конца жизни!
С охапкой книг в руках герцог начал спускаться, и Мэри поспешно отступила в сторону.
— Что же удивительного, если я допускаю, что вы мошенница не только в жизни, но и в игре! — рявкнул он напоследок.
Мэри открыла рот и снова закрыла его, не в силах произнести ни слова.
Уэстермир бросил книги на стол и начал перелистывать их в поисках сведений о рокировке. Мэри готова была поколотить себя за то, что сделала этот проклятый ход!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31