https://wodolei.ru/catalog/sistemy_sliva/dlya-poddona/
Гиллиам шагнул мимо солдат и, нагнувшись, нырнул в маленькую комнатку.
Николь Эшби прижалась к стене в самом дальнем углу, готовая к схватке. Как всегда, рост девушки поразил Гиллиама. Она могла смотреть ему в глаза, не закидывая голову, хотя он был самым высоким мужчиной из всех ему известных. И еще она была очень сильная. Да, жаль, что Николь Эшби ненавидит его.
Он шагнул к ней. Девушка подалась вперед, приготовившись шипеть и плеваться. Луч солнца, проникший в комнату через бойницу, упал на нее, осветил длинное лицо, которое нельзя было назвать красивым, однако волосы, обрамлявшие его, золотом засверкали на солнце. Великолепны были и глаза Николь. Именно они, миндалевидные, опушенные густыми темными ресницами, превращали простушку в потрясающую женщину. Над глазами чернели две совершенно прямые черточки бровей. Цвет глаз девушки менялся в зависимости от настроения. Они были карими, когда Николь забывала о своей ненависти к Гиллиаму, и становились зелеными, когда она вспоминала о ней.
– Ну что ж, пришло время нам воссоединиться, – тихо произнес он.
– Нет, – ответила она. – Аббат отложил церемонию.
Гиллиам пожал плечами.
– Мой брат считает, что откладывание свадьбы – лишь уловка священнослужителя. Он решил, что нам пора пожениться, малышка.
– Малышка?! – гневно воскликнула она. – Ты пытаешься заставить меня почувствовать себя маленькой и беспомощной, называя так? Ну что ж, я тоже могу поиграть в такую игру, красавчик.
– Я и не думал, что ты заметишь, – насмешливо сказал он, не реагируя на издевку. – Может, хочешь рассмотреть меня в профиль? Всегда считал, что в профиль я гораздо привлекательней, чем анфас.
Гиллиам повернул голову, и охранники, стоявшие позади него, зашлись от хохота.
Николь, прищурившись, смотрела на самодовольного тщеславного нахала, стоявшего перед ней. Его лоб и подбородок были совершенных пропорций, нос не мал и не велик, без горбинок и не крючком. Золотистые волосы локонами спускались вдоль сильной стройной шеи. Высокие скулы выдавались над прекрасно вылепленным подбородком. Да, нельзя было не заметить, что Гиллиам – красивый мужчина, и Николь возненавидела себя за то, что заметила это. Если бы не поля и леса Эшби, этот мужчина никогда и не взглянул бы на амазонку с лошадиным лицом вроде нее. Злясь на себя за то, что обратила внимание на его красоту, Николь сразу выпалила другое оскорбление:
– У тебя голое лицо. Я думаю, это потому, что даже к двадцати двум годам тебе не удалось вырастить бороду, как настоящему мужчине.
– Ну, завтра утром у тебя будет шанс проверить, – сказал Гиллиам, насмешливо приподняв брови.
– Ты слишком самоуверен, – с презрением заявила Николь. – Никакой священнослужитель нас не обвенчает, если я помолвлена с другим. Ты обречен остаться без земли.
– Я еще раз говорю тебе, твоя история с помолвкой дурацкая выдумка. А теперь почему бы нам не отправиться в аббатство и не выяснить, кто наконец выиграет эту войну? – Он минуту помедлил, потом накинул ей на плечи свой плащ. – Тебя связать?
Когда Гиллиам шагнул к ней, Николь увидела, как туго натянулись рукава голубого наряда на его мускулистых руках. Она разочарованно вздохнула. Мало того, что он убийца, лишивший ее дома, этот самонадеянный петух вдобавок гораздо сильнее ее.
– Как ты гордишься своей силой, – процедила она сквозь зубы, желая уколоть Гиллиама. – Но я думаю, кроме силы, в тебе ничего больше нет. Мужчины-великаны похожи на быков: такие же сильные и тупые.
На лице Гиллиама Фицхенри появилась широкая улыбка, голубые глаза заблестели.
– Моя дорогая леди Эшби, спорить с тобой так же интересно, как наблюдать помол зерна на мельнице. Знаешь, ты похожа на звереныша, который кружит по одной и той же тропе. Не подумай, я ничего не имею против твоих оскорблений: мне просто скучно оттого, что я не слышу ничего нового.
Матерь Божья! Как она ненавидела этого Фицхенри и его насмешки! Николь отвернулась, закрыла глаза. Как бы она хотела с такой же легкостью выбросить его из своей жизни! Открыть глаза и не увидеть его перед собой. Этот нахал, этот шут гороховый только и делал, что искал повод превратить ее в мишень для своих издевательств.
– Кажется, мое остроумие лишило тебя дара речи? Не переживай, не тебя первую оно потрясло.
Николь задохнулась от негодования. Тихие насмешливые слова он произнес ей прямо в ухо. Она медленно открыла глаза и обнаружила его лицо прямо перед своим. Брови приподняты, в уголках красиво очерченных губ играет улыбка. Она отшатнулась вправо, он перехватил ее, она попыталась увернуться влево, но он опередил ее.
– Ох, леди Эшби, ну как неосторожно! Эта тактика не годится там, где нет и не может быть выхода!
Гиллиам оперся руками о стену над ее плечами: теперь Николь вообще не могла пошевелиться.
– Вот видишь, ты в ловушке.
Николь очень хотела оттолкнуть его, но бороться с ним означало одно: ее снова свяжут. А ведь Тильда должна скоро появиться с вещами для побега. Так что придется терпеть его близость и ждать, когда он перестанет издеваться над ней.
Николь подняла на Гиллиама глаза, надеясь испугать его суровым, полным ненависти взглядом.
Но он только улыбался. О Дева Мария! Как ей хотелось изо всех сил ударить его по самодовольному лицу. Вместо этого Николь опустила глаза и посмотрела на мощные плечи молодого рыцаря. Господи, какая широкая грудь! В ужасе и раздражении она шумно выдохнула. И это ее люди называют великаншей?!
Сначала жар, исходивший от его тела, был приятен после стольких часов, проведенных в холодной комнате, но с каждым ударом сердца ей становилось все теплее, ее щеки горели. Близость Гиллиама начала беспокоить ее. Чувства трепетали, Николь тщетно пыталась взять себя в руки. Если она не сможет убежать от него сегодня, он затащит ее к себе в постель. Гиллиам должен это сделать, ведь пока он не лишит ее девственности, ему нельзя считаться настоящим хозяином Эшби.
Он оторвал руки от стены и положил их ей на плечи. Это прикосновение снова напомнило ей о его силе. И этот мужчина должен забрать самое ценное, что у нее осталось?
Ярость, возникшая при этой мысли, затопила Николь. Пленение стало настоящим вызовом ее женственности. Отныне тело – ее единственная собственность, но именно этому мужчине она ни за что и никогда его не отдаст. Она убьет его раньше, чем такое случится. Какая же она дочь, если ляжет в постель с убийцей своего отца?
– Рассчитываешь запугать меня? – резко спросила она.
– Запугать? – искренне удивился он вопросу. – Разве такое возможно?
– Нет! – Девушка вздернула подбородок, но не смогла задрать нос так высоко, чтобы посмотреть сверху вниз на мужчину, который был выше ее на полголовы. И все же Николь умудрилась надменно взглянуть на Гиллиама Фицхенри. – Просто мне надоела твоя игра.
– Понятно. Тогда, если ты меня не боишься, пора отправляться. У нас встреча с аббатом. – Фицхенри отступил и протянул Николь руку. – Как лучше, держать тебя за руку или связать? Что выбираешь?
Девушке пришлось выбрать первое, тихо бормоча проклятия себе под нос. Она почувствовала, как по коже поползли мурашки, когда сильные пальцы сжались вокруг ее запястья.
Оба охранника, наблюдавшие за ними с порога, расхохотались.
– Неужели это та самая девушка, что вчера? – весело спросил один. – Лорд Гиллиам, если вы с такой легкостью усмирили ее сейчас, после первой ночи она растает, как кусок масла на сковороде! – Солдаты оглушительно расхохотались.
– Эй, придержите-ка языки, ребята, вы говорите о моей жене! – ответил Фицхенри, но в голосе слышался еле сдерживаемый смех, которым он заразился от них.
Гордость Николь корчилась от унижения. Прикосновение Фицхенри было почти невыносимо. Девушка дернула руку, но ее мучитель в мгновение ока обхватил ее за талию.
– Верхом или пешком? – тихо задал вопрос Гиллиам.
На его красивом лице не было ни гнева, ни даже раздражения. Он спрашивал мягко, смотрел спокойно, ожидая решения Николь.
– Пешком, – сказала она, мучаясь от необходимости подчиняться ему.
И снова его пальцы стиснули ее худое изящное запястье.
– Ты, наверное, ничего не ешь, питаешься одним воздухом? – спросил он. – Ты такая тонкая.
– А знаешь, что я думаю? Что мне плевать на то, что думаешь ты.
Великан рассмеялся.
– Это я уже понял, малышка. Что ж, пошли, нас ждут в церкви.
ГЛАВА 3
Гиллиам освободил руку Николь на четвертой ступеньке лестницы, ведущей к двери церкви. Рэналф с напряженным от гнева лицом стоял на верхней площадке. Оруженосец Джослин все еще сидел в башне Грейстена, пока Джеф снимал кольчугу и переодевался в подобающее торжественному случаю платье.
– Арнэлт, – обратился Рэналф к молодому смотрителю Грейстенского замка, стоявшему возле калитки аббатства. – Приведи-ка господина аббата. И если надо, попроси помощи у своего меча.
…Помощник аббата вылетел из опочивальни, будто ужаленный змеей. Тощий и длинный, вытягивая тонкие гибкие руки, он бежал к ним; широкие рукава развевались у него за спиной, как крылья. Гиллиам усмехнулся: просто журавль какой-то, а не ангел.
– По какому праву вы сюда ворвались? – закричал монах.
– По праву покровителя этих мест. Я должен поговорить с аббатом. – Голос Рэналфа звучал холодно. – И не советую ему томить меня ожиданием. Через четверть часа я прикажу своим людям обыскать дом и забрать все дары, которые я подносил вам в последние несколько лет.
Монах ничего не отвечал, но глаза его округлились и, казалось, готовы были вылезти из орбит. Наконец он повернулся и кинулся обратно.
Гиллиам посмотрел на Николь. Цвет платья ей очень шел, ее глаза казались еще зеленее. Сейчас она беспокойно осматривала толпу зевак, собравшихся во дворе аббатства. Он попытался проследить за ее взглядом и весело хмыкнул. Несмотря на холод и сырость, большинство жителей Грейстентауна собрались на пространстве, огороженном высокими каменными стенами.
В густой толпе стояли рядом нищие в пестрых отрепьях и скромные хозяйки в белых головных уборах, закрывающих подбородок, щеки и шею. Ученики торговцев, сбежавшие на часок из лавки, выделялись алыми и голубыми нарядами. Казалось, никто в городе не смог пропустить интересное развлечение. Может, даже хорошо, что толпа такая большая: не слишком бросаются в глаза солдаты, которых собрали сюда из Кодрэя, Эшби и Грейстена и выстроили вдоль всех стен.
Через минуту Гиллиам заметил, что плечи Николь расслабленно опустились и девушка облегченно вздохнула. Итак, он оказался прав. Россказни насчет обручения не более чем средство для отсрочки свадьбы. Она надеялась на кого-то в толпе, на кого-то, кто освободит ее. Гиллиам наклонился к ней.
– Не выйдет. Ты никуда не убежишь от меня. Ты моя.
Николь так и накинулась на него: ее глаза сощурились, нижняя челюсть выдвинулась вперед от злости.
– Никогда я не буду твоей, убийца! – Гиллиам почувствовал себя задетым.
– Я не убийца, – возразил он. – Твой отец сам просил меня поднять меч. И даже свой оторвал от пола, приглашая к поединку. Неужели ты предпочла бы, чтобы он сгорел в огне пожара?
– Нет! – выкрикнула Николь, как упрямый ребенок. – Я могла бы его спасти! Ты убил его!
Девушка отвернулась, но недостаточно быстро, и он заметил внезапно набежавшие ей на глаза слезы.
Гиллиам удивился. Он и не предполагал, что его невеста способна на такое чисто женское проявление чувств. Возбужденный шум толпы вывел его из задумчивости, возвестив о появлении недавно избранного аббата. Молодой рыцарь обернулся, желая посмотреть на него.
Маленький, хрупкий, с мелкими чертами лица священнослужитель совсем не походил на человека, способного легко уступить барону. Аббат Саймон по сравнению со своим недавно скончавшимся предшественником был сильной личностью. Ему хотелось освободиться из-под гнета мирских правителей Грейстена, и он использовал свою гордость как щит, а церковный закон как меч.
Рэналф сразу же обратился к нему.
– Час пробил, господин аббат. Мы явились сюда совершить обряд венчания.
Тонкие брови аббата сурово сдвинулись.
– Я отложил церемонию на более поздний срок. Я жду появления здесь Хью де Окслейда. Если вы полагаете, что угроза насилия с вашей стороны что-то изменит, вы ошибаетесь. Более того, ваша попытка принудить меня к совершению незаконного обряда может стать причиной того, что я вообще наложу запрет на союз леди Эшби с вашим братом.
– Дай-то Бог, – прошептала Николь. Рэналф принялся спорить с аббатом, а Гиллиам схватил побледневшую невесту за руку. Крепко держа гарантию получения Эшби в свою собственность, он закричал, заглушая голос брата:
– Служитель церкви! У тебя нет никаких оснований так поступать! Мой вклад в этот союз – деревня Эйлингтон и средства на восстановление Эшби. Это тянет на одну треть того, что у нее есть, если оценить по справедливости, – как раз столько, сколько надо. И если с этим все в порядке, как ты можешь отказываться обвенчать нас!
Аббат угрюмо посмотрел в его сторону.
– Твоим голосом сейчас говорит невежество, свойственное молодости. Церковь имеет право помешать насильственному браку, то есть такому браку, который заключается не в интересах невесты.
– Она находится под моим надзором, я ее господин! – закричал Рэналф. – Я лучше знаю, что для нее хорошо, а что плохо, чем какой-то дерзкий церковник.
Аббат выпрямился во весь рост, скрестив руки на груди.
– Это бессмысленный спор. Она обручена, и ты не можешь жениться на ней милорд. Закон Божий превыше любых земных законов.
– Черт побери! Да не было никакого обручения! – прорычал Гиллиам, и его слова эхом отдались в высоких каменных стенах. – Если бы оно было, тот мужчина потребовал бы своего назавтра после смерти лорда Эшби. Ты же сделал церковное объявление о браке. Где же жених? Разве он явился? Нет. Так что все слова насчет обручения ничего не стоят. Как и твоя спесь.
– Следи за своим языком, – резко одернул его Рэналф.
Гиллиам накинулся на брата, больше не пытаясь сдерживать гнев.
– Нет! Вчера я придерживал язык из уважения к более старшим и мудрым, но теперь с меня довольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Николь Эшби прижалась к стене в самом дальнем углу, готовая к схватке. Как всегда, рост девушки поразил Гиллиама. Она могла смотреть ему в глаза, не закидывая голову, хотя он был самым высоким мужчиной из всех ему известных. И еще она была очень сильная. Да, жаль, что Николь Эшби ненавидит его.
Он шагнул к ней. Девушка подалась вперед, приготовившись шипеть и плеваться. Луч солнца, проникший в комнату через бойницу, упал на нее, осветил длинное лицо, которое нельзя было назвать красивым, однако волосы, обрамлявшие его, золотом засверкали на солнце. Великолепны были и глаза Николь. Именно они, миндалевидные, опушенные густыми темными ресницами, превращали простушку в потрясающую женщину. Над глазами чернели две совершенно прямые черточки бровей. Цвет глаз девушки менялся в зависимости от настроения. Они были карими, когда Николь забывала о своей ненависти к Гиллиаму, и становились зелеными, когда она вспоминала о ней.
– Ну что ж, пришло время нам воссоединиться, – тихо произнес он.
– Нет, – ответила она. – Аббат отложил церемонию.
Гиллиам пожал плечами.
– Мой брат считает, что откладывание свадьбы – лишь уловка священнослужителя. Он решил, что нам пора пожениться, малышка.
– Малышка?! – гневно воскликнула она. – Ты пытаешься заставить меня почувствовать себя маленькой и беспомощной, называя так? Ну что ж, я тоже могу поиграть в такую игру, красавчик.
– Я и не думал, что ты заметишь, – насмешливо сказал он, не реагируя на издевку. – Может, хочешь рассмотреть меня в профиль? Всегда считал, что в профиль я гораздо привлекательней, чем анфас.
Гиллиам повернул голову, и охранники, стоявшие позади него, зашлись от хохота.
Николь, прищурившись, смотрела на самодовольного тщеславного нахала, стоявшего перед ней. Его лоб и подбородок были совершенных пропорций, нос не мал и не велик, без горбинок и не крючком. Золотистые волосы локонами спускались вдоль сильной стройной шеи. Высокие скулы выдавались над прекрасно вылепленным подбородком. Да, нельзя было не заметить, что Гиллиам – красивый мужчина, и Николь возненавидела себя за то, что заметила это. Если бы не поля и леса Эшби, этот мужчина никогда и не взглянул бы на амазонку с лошадиным лицом вроде нее. Злясь на себя за то, что обратила внимание на его красоту, Николь сразу выпалила другое оскорбление:
– У тебя голое лицо. Я думаю, это потому, что даже к двадцати двум годам тебе не удалось вырастить бороду, как настоящему мужчине.
– Ну, завтра утром у тебя будет шанс проверить, – сказал Гиллиам, насмешливо приподняв брови.
– Ты слишком самоуверен, – с презрением заявила Николь. – Никакой священнослужитель нас не обвенчает, если я помолвлена с другим. Ты обречен остаться без земли.
– Я еще раз говорю тебе, твоя история с помолвкой дурацкая выдумка. А теперь почему бы нам не отправиться в аббатство и не выяснить, кто наконец выиграет эту войну? – Он минуту помедлил, потом накинул ей на плечи свой плащ. – Тебя связать?
Когда Гиллиам шагнул к ней, Николь увидела, как туго натянулись рукава голубого наряда на его мускулистых руках. Она разочарованно вздохнула. Мало того, что он убийца, лишивший ее дома, этот самонадеянный петух вдобавок гораздо сильнее ее.
– Как ты гордишься своей силой, – процедила она сквозь зубы, желая уколоть Гиллиама. – Но я думаю, кроме силы, в тебе ничего больше нет. Мужчины-великаны похожи на быков: такие же сильные и тупые.
На лице Гиллиама Фицхенри появилась широкая улыбка, голубые глаза заблестели.
– Моя дорогая леди Эшби, спорить с тобой так же интересно, как наблюдать помол зерна на мельнице. Знаешь, ты похожа на звереныша, который кружит по одной и той же тропе. Не подумай, я ничего не имею против твоих оскорблений: мне просто скучно оттого, что я не слышу ничего нового.
Матерь Божья! Как она ненавидела этого Фицхенри и его насмешки! Николь отвернулась, закрыла глаза. Как бы она хотела с такой же легкостью выбросить его из своей жизни! Открыть глаза и не увидеть его перед собой. Этот нахал, этот шут гороховый только и делал, что искал повод превратить ее в мишень для своих издевательств.
– Кажется, мое остроумие лишило тебя дара речи? Не переживай, не тебя первую оно потрясло.
Николь задохнулась от негодования. Тихие насмешливые слова он произнес ей прямо в ухо. Она медленно открыла глаза и обнаружила его лицо прямо перед своим. Брови приподняты, в уголках красиво очерченных губ играет улыбка. Она отшатнулась вправо, он перехватил ее, она попыталась увернуться влево, но он опередил ее.
– Ох, леди Эшби, ну как неосторожно! Эта тактика не годится там, где нет и не может быть выхода!
Гиллиам оперся руками о стену над ее плечами: теперь Николь вообще не могла пошевелиться.
– Вот видишь, ты в ловушке.
Николь очень хотела оттолкнуть его, но бороться с ним означало одно: ее снова свяжут. А ведь Тильда должна скоро появиться с вещами для побега. Так что придется терпеть его близость и ждать, когда он перестанет издеваться над ней.
Николь подняла на Гиллиама глаза, надеясь испугать его суровым, полным ненависти взглядом.
Но он только улыбался. О Дева Мария! Как ей хотелось изо всех сил ударить его по самодовольному лицу. Вместо этого Николь опустила глаза и посмотрела на мощные плечи молодого рыцаря. Господи, какая широкая грудь! В ужасе и раздражении она шумно выдохнула. И это ее люди называют великаншей?!
Сначала жар, исходивший от его тела, был приятен после стольких часов, проведенных в холодной комнате, но с каждым ударом сердца ей становилось все теплее, ее щеки горели. Близость Гиллиама начала беспокоить ее. Чувства трепетали, Николь тщетно пыталась взять себя в руки. Если она не сможет убежать от него сегодня, он затащит ее к себе в постель. Гиллиам должен это сделать, ведь пока он не лишит ее девственности, ему нельзя считаться настоящим хозяином Эшби.
Он оторвал руки от стены и положил их ей на плечи. Это прикосновение снова напомнило ей о его силе. И этот мужчина должен забрать самое ценное, что у нее осталось?
Ярость, возникшая при этой мысли, затопила Николь. Пленение стало настоящим вызовом ее женственности. Отныне тело – ее единственная собственность, но именно этому мужчине она ни за что и никогда его не отдаст. Она убьет его раньше, чем такое случится. Какая же она дочь, если ляжет в постель с убийцей своего отца?
– Рассчитываешь запугать меня? – резко спросила она.
– Запугать? – искренне удивился он вопросу. – Разве такое возможно?
– Нет! – Девушка вздернула подбородок, но не смогла задрать нос так высоко, чтобы посмотреть сверху вниз на мужчину, который был выше ее на полголовы. И все же Николь умудрилась надменно взглянуть на Гиллиама Фицхенри. – Просто мне надоела твоя игра.
– Понятно. Тогда, если ты меня не боишься, пора отправляться. У нас встреча с аббатом. – Фицхенри отступил и протянул Николь руку. – Как лучше, держать тебя за руку или связать? Что выбираешь?
Девушке пришлось выбрать первое, тихо бормоча проклятия себе под нос. Она почувствовала, как по коже поползли мурашки, когда сильные пальцы сжались вокруг ее запястья.
Оба охранника, наблюдавшие за ними с порога, расхохотались.
– Неужели это та самая девушка, что вчера? – весело спросил один. – Лорд Гиллиам, если вы с такой легкостью усмирили ее сейчас, после первой ночи она растает, как кусок масла на сковороде! – Солдаты оглушительно расхохотались.
– Эй, придержите-ка языки, ребята, вы говорите о моей жене! – ответил Фицхенри, но в голосе слышался еле сдерживаемый смех, которым он заразился от них.
Гордость Николь корчилась от унижения. Прикосновение Фицхенри было почти невыносимо. Девушка дернула руку, но ее мучитель в мгновение ока обхватил ее за талию.
– Верхом или пешком? – тихо задал вопрос Гиллиам.
На его красивом лице не было ни гнева, ни даже раздражения. Он спрашивал мягко, смотрел спокойно, ожидая решения Николь.
– Пешком, – сказала она, мучаясь от необходимости подчиняться ему.
И снова его пальцы стиснули ее худое изящное запястье.
– Ты, наверное, ничего не ешь, питаешься одним воздухом? – спросил он. – Ты такая тонкая.
– А знаешь, что я думаю? Что мне плевать на то, что думаешь ты.
Великан рассмеялся.
– Это я уже понял, малышка. Что ж, пошли, нас ждут в церкви.
ГЛАВА 3
Гиллиам освободил руку Николь на четвертой ступеньке лестницы, ведущей к двери церкви. Рэналф с напряженным от гнева лицом стоял на верхней площадке. Оруженосец Джослин все еще сидел в башне Грейстена, пока Джеф снимал кольчугу и переодевался в подобающее торжественному случаю платье.
– Арнэлт, – обратился Рэналф к молодому смотрителю Грейстенского замка, стоявшему возле калитки аббатства. – Приведи-ка господина аббата. И если надо, попроси помощи у своего меча.
…Помощник аббата вылетел из опочивальни, будто ужаленный змеей. Тощий и длинный, вытягивая тонкие гибкие руки, он бежал к ним; широкие рукава развевались у него за спиной, как крылья. Гиллиам усмехнулся: просто журавль какой-то, а не ангел.
– По какому праву вы сюда ворвались? – закричал монах.
– По праву покровителя этих мест. Я должен поговорить с аббатом. – Голос Рэналфа звучал холодно. – И не советую ему томить меня ожиданием. Через четверть часа я прикажу своим людям обыскать дом и забрать все дары, которые я подносил вам в последние несколько лет.
Монах ничего не отвечал, но глаза его округлились и, казалось, готовы были вылезти из орбит. Наконец он повернулся и кинулся обратно.
Гиллиам посмотрел на Николь. Цвет платья ей очень шел, ее глаза казались еще зеленее. Сейчас она беспокойно осматривала толпу зевак, собравшихся во дворе аббатства. Он попытался проследить за ее взглядом и весело хмыкнул. Несмотря на холод и сырость, большинство жителей Грейстентауна собрались на пространстве, огороженном высокими каменными стенами.
В густой толпе стояли рядом нищие в пестрых отрепьях и скромные хозяйки в белых головных уборах, закрывающих подбородок, щеки и шею. Ученики торговцев, сбежавшие на часок из лавки, выделялись алыми и голубыми нарядами. Казалось, никто в городе не смог пропустить интересное развлечение. Может, даже хорошо, что толпа такая большая: не слишком бросаются в глаза солдаты, которых собрали сюда из Кодрэя, Эшби и Грейстена и выстроили вдоль всех стен.
Через минуту Гиллиам заметил, что плечи Николь расслабленно опустились и девушка облегченно вздохнула. Итак, он оказался прав. Россказни насчет обручения не более чем средство для отсрочки свадьбы. Она надеялась на кого-то в толпе, на кого-то, кто освободит ее. Гиллиам наклонился к ней.
– Не выйдет. Ты никуда не убежишь от меня. Ты моя.
Николь так и накинулась на него: ее глаза сощурились, нижняя челюсть выдвинулась вперед от злости.
– Никогда я не буду твоей, убийца! – Гиллиам почувствовал себя задетым.
– Я не убийца, – возразил он. – Твой отец сам просил меня поднять меч. И даже свой оторвал от пола, приглашая к поединку. Неужели ты предпочла бы, чтобы он сгорел в огне пожара?
– Нет! – выкрикнула Николь, как упрямый ребенок. – Я могла бы его спасти! Ты убил его!
Девушка отвернулась, но недостаточно быстро, и он заметил внезапно набежавшие ей на глаза слезы.
Гиллиам удивился. Он и не предполагал, что его невеста способна на такое чисто женское проявление чувств. Возбужденный шум толпы вывел его из задумчивости, возвестив о появлении недавно избранного аббата. Молодой рыцарь обернулся, желая посмотреть на него.
Маленький, хрупкий, с мелкими чертами лица священнослужитель совсем не походил на человека, способного легко уступить барону. Аббат Саймон по сравнению со своим недавно скончавшимся предшественником был сильной личностью. Ему хотелось освободиться из-под гнета мирских правителей Грейстена, и он использовал свою гордость как щит, а церковный закон как меч.
Рэналф сразу же обратился к нему.
– Час пробил, господин аббат. Мы явились сюда совершить обряд венчания.
Тонкие брови аббата сурово сдвинулись.
– Я отложил церемонию на более поздний срок. Я жду появления здесь Хью де Окслейда. Если вы полагаете, что угроза насилия с вашей стороны что-то изменит, вы ошибаетесь. Более того, ваша попытка принудить меня к совершению незаконного обряда может стать причиной того, что я вообще наложу запрет на союз леди Эшби с вашим братом.
– Дай-то Бог, – прошептала Николь. Рэналф принялся спорить с аббатом, а Гиллиам схватил побледневшую невесту за руку. Крепко держа гарантию получения Эшби в свою собственность, он закричал, заглушая голос брата:
– Служитель церкви! У тебя нет никаких оснований так поступать! Мой вклад в этот союз – деревня Эйлингтон и средства на восстановление Эшби. Это тянет на одну треть того, что у нее есть, если оценить по справедливости, – как раз столько, сколько надо. И если с этим все в порядке, как ты можешь отказываться обвенчать нас!
Аббат угрюмо посмотрел в его сторону.
– Твоим голосом сейчас говорит невежество, свойственное молодости. Церковь имеет право помешать насильственному браку, то есть такому браку, который заключается не в интересах невесты.
– Она находится под моим надзором, я ее господин! – закричал Рэналф. – Я лучше знаю, что для нее хорошо, а что плохо, чем какой-то дерзкий церковник.
Аббат выпрямился во весь рост, скрестив руки на груди.
– Это бессмысленный спор. Она обручена, и ты не можешь жениться на ней милорд. Закон Божий превыше любых земных законов.
– Черт побери! Да не было никакого обручения! – прорычал Гиллиам, и его слова эхом отдались в высоких каменных стенах. – Если бы оно было, тот мужчина потребовал бы своего назавтра после смерти лорда Эшби. Ты же сделал церковное объявление о браке. Где же жених? Разве он явился? Нет. Так что все слова насчет обручения ничего не стоят. Как и твоя спесь.
– Следи за своим языком, – резко одернул его Рэналф.
Гиллиам накинулся на брата, больше не пытаясь сдерживать гнев.
– Нет! Вчера я придерживал язык из уважения к более старшим и мудрым, но теперь с меня довольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40