Меридит замерла от напряжения, понимая, куда направлен его путь. Живот ее окаменел, но, просунув руки ей под поясницу, Джайред приблизил его к себе и покрыл такими сладостными влажными поцелуями, что девушка забыла о всяком страхе. Его горячее дыхание щекотало тугие золотистые завитки, и когда он вобрал в свой алчный рот весь ее исходящий влагой цветок, Меридит показалось, что она умрет от еще неизведанного ею утонченного наслаждения.
А тем временем его язык извивался и плясал в ее огненной печи, с каждой секундой становясь все более агрессивным и требовательным. Меридит изгибалась на постели, наливаясь жаркой мукой, и наконец испустив нечеловеческий крик, забилась в судорогах оргазма, выкрикивая его имя.
Потом он нежно склонился над ней, продолжая ласкать восторженным взглядом, и тихо прошептал:
– Моя красавица…
Теперь настал ее черед. Девушка погрузила пальцы в густые заросли на его груди, боязливо продвигаясь ниже. Когда она добралась до его могучего оружия, на лбу у Джайреда выступил пот, и глаза невольно закрылись. Меридит осторожно провела по напрягшемуся в ожидании неги и разрядки его естеству, и Джайред застонал.
– Мерри, – вырвалось сквозь его стиснутые зубы, и широкой ладонью он накрыл ее робкую руку, сжимая ее все сильней и сильней. Затем убрал обе и с дикой яростью ворвался в Меридит, стараясь дойти до самых глубин. Она закричала и обвила его ногами, чтобы не выпустить, но Джайред безумно медленно вышел и через секунду вошел снова.
Девушка торопила, и волей-неволей его движения убыстрялись, каждым толчком отправляя и тело и душу Меридит на небеса. Наконец освободился и он, и распластавшись, как бездыханный, на юном горячем теле, был способен лишь вдыхать в себя его все еще дурманящий запах.
Впрочем, все это входило в планы его обольщения. Сейчас он сделал все, что мог, чтобы довести девушку до настоящего безумия. Пусть за это он заплатил опасностью возвращения на английскую землю и ужасной штормовой ночью, зато теперь она хочет на всем белом свете одного его… Как и он ее.
Да, все это так, но ответа он пока так и не добился. Значит, нужно удвоить старания, утроить, если понадобится. Приподнявшись на локтях, Джайред посмотрел на Меридит. Она лежала под ним как мертвая. Он же снова был готов к бою, не прилагая к этому никаких усилий. Немного подумав, капитан все же пожалел девушку и, набросив на нее простыню, отошел к дверям умыться всегда стоящей там в ведре морской водой. Стараясь не оглядываться, он вымылся и надел свежее белье. Меридит не шевелилась. Заговорила она только тогда, когда рука его потянулась к ручке двери, и голос ее был таким нежным, какого он никогда еще не слышал:
– А что делать мне?
– Когда оденешься, выходи на палубу. Пока я отдаю приказания, осмотри судно, если хочешь.
Меридит проводила его долгим печальным взглядом, а когда дверь захлопнулась, уткнулась лицом в подушки и громко разрыдалась.
Джайред сидел в кают-компании, опираясь локтями на стол, уставленный оловянными кружками, блюдами с соленой рыбой и галетами. Обхватив голову руками, он все ниже склонялся над стоящей перед ним тарелкой, вместо которой он упорно видел бледное лицо Меридит Банистер и на нем то выражение нежной тоски, которое он заметил, покидая утром каюту.
Со страшными ругательствами он убрал со лба спутанные, неубранные волосы и откинулся на спинку стула. Джайред резко завязывал свои волосы, предпочитая, чтобы они свободно развевались по ветру и не были бы стянуты лентой и тем более упрятаны под парик. Эта дикая грива придавала ему больше независимости.
Возможно, сейчас в нем заговорила его пиратская кровь, которую он никак не мог в себе убить, кровь, раздувающая ноздри и заставляющая сердце биться сильнее. Его прадед наделал в жизни немало бед из-за своей горячей натуры, но жизнь закончил мирным плантатором.
Ну и если уж от пиратской крови ему никуда не деться, то выглядеть и вести себя следует по-пиратски.
Похищать женщин. Потом обольщать их.
Тряхнув головой, Джайред снова подумал о том, что его обольщение не привело к задуманному, если не считать, что они оба не могут теперь существовать без телесного единения. В том, что девушка жаждет его точно так же, как он ее, Джайред теперь уже не сомневался.
Он снова выругался и снова закрыл глаза. Может ли все-таки оказаться так, что именно Меридит и есть та самая женщина, что погубила Джона? Этот ангел с чувственностью дьявола…
– А, вот ты где! Я уже обшарил весь корабль!
Джайред воззрился на своего кузена пристальным взглядом.
– Да. Вот он я.
– Я только что был на палубе. – Даниэль прервался, чтобы налить себе стакан грога. – Кажется, мы пережили шторм почти без потерь.
– Да. Пережили.
Даниэль некоторое время колебался, прежде чем сесть на скамью неподалеку от Джайреда, и затем спросил несколько обеспокоенным тоном:
– Мне кажется, я слышу в твоем голосе, дорогой кузен, нотки неудовольствия?
– Минувшей ночью на счету был каждый человек, но тебя среди команды я что-то не видел.
– Я был внизу, пытался переодеться. В конце концов, я не моряк, прости.
– Но и не джентльмен. – Джайред отвернулся, намереваясь прекратить этот бесплодный разговор, но обиженный Уэллис мгновенно вскочил.
– И на чем же основывается столь нелестное заключение? – Тут же усилием воли он взял себя в руки, снова сел и даже сделал глоток грога, после чего аккуратно вытер рот кружевным платочком.
– Та первая веревка, что была брошена за борт, предназначалась Меридит. А ты схватил ее!
По лицу Даниэля расплылась широкая улыбка.
– И это все? Ты думаешь, что я не с должным вниманием отнесся к твоей пассии?
Отбросив назад стул так, что он ударился о деревянную стену, Джайред вскочил и, оперев кулаки на стол, грозно склонился над кузеном. Каждое слово, произносимое им веско и внятно, падало как камень:
– Кто она мне – тебя не касается, но она – леди и уже только поэтому заслуживает уважения и защиты. Блэкстоуны никогда…
– Но тут маленькая ошибочка, дорогой кузен. Мы оба знаем, что я, так сказать, не настоящий Блэкстоун. Ты сам вчера указал мне на это.
В ярости Джайред смахнул со стола все, что на нем было.
– Это просто ошибка, несдержанность! Я был очень зол тогда.
– Конечно, во всем виновата твоя натура. Я прекрасно тебя знаю, но все же вчера, я думаю, был не тот случай, чтобы бросать в лицо человеку «бастард». Это было сделано совершенно сознательно.
– Черт, да ведь ты сам знаешь, что это неправда! – Джайред из всех сил ударил кулаком по столу. – Мы же тогда все договорились – Джон, ты и я, – что твою незаконнорожденность будем держать в секрете, правда?
– Да. – Даниэль заиграл кружевом манжет. – На безупречной репутации клана Блэкстоунов не должно быть, конечно, ни одного пятна.
– Ты же знаешь, что не поэтому!
– Не пытайся убедить меня, что это было сделано, чтобы пощадить мое самолюбие, – лицо Уэллиса побагровело от гнева. – Я лучше знаю!
– Да, ты и тетушка Рози, это правда.
– Ах, дражайшая матушка и ее предсмертное признание! Она, видите ли, не могла умереть, не признавшись в страшной тайне моего происхождения! Ведь не она же оставалась жить после этого на свете! Ах, как трогательно! Рассказать грязненькую историю и спокойно отправиться к праотцам! – Даниэль в упор посмотрел на Джайреда. – Но поскольку на белом свете остался жить я, то теперь до смерти буду знать, что я бастард! Бастард! И я даже не могу похоронить эту постыдную тайну в своей душе, ибо матушке, видишь ли, понадобилось исповедаться аж перед тремя свидетелями!
– Но мы никогда не напоминали тебе об этом!
– Может быть и так. Но я всегда знал, что вы обо мне думали.
Джайред стал нервно мерить шагами кают-компанию.
– И все же в некоторых вещах ты не прав, – начал он, признавая в глубине души, что в некоторых вещах несчастный кузен прав, и даже очень. – Во-первых, тетя Рози не рассказывала тебе «грязненькой» истории. Она поведала историю измученной, сломленной души, и эту историю мы с Джоном никогда не обращали против тебя.
Когда умерла тетушка Рози, всем троим мальчикам было по тринадцать лет. Родители Джона и Джайреда и тогда уже жили в Чарлзтауне, куда почему-то никогда не приезжала Рози. Она вообще не любила и чуждалась людей и всегда носила траур. В черное платье она оделась четырнадцать лет назад, с тех пор как умер ее муж.
Должно быть, она очень его любила, и Джайред даже однажды слышал разговор об этом между своими родителями, когда они были в библиотеке и не знали, что под окнами стоит их непослушный сын. Историю он услышал душещипательную. Однажды летом, как и было принято у богатых плантаторов Чарлзтауна, Рози поехала на летний сезон в Нью-порт, где встретила Александра Уэллиса, за которого и вышла замуж, даже не поставив в известность семью. А через несколько месяцев вернулась в Ройял-Оук беременной вдовой в страхе, что ее вообще выгонят из дома. Этот Уэллис был всего-навсего ремесленником. Узнав об этом, мать Джайреда всхлипнула и грустно добавила: «Какой позор! Так опуститься!»
Итак, все трое – Джон, Джайред и сын Рози, Даниэль, – росли со знанием того, что с Рози что-то не в порядке, но никогда не подвергали сомнению ее историю до того злополучного дня, когда однажды она не вернулась с верховой прогулки в долину. Прогулки верхом были единственной радостью Рози, и ездила она прекрасно – словом, никому и в голову не пришло броситься ее искать. Но когда на небе догорели последние лучи заката, первым забеспокоился Джон.
Кузены оседлали лошадей и помчались по ее следу в густой, уже покрытой инеем траве. Вскоре они обнаружили лошадь, мирно пощипывающую траву, а затем увидели и Рози. Она лежала неподалеку на земле, упав с лошади, с синим от падения лицом. Когда они подбежали, то увидели, что изо рта у нее течет тонкая алая струйка.
– Он следом… Он пришел забрать меня… – бормотала она какие-то бессвязные фразы, несмотря на уверения мальчиков, что теперь она в безопасности и все будет хорошо. Она неожиданно схватила руку сына и, словно в горячке, принялась изливать перед ним душу. Тогда-то она и поведала о том, что четырнадцать лет назад ее изнасиловали, и о том, что с тех пор жила во лжи. Это стало навсегда позором и мукой Даниэля.
– И все же вчера вечером, – вернул Джайреда к действительности сухой голос Даниэля, – когда ты так назвал меня, я понял, что…
– Я назвал тебя бастардом, как назвал бы любого в подобной ситуации! Любого, обманувшего меня человека, понимаешь?!
– Я, кажется, называл побудившие тебя к тому причины.
– Но, черт тебя побери, Джон был моим любимым братом, и я имел право первым знать все о его смерти! Где! Когда!
– И кем.
Джайред с отчаянием запустил пальцы в нечесаные с утра кудри.
– На что ты опять намекаешь?!
– Послушай, Джайред, и признайся: ведь мы оба думаем сейчас об одном и том же – о женщине с обликом ангела… Кем же может быть эта таинственная леди Синклер как не Меридит Банистер?
Джайред до боли сжал кулаки.
– Я так не думаю.
– Ты не хочешь так думать. Она действительно очень хороша в постели?
Пальцы капитана сами собой вцепились в кружевной воротник кузена.
– Посмотри же на себя, – несмотря на то, что капитан почти душил его, горько прошептал Уэллис. – Ты повторяешь путь своего несчастного брата, позволяя опутать себя первой смазливой мордашке. – Капитан убрал руки, и, поправив жабо, Даниэль грустно закончил: – Неужели только мне суждено пребывать в здравом рассудке? Ты проклинаешь меня за то, что я не дал леди веревку. Да почему я должен был это сделать?! Она англичанка и шпионка. Неужели ты забыл даже это?
– Нет. – Джайред опустил голову. – Я не забыл. И, если она действительно имеет отношение к смерти Джона, я… Я узнаю все.
– И скажешь мне?
– Я сам решу ее участь.
Только в полдень Меридит решилась выйти на палубу, и то по требовательному настоянию Тима.
– Идите, ваша милость, сегодня такой прекрасный денек. Солнце ласковое, словно в награду за наши вчерашние мучения.
– Мне и здесь хорошо, право… – Девушка не вставала с одинокого стула у окна все утро. Она умылась и оделась, почти не жалея о чемодане с платьями из дома, который стал добычей волн на брошенном шлюпе. К счастью, некоторая одежда, привезенная еще из Франции, была с ней, и Меридит надела простое утреннее платье и нижнюю юбку, вышитую красными розами. Волосы она расчесала и перевязала голубой лентой.
Словом, выглядела она достойно и скромно.
Можно было смело идти наверх.
Если, конечно, не учитывать того обстоятельства, что Меридит Банистер хотела спрятаться.
От капитана Блэкстоуна.
И когда она призналась в этом постыдном факте сама себе, то решила бороться с этой слабостью.
– Я действительно пойду прогуляюсь, – заявила она Тиму, принесшему ей обед. Капитана рано или поздно видеть все равно придется – так лучше уж шагнуть неизбежности навстречу. А кроме того, она хотела сделать заявление капитану при наличии как можно большего числа свидетелей. Она еще раз провела рукой по волосам. – Я готова, – улыбнулась она и последовала за Тимом на палубу.
Солнце посылало свои нежаркие лучи на идущую под парусами «Каролину», ветер был нежен и свеж. Меридит украдкой стала оглядываться по сторонам в поисках Блэкстоуна, но не заметила его ни на квартердеке, ни на нижней палубе. Неожиданно над ее ухом прозвучал заговорщицкий голосок Тима:
– Вот он, – прошептал мальчик и указал куда-то в небо.
Прикрыв глаза ладонью, Меридит тщетно всматривалась в полощущиеся на ветру ослепительно-белые паруса и недоумевала, почему Тим указал именно туда.
И тут она увидела.
Капитан стоял высоко, может быть, футах в двадцати от палубы, цепляясь босыми ногами за веревки и одной рукой держась за рангоут. Его волосы, иссиня-черные в голубом воздухе, трепетали на ветру, едва касаясь божественного загорелого торса.
– Что… Что он там делает? – прошептала Меридит, прижимая от страха руки к сердцу и не в силах оторвать взгляда от фигуры, парящей между небом и морем.
Тим, услышав вопрос девушки, рассмеялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37