— Ну что, поиграем еще в эти игры? Седрик прошел суровое приютское воспитание. Он равнодушно пожал плечами:
— Решай сам. Тебе они, вижу, очень нравятся. Вот тут он, похоже, достал противника. Багшо что-то негромко хрюкнул, а затем произнес в командной моде:
— Связь два. Сообщение Седрику Диксону Хаббарду.
Резкий кивок приказал Седрику обернуться. Ловушка? Но тут же знакомый голос заставил его крутнуться волчком; Сзади стояли двое — бабушка и еще кто-то. Первой реакцией Седрика был жгучий стыд — надо же попасться в таком неприличном виде, чуть не голышом, но через мгновение он все понял. Голограмма, конечно же, иначе как бы могли бабушкины ноги уйти по колено в кровать. Рядом с ней стоял этот самый Багшо, только не в немецком костюме, а в самом нормальном, деловом. Да уж, не человек, а танк какой-то, поперек себя ширше, без брони это еще заметнее. И он, конечно же, не может быть одновременно в двух местах, так что проецируется не прямая передача, а запись. Да и глаза у этих двоих почти неподвижные, не видят ничего окружающего. Бабушка самая доподлинная — хрупкая властная женщина с белыми как снег волосами и бескомпромиссным, решительным лицом. Решительность, способная двигать горы и раскалывать скалы. Агнес Хаббард.
— ..Все и любые. Конец связи, — заключила свою речь бабушка; фигуры испарились.
— Что? — переспросил Седрик.
— То, что ты слышал.
— Ничего я не слышал. Связь два, повторите сообщение.
Безрезультатно.
— Не закодировано на твой голос, — вздохнул Багшо. — Ладно, сынок, прокрутим еще раз, но пора бы тебе если уж не повзрослеть, то хотя бы вести себя как взрослый.
Он повторил команду; посреди кровати снова выросли две фигуры.
— Седрик, мне стало известно, что ты покинул Мидоудейл раньше назначенного срока. Очень неразумный поступок. Я опасаюсь за твою жизнь. Этот человек — доктор Барни Багшо, один из наших специалистов по личной безопасности. Я поручила ему незамедлительно найти тебя и доставить в Институт. Ты должен выполнять его указания, все и любые. Конец связи.
За время бабушкиного монолога у Седрика отпала челюсть. Поспешно закрывая рот, он громко хлопнул губами — и смутился еще больше. На лице Багшо играло веселое презрение.
— Откуда я знаю, что это не липа? Презрение чуть поувяло.
— Ниоткуда.
— Ты мог все это подделать.
— Минут за пятнадцать — при наличии подходящего оборудования.
— И поэтому ты начал с того, что показал мне безвыходность моего положения?
По лицу Багшо скользнуло нечто похожее на улыбку.
— Не-а, мне просто захотелось дать тебе хорошую трепку. Ну так как — по-хорошему или по-плохому?
— Да уж лучше по-хорошему, — пожал плечами Седрик. — Только я хотел бы получить некоторые объяснения.
— Тогда приводи себя в порядок, а я буду говорить. У тебя как, намечено побриться в этом месяце или нет?
Седрик протиснулся между двух индусов и уныло поковылял к раковине.
— А ведь я могу позвонить в Центр и попросить подтверждение.
— Сейчас, между прочим, пять часов утра, — пренебрежительно фыркнул Багшо, — а экстренных кодов ты не знаешь. Служба безопасности не отвечает ни на какие вопросы, даже о погоде. Эти ребята не сообщат тебе даже, какое сегодня число. В приемное-то время, чтобы прозвониться к Матушке Хаббард
, требуется не меньше двух часов — и это еще при условии, если абонент сумеет внятно объяснить свое дело.
— Да я же звонил бабушке десятки.., ну в общем, часто.
— Звонкам из Мидоудейла, — вздохнул Багшо, — предоставлялся высший приоритет.
— Но если бабушка и вправду беспокоится обо мне, — торжествующе возразил Седрик, — она должна была приказать Системе пропускать мои звонки.
— Только я бы ей этого не разрешил.
— Ты?
— Угроза безопасности. Сделай она так, кто-нибудь мог бы пронюхать, что на нашем бриге отвязалась пушка. Нет, конечно, не пушка, а детский пугач. Одним словом, из звонка этого ничего не получится. Теперь выбирай — либо ты идешь со мной добровольно, либо я тащу тебя силой. Мне это безразлично, а тебе, скорее всего, нет.
Седрик оглянулся, не прекращая надраивать физиономию бритвой. Багшо удобно расселся прямо в воздухе — скорее всего, он жестко зафиксировал свои уолдики
.
— Как ты попал в мою комнату?
— Это — моя работа. Я могу забраться и в банковский сейф, только для этого нужно чуть побольше времени. Гостиничный номер? Чушь собачья, на все три замка потребовалось секунд тридцать.
— И ты знал, что я здесь?
— Ты что, глухой? Я проверил тебя газоанализатором — отсосал из-под двери пробу воздуха и проверил ее на человеческие феромоны. Еще тридцать секунд. Твои запахи занесены в досье. Все совпало. Конечно же, могло оказаться, что ты в номере не один, но мне на это было, честно говоря, начхать.
Как это у него все просто получается, даже обидно. Седрик отложил бритву, снял трусы и шагнул к душевому коврику.
— Сперва воду! — рявкнул Багшо.
— Чего?
— Прежде чем вставать под душ, включи воду. Элементарная предосторожность.
Седрик недовольно подчинился.
— А как же индус?
— Этот хлам? — фыркнул Багшо. — Прокатное дерьмо годится для грошовых адвокатов или их супруг, отправляющихся на прогулку по городу — в первую очередь потому, что никому они и на хрен не нужны, кроме таких же грошовых грабителей. А может, и вообще никому. Ни один городской житель не доверит свою жизнь прокатному индусу — ни один, хоть что-нибудь из себя представляющий.
Ну и что? Седрик тоже ничего из себя не представлял. Он шагнул под душ — под холодные, еле капающие брызги, умопомрачительно воняющие хлором. Насквозь прогнивший коврик недвусмысленно намекал, что и электроника тут работает не шибко исправно. Индусы. Все свои познания в этой области он почерпнул из рекламных роликов. Почти у каждого человека есть свой индус. У людей значительных бывает штук пять-шесть, а то и больше. Один — чтобы передвигаться, остальные для наружной охраны.
Черт, а живот-то все болит и болит. Эти вот самые четыре индуса — есть в них люди или нет? А сам Багшо, правду он говорит или врет? Если правду, так чего же он так измывался? А если нет — зачем ему столько дополнительного оборудования? Впрочем, решил Седрик, все это не очень сейчас и важно. Истратив остаток своего кредита на звонок в Мидоудейл, он окончательно утратил возможность совершать какие-нибудь самостоятельные поступки.
— Ты не поверишь, сколько в этом прокатном металлоломе дырок и заплат, — заметил Багшо. — Я отключил его еще из коридора. А мог бы взять твоего драгоценного защитника под контроль и приказать ему сломать тебе шею. Никогда — слышишь, ни-ко-гда! — не доверяй чужому индусу!
Седрик оставил всякую надежду, что вода когда-нибудь станет теплой или мыло начнет мылиться. Возможно, все это — большая роскошь, доступная человеку только в заведениях вроде Мидоудейла. Он выключил воду и потянулся к сушилке.
— Стой! — отчаянно заорал Багшо. — Ты что, сдурел? Эти штуки смертельно опасны!
— Да я же пользовался такими тысячи…
— Наилучшее в мире место для минирования или еще какой хрени, — Олл райт, — нахмурился Седрик. — Только как же мне теперь сушиться?
— Простынями, придурок! Подхватишь, конечно же, и грибок, и всякую прочую заразу, но мы все это вылечим. К тому же тебе и терять-то теперь уже нечего, ведь ты на них спал.
Правда, что ли? Или врет? Остро ощущая собственную наготу, Седрик пробрался к кровати и сдернул с нее простыню.
— А что это у тебя за друзья? — спросил он, кивнув в сторону индусов.
— Эти, что ли? — нехорошо ухмыльнулся Багшо. — Ничего особенного, просто знакомые девочки… Господи, да не дергайся ты так. Пустые они, пустые. Вспомогательное оборудование.
— Ты что, сам ими управляешь?
— Конечно. — Задумчивые морщины на искусственной коже Багшо выглядели дико, противоестественно. — Моя работа. Ведь я же профи. Запомни, сынок, что индусы — не более чем роботы. У них компьютерные мозги. А возможности компьютеров ограничены. У людей богатых и влиятельных, у больших шишек, у самых крупных и зрелых чирьев на многострадальной заднице человечества, кроме механических охранников обязательно есть и настоящие — люди, которые сопровождают их повсюду, открывают двери и пробуют суп, обезвреживают мины и подставляют свою грудь под пули. Обычно это не один охранник, а двое или трое, работающие посменно. Слышал такое слово — “немцы”?
— Сокращенное от “немецкой овчарки”, — продемонстрировал свою осведомленность Седрик. — Так ты что, тоже немец? Ты охраняешь бабушку?
— Нет. Мне ее не доверяют, опыта маловато и рангом не вышел. В институте есть пять человек, чье положение предусматривает охрану немцами, — старушка, конечно же, и четыре апокалипсических всадника — заместители директора.
— Пятеро? — поражение переспросил Седрик. — Пятеро в одном только Ми-квадрате?
— Не называй его так! Институт — и все. Да, пятеро — в одном ряду с Генеральным Секретарем, председателем совета директоров Ай-Би-Эм и спикером Парламента.
Седрик взгромоздил свою сумку на кровать и начал копаться в одежде.
— А зачем ты мне все это рассказываешь?
— Дело в том, что их уже не пять, а шесть. Будем знакомы, попрыгунчик, я — твой личный немец.
Полузалезший в брюки Седрик попытался повернуться и чуть не упал.
— Мой? У тебя что, крыша съехала? Да кто я такой? У меня не может быть охранника!
— Может. — Багшо встал с невидимого кресла, сладко потянулся и зевнул. — Два охранника — я и Тед Жиль. В будущем либо один, либо другой будет дышать тебе в затылок и наступать на ноги двадцать четыре часа в сутки. А ты будешь выполнять все наши указания — помнишь, внучек, что тебе сказала бабушка? С божьей помощью, мы сохраним тебя живым и здоровым, здоровым как физически, так и психически. Ты же, наверное, не против?
Шутит? Да нет, по лицу не похоже. Приходилось верить, что Багшо говорит вполне серьезно — или сошел с ума.
— Но я.., я же ничто, пустое место! Ты же вот и сам говорил — едва вылупился. Только-только из приюта, молоко на губах не обсохло.
— Верно, сынок, верно. Но зато твою бабушку впору заносить в книгу рекордов — ее ненавидят, как никого в мире.
— Бабушку? Ненавидят?
— Одевайся.
— Но кто…
— Одевайся! — повторил Багшо. — Вот доберемся до Института, и я представлю тебе список. Страниц на десять-двенадцать. Земные изоляционисты и фанатики от экологии, первопоселенцы и половина религий земного шара, люди, боящиеся, как бы Институт не отравил планету, люди, говорящие, что он делает слишком много, — и люди, говорящие, что он вообще ничего не делает. Люди, желающие его упразднить, и люди, желающие прибрать его к рукам. Люди, искренне верящие, что Институт уже открыл пригодные для жизни миры, и прочая, и прочая, и прочая. Одним словом — все психи, какие только есть на свете.
Голова Седрика просунулась сквозь дырку пончо.
— Только я-то здесь при чем? Багшо в отчаянии закатил глаза:
— Слышал когда-нибудь про троянского коня? А что, если тебя уже перепрограммировали? Что, если у тебя теперь одна-единственная цель в жизни — задушить почтенную старушку при первом же удобном случае? Откуда мне знать, я же в мозгах не читаю.
— Это невозможно!
— Невозможно? — Багшо сумел, несмотря на свои доспехи, изобразить нечто вроде пожатия плечами. — Без некоторой доли добровольного согласия, пожалуй, и невозможно.
Седрик натягивал носок на левую ногу, припрыгивая на правой.
— Вот видишь!
— Вижу? Ну и что же, интересно, я вижу? Не забывай, сынок, про средства массовой информации, одну из самых больших в этом мире сил. Гомогенизируй внучонка Матушки Хаббард, и тут же тысячи самых различных группировок наперебой станут приписывать это достижение себе. Ты — не более чем экстренное сообщение, готовое в любую секунду прервать обычную передачу.
Седрик с досадой захлопнул наново раскрывшийся рот. Нужно все-таки следить за собой.
— Ты хочешь сказать.., что есть люди.., что они готовы убить меня, просто чтобы подложить свинью бабушке?
— Подложить свинью? Или отомстить? Или к чему-нибудь принудить? Или вывести из игры? Тебе-то самому все это, скорее всего, без разницы. Не пройдет недели, и ты будешь трупом, а то и чем-нибудь похуже, это уж я обещаю. С какой это, скажем, радости она загнала тебя в Мидоудейл?
Засовывая ноги в туфли, Седрик вспомнил Гленду, двоюродную сестричку Пандоры Экклес, и Гэвина, чей отец был президентом Ай-Ти-Ти
, — и вдруг все понял.
— Нейтральная почва?
— Ну! Возможно, ты и не такой дурак, как можно подумать. Конечно же, некоторым из самых крутых групп — вроде клуба “Сьерра” — начхать на любые убежища и молчаливые договоренности, но в общем и целом питомник обеспечивал тебе приемлемую безопасность. А теперь ты вступил в игру. Финансовые средства Института почти безграничны, что делает тебя идеальным объектом киднеппинга. А похищаемые ради выкупа очень редко доживают до пенсии. — Багшо ухмыльнулся, явно наслаждаясь ужасом Седрика. — У твоей драгоценной бабу ли огромная власть, а значит, и мощные враги, эти товары отпускаются только в комплекте. У нее врагов больше, чем у кого-либо другого. Возьми, например, ЛУК.
— Лук?
— Я думал, ты только глупый, а ты к тому же и глухой. Побыстрее, нужно смываться отсюда к такой-то матери. Да, ЛУК. Она борется с ними уже многие годы — а ведь никто другой не выиграл ни одной схватки с ЛУКом. Если вспомнить, что эти места — собственное игровое поле ЛУКа… Ты что, и этого не знал? В Сампе имеются сотни мелких силовых центров, где-то — просто главари провинциальных банд, где-то организации посерьезнее, вплоть до остатков древних местных правительств. В Блу-Ридже есть даже шайка, называющая себя Конгрессом Соединенных Штатов. У них, кстати, очень приличная милиция.
И для спасения собственной жизни Седрик не мог бы сказать с полной уверенностью, сколько правды в этом монологе.
Багшо прекрасно это понимал.
— Отсюда до штаба ЛУКа меньше десяти миль, вполне естественно, что они считают все эти места своей территорией. Теперь-то ты хоть что-нибудь понимаешь? Маленький хорошенький Седрик вылетает из гнездышка, даже не успев толком просушить перышки, и садится прямо на край ящика с кошачьим выводком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56