– Но там говорится «может», а не «превзойдет». Хонакура покачал головой.
– Предсказание богов нельзя истолковать двояко, Тана. Бог сказал, что Ннанджи превзойдет. Это совершенно ясно! Он просто абсурдно молод даже для своего теперешнего ранга, а Шонсу говорит, что с каждым без исключения днем он фехтует все лучше. Он ничего не забывает. Да, Ннанджи станет Седьмым, и очень скоро, я думаю.
Тана нахмурилась.
– Он считает себя уже Шестым, но Шонсу не говорит ему сутры, последние, которые осталось выучить, для того, чтобы он мог попытаться добиться шестого ранга.
– Уверен, – сказал Хонакура, сам удивившись своей уверенности, – что Лорд Шонсу свято блюдет интересы своего подопечного. Ннанджи очень повезло, что он попал к такому наставнику, – очень немногое остается делать самому. Мораль той сутры, которую я упоминал, – подопечных нужно скрывать до поры до времени, – он усмехнулся, вспомнив об известном ему примере, – даже жрецы не застрахованы от опасности, с этим связанной. Ведь если подопечный терпит неудачу в продвижении, то и наставник рискует своим званием. Но я не думаю, что Лорд Шонсу так поступает с Ннанджи. Если он удерживает его от попытки стать Шестым, значит, считает, что Ннанджи еще не готов.
Это я так считаю, но Лорд Шонсу не дурак.
Она кивнула.
– А когда сбор завершится, Ннанджи ведь не удовлетворится должностью простого рива в какой-нибудь заброшенной деревушке?
– Ннанджи хочет быть свободным мечом. Он будет счастлив повести команду отчаянных воинов по свету в поисках приключений, подвигов и женщин.
Она кивнула и взглянула на него. Хонакура старательно изобразил сияющую улыбку на лице.
– Я думаю, ему не удастся заняться этим. У Богини найдутся более важные задачи для такого человека, как Ннанджи. Ему нужно руководство!
– Ты имеешь в виду… Он покачал головой.
– Не думаю, что я должен говорить больше.
Тана вспыхнула. Стремительно поднялась, взметнув желтыми одеждами. Она прошла мимо Шонсу, даже не взглянув на него, потом мимо троих членов урока сутр, которые в недоумении прервали свои песни. И скрылась в кубрике.
Хонакура тихонько засмеялся. Певцы вернулись к своему занятию. Шонсу продолжал строгать, он, определенно, даже не заметил Таны. Чего нельзя сказать про Джию.
Хонакура ждал с надеждой. Но по-прежнему не было признаков ни появления ветра, ни прекращения боли в его старых ребрах. Он огляделся и посоветовал себе набраться терпения. Хотя, возможно, хоть одну-то небольшую награду он заслужил – было бы интересно узнать, что все-таки делает этот великан, разбрасывая стружки по тщательно прибранной палубе Морехода Томияно.
Старик тяжело поднялся со ступеней, подошел к соломенному навесу и пристроился за спиной Шонсу. Его всегда радовало то, что он такой маленький и легкий, но в присутствии великана жрец чувствовал себя просто ребенком. Воин, повернув голову, молча приветствовал его. На какой-то момент Хонакуре показалось, что он снова вернулся на залитые утренним солнцем храмовые ступени, когда он так недолго беседовал с настоящим Шонсу – тот же жесткий взгляд, те же глубокие черные глаза, таящие в себе угрозу. Вздрогнув, он напомнил себе, что перед ним человек из мира снов, а не взаправдашний Шонсу, и не его вина, что его облик так же смертоносен, как и его меч.
– Ну, как Ученица Тана? – пророкотал воин своим напоминающим отдаленный гром басом.
Новое потрясение! Хонакура мог поклясться, что Шонсу даже не заметил ухода Таны, как не мог и видеть их беседующими.
– С ней все хорошо, – осторожно сказал он, стараясь не выдать своей реакции. Кроме того, он знал, что у Шонсу все седьмого ранга – его чувства, его наблюдательность. Может, у него и слух такой, что он мог слышать их разговор? Но это же невозможно!
Воин еще некоторое время продолжал изучать Хонакуру, потом снова вернулся к своему занятию. Через минуту он сказал:
– Ученица Тана удивила меня.
– Чем же, милорд? – спросил, как и ожидалось, Хонакура.
– Своим неожиданным и страстным интересом к сутрам, – пророкотал Шонсу.
– Мне кажется, она будет искать продвижения одновременно с Ннанджи.
– Похвально! Она ведь готова к нему, не так ли?
– В фехтовании – точно, – ответил воин, – и она удивительно быстро выучивает сутры. Не так, конечно, как Ннанджи.
Хонакура ждал, зная, что за этим последует большее.
И оно последовало.
– Ннанджи всегда готов заняться ее подготовкой – он может без конца любоваться ею, – Шонсу снова помолчал, – но она, кроме того, докучает еще и мне, вместе со своей матерью. Она усаживается вместе с Матарро или Катан джи, что исключает присутствие Ннанджи.
Хонакура вспомнил, что у воинов существует предельное число: три человека для заучивания сутр, еще один глупый обычай.
– Может, она радуется шансу полюбоваться твоей благородной персоной, милорд? Черные глаза угрожающе вспыхнули.
– Нет, у нее другие причины. Ученица Тана умеет держать под контролем свои чувства. Это хладнокровная маленькая золотоискательница.
Хонакура бы так не сказал, но он подумал, что Лорд Шонсу справедливо отметил хладнокровие Таны.
С его положением и физическими данными он мог взять силой любую женщину для развлечений. Но здесь нужно быть осторожным, так как юная Тана потребовала бы объяснения, если он оскорбит ее неприкосновенность.
– Почему мы заштилели? – неожиданно спросил Шонсу, возможно, считая, что переменил тему.
Хонакура решил не говорить о своих предположениях.
– Не знаю, милорд.
– Ты не думаешь, что это потому, что я должен был набрать в Тау армию?
Значит, он еще занят этой мыслью.
– Сомневаюсь, – ответил жрец, – в этом случае нас бы вернули обратно. Нужно набраться терпения.
Шонсу кивнул, глядя на него.
– Ты беспокоишься, милорд? Воин снова кивнул.
– Мне непонятна неожиданная встреча с Принцем Арганари. Это, похоже, на руку богам, но я не понимаю, чего от меня хотят. Многие ли воины владеют одним из семи мечей Чиоксина? Не больше двух-трех во всем Мире! Остальные мечи – сломаны или утеряны. Так что встреча наша вряд ли была случайной.., тогда зачем?
Некоторое время он молча размышлял.
– Думаю, мне нужно было взять его на корабль.
– Но ты говорил, что Мастер Полини принял его клятву.
– Да, – горько согласился Шонсу, – не мог же я бросить ему вызов.
Он резко всадил нож в дерево и порезал при этом большой палец. Выругавшись, он засунул его в рот. Джия вытащила палец обратно, чтобы осмотреть ранку.
– Что ты мастеришь, милорд? – спросил Хонакура. – Может, это какие-нибудь из выдумок твоего мира?
– Игрушку для Виксини, – ответил воин.
Он так всегда отвечал.
Боль делала Хонакуру раздражительным.
– Милорд! Бог сказал тебе, что мне можно доверять!
Шонсу снова бросил на жреца свой убийственный взгляд.
– Да, он говорил так. Он не ошибся? Не значило ли это, что он все-таки слышал их разговор с Таной? Это выглядело невозможным.
– Конечно! – ответил Хонакура, опасаясь, что это недостаточно убедительно звучит из уст человека в одеждах Безымянного.
– Очень хорошо! – сказал воин. – Я скажу тебе, что я делаю, если ты расскажешь мне о братьях Икондорины.
Теперь была очередь жреца призадуматься. Как это он мог оказаться таким глупцом, чтобы сообщить Шонсу о них? Это могло вызвать серьезные неприятности даже в самом начале их отношений, когда он еще не разобрался, насколько сам впутан в эту историю. Как-то он упомянул, что в жреческих сутрах говорится о двух братьях Икондорины, рыжеволосом и черноволосом. В тот вечер, помнится, он очень устал.
– Боюсь, мне придется разочаровать тебя, милорд, – наконец сказал он, – там были откровенные ссылки на Ннанджи и Катанджи. Но это и все – ведь они присоединились к твоему походу, и пророчество исполнилось. Больше добавить нечего.
– Мне бы хотелось проверить в это!
– Я не могу выдать сутры моей гильдии!
– Тогда я не могу сказать, что я делаю. Хонакура сердито отвернулся. Мальчишка! Тут он увидел, что Ученица Тана снова появилась на палубе, и на этот раз в жемчугах Ннанджи. Ага! И она облокотилась о поручни так, чтобы Ннанджи мог ее видеть. Похоже, событие, указанное в сутре, скоро исполнится.
Он обернулся к Шонсу, который был в это время занят Джией, и Хонакура успел заметить отблеск спрятавшейся улыбки на лице рабыни. Они смеялись над ним!
– Сами истории к делу не относятся! – сердито сказал он. – И совершенно банальны! Например, сутра, в которой упоминается о черноволосом брате, имеет предисловие: «Трубы для воды делают из свинца».
Это, как он считал, способно охладить армию воинов.
Шонсу задумчиво кивнул.
– Совершенно с этим согласен.
– Действительно? Может, будешь так добр продолжить дальше, милорд?
Воин послал Джие еще одну улыбку, не замеченную жрецом. Уж не подмигнул ли он ей?
– С удовольствием! – сказал он. – Трубы для воды ничего не дают и ничего не забирают; они только пропускают через себя вещество, воду, из одного места в другое, совсем как хозяйка Брота перевозит грузы из одного порта в другой. Но их служба жизненно важна для Людей. Трубы для воды – нужные вещи, а свинец – самый доступный из металлов. Заключение: простой народ, не представляющий собой ничего особенного, может выполнять нужную работу, он не заслуживает презрения. Правильно, ученый?
Хонакура сердито согласился, что все правильно. После всех этих недель он должен был бы помнить, что перед ним не обычный воин. Даже из жрецов немногие могли бы так работать над собой, да еще столь быстро.
– Послесловие, могу предположить, такое: «Цени работу, а не слова!»
Снова правильно, мрачно согласился жрец.
– Притчу, пожалуйста?
Хонакура начал было снова возражать, что не имеет права разглашать жреческие тайны, но тут поймал взгляд Шонсу. В уголках его глаз сверкала улыбка, наводя на мысль о молодой поросли, расколовшей гранитную глыбу. Эта улыбка смущала – она была такой заразительной! И тут они оба рассмеялись. Словно нож повернулся в груди Хонакуры, но потом ему сразу стало легче.
– Очень хорошо, милорд. Полагаю, я могу рассказать тебе ее. Но предупреждаю – это совершенно глупая, банальная история.
– Которая может еще и вызывать глубокие мысли? – невинно спросил Шонсу.
Хонакура снова рассмеялся, отказываясь сопротивляться дальше, и тихо запел:
Черный брат Икондорины Как-то раз в село пришел.
От дневных трудов устал он.
Пиши, крова не нашел.
Слышит спор двоих крестьян он, Поросенок вторит им.
«Здесь, – тогда себе он молвил, – Буду с ужином своим».
«Поселяне! – он позвал их, – Гляньте, честен я лицом.
Вам чужой здесь и берусь я Переговорить с истцом».
Предмет спора тут крестьяне Выложили перед ним.
Разделил его мечом он:
Часть – себе, остатки – им.
Большой человек способен на соответствующий смех, и Шонсу доказал это – запрокинув голову, он захохотал, словно гром раскатился по небу. Пение прервалось. От бушприта до кормы Людские головы в изумлении повернулись, улыбки появились на лицах – моряки радовались, что их герой вернулся в свое обычное доброе расположение духа.
– Потрясающе, – заявил Шонсу. – Художник не мог бы нарисовать лучше – Катанджи собственной персоной! Честен лицом! И ты говорил, что истории не относятся к делу? Ну, давай, святейший, поделись со мной следующей.
– Нет, милорд.
Сердитое выражение лица вернулось на место.
– Я делаю игрушку для Виксини.
– Не торгуйся, милорд, – строго заметил Хонакура, впрочем, его уже не сильно заботило занятие Шонсу. Он совершенно точно не должен был открывать ему вторую сутру.
– Половина правды оставляет скрытой вторую ее половину! – назидательно произнес Шонсу. – Я представил себе, что если Виксини способен на такую работу, то, может, и воин справится… Почему бы тебе мне не рассказать?
– Бог велел тебе доверять мне, – ответил Хонакура.
Ннанджи с Таной ушли глубоко в свой мир, не отходя от поручней.
– Но могу ли я доверять Богу? – спросил Шонсу.
– Милорд! – изобразил возмущение Хонакура, но глубоко внутри себя он разделял эти сомнения. Воин взглянул ему в лицо.
– Почему он не сказал точно, что от меня требуется? Как я могу служить ему в этих условиях? Что мне делать, жрец? Скажи мне, раз ты уж так ему доверяешь.
– Я больше не жрец, – сказал Хонакура, – я – Безымянный.
– Когда ты хочешь того, ты – жрец, – прогрохотал Шонсу. – Ладно, ответь мне хотя бы на такой вопрос! После сражения на святом острове Бог отметил мое правое веко меткой воина. Торговаться не приходится – отец в мире моих снов является кем-то вроде воина. Но после битвы при Ове он украсил мое левое веко колдовской меткой. Что это должно означать? Как я могу надеяться на доверие людей, которые пойдут за мной, если моя мать – колдунья?
Хонакуре нечего было сказать. Он беспокоился о том же, как только это случилось.
Однако прежде, чем он успел ответить, их беседу прервали. Тана и Ннанджи стояли перед ними рука в руке. Тана скромно потупила взор, жемчужины вокруг девичьей шеи мерцали, словно блики на Реке. Лицо Ннанджи пылало, как его волосы, глаза горели радостью и возбуждением.
– Милорд наставник! – проорал он. – Твой подопечный покорнейше просит разрешения жениться!

Глава 5

Тотчас же начали праздник.
Конечно, Уолли дал свое согласие, несколько шокированный мезальянсом романтичного идеалиста Шонсу с этой расчетливой кокеткой. Игнорируя брачный выкуп, принятый у Людей, он, по просьбе его всеведущего подопечного, заплатил наставнице Таны чисто символически – одну медную монету. Брота приняла, хотя сильно сомневалась в разумности сделки.
Уолли тоже казалось, что Тана стоит дороже одной медной монеты, но эта предосторожность предотвращала дальнейший неизбежный грабеж – узнав, что у них есть деньги, Брота постаралась бы вытянуть их у обоих воинов.
Было очень много поздравлений, поцелуев и смеха. Корабль стоял на якоре. Бог Солнца оставлял им еще пару часов света – несомненно, праздник нужно было тотчас начинать. Томияно предоставил несколько фляг с волшебным вином колдунов, действие которого можно было ощущать и видеть уже немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47