– Сигер хочет вас предупредить, первый год брака – это кольцевание. Вы дарите жене кольцо, а она вдевает свое кольцо вам в нос. Стоит женщине убедиться, что кольцо на месте, ночью вы уже просто спите, и никаких наслаждений. Сигер советует торопиться и брать свое. Наслаждение, говорит он, недолго длится.
Гиллиам ухмыльнулся.
– Я наслаждаюсь, Уолтер, ей-богу наслаждаюсь.
Николь подняла голову и сказала по-английски:
– Мы делаем перерыв на сон только тогда, когда лорда оставляют силы.
От такого заявления мужчины с хохотом попадали на пол.
Прикрыв пламя лампы ладонью от ветра, она подтолкнула мужа к выходу.
– Ну и что я им сказала?
– Ты говорила так быстро, что я не все уловил. Но я понял, о чем шла речь. Ночь, сон, силы.
– Молодец, – похвалила Николь, задыхаясь от смеха.
– Но ты заплатишь мне за это. Поверь, – предупредил Гиллиам жену. – Утром они мне расскажут, и уж я тебе отплачу.
Николь поднялась по лестнице и толкнула дверь. Хотя день был пасмурный, было ясно, что наступило время заката. Она огляделась и ничего не заметила. Все по-прежнему. Свеча, постель, полог вокруг кровати плотно задернут. Она подошла к свече, зажгла ее от лампы и повернулась к мужу.
– Ну? И где подарок?
– В постели. – Он снова ухмыльнулся.
– Гиллиам, – Николь разочарованно вздохнула, решив, что он разыграл ее, рывком отдернула полог и остолбенела.
Гиллиам подошел к ней сзади и заглянул через плечо.
– Я хочу, чтобы мы стали полноправными партнерами, любовь моя. Я устал от тех игрушек.
На покрывале лежали пара перчаток и стальная кольчуга, дублет, конический солдатский шлем и подшлемник, кожаный пояс и кожаные ножны, простой щит. И еще лежал меч.
Удивленная Николь набрала полную грудь воздуха и потянулась к мечу.
– Так это меч моего отца. О Гиллиам! – Она взяла его в руки, пробуя лезвие пальцем. Рукоять была обтянута новой кожей, и требовалось хорошенько поработать мечом, чтобы она пришлась по руке.
– Он пережил пожар. Я спрятал его, решив, что у нас когда-нибудь будет сын, который захочет иметь меч своего деда. – Он обнял жену и потащил к своему сундуку. – Но если он для тебя слишком тяжелый и длинный, я приготовил и другой.
Слезы застилали глаза Николь, когда она положила на постель подарок и приникла к Гиллиаму.
– Еще месяц назад я кричала, как сильно ненавижу тебя. Как ты мог тогда думать о детях? Ты мечтал о них, несмотря на мою ненависть?
– Понимаешь, Николь, я сам лишний сын в семье. Младший из четырех братьев не смеет мечтать о собственном доме, жене, детях. – Гиллиам слегка пожал плечами и улыбнулся. – Согласившись жениться на тебе, я решил, что, если добьюсь невозможного и ты когда-нибудь примешь меня, у нас будет настоящая семья. Меч для нашего с тобой сына стал для меня залогом воплощения моей мечты. – Он пристально смотрел на Николь, на ее лицо в неясном свете свечи, на ее глаза, полные слез. Николь не выдержала и всхлипнула.
– Я не могу поверить. Я так счастлива быть твоей женой, Гиллиам, как замечательно, что я вышла замуж именно за тебя. Спасибо, ты воздал должное моему отцу, сохранил оружие, которое он очень ценил, – с трудом выговорила она. – Тем самым ты и мне оказал честь.
Она прикоснулась к его рту губами, и они слились в нежном, полном любви поцелуе. Потом его руки стиснули ее, и он отступил.
– Да, но ты не сосчитала подарки. – Николь быстро вытерла слезы и повернулась.
На кровати лежало десять предметов.
– Ты хочешь сказать, есть еще два? – спросила Николь, прерывисто дыша.
Он потянулся к ее плечу и прикрепил к накидке булавку. Гранаты засверкали в неверном свете лампы.
– Ты столько раз упрекала меня, что я ее забрал, поэтому я решил сдаться и вернуть.
Николь закрыла глаза. Она умирала от любви. Не в состоянии больше сдерживать слезы, она дала им волю. Николь положила голову на плечо Гиллиама, не в силах произнести ни слова. Муж долго держал ее в объятиях, поглаживая рукой по спине.
– Наконец, последний подарок, который я должен попросить тебя принять. Тот, который ты раньше отказывалась брать. – Он взял жену за руку и на безымянный палец надел золотое кольцо. – Это кольцо моей матери, отец подарил ей во время венчания. Я никогда не знал матери и не помню отца, но Рэналф говорит, что они очень любили друг друга Я почту за честь, если ты станешь его носить.
Николь обняла мужа за шею
– Всю мою жизнь, – сказала она и заплакала, как ребенок.
ГЛАВА 22
Воскресная месса только что закончилась, Николь и Гиллиам стояли перед церковью отца Рейнарда, и по мере того как люди расходились, лицо Гиллиама становилось все задумчивее и обеспокоеннее. Апрельский ветер трепал его волосы, и даже в такой пасмурный день пряди их отливали золотом.
Веселый ветерок играл одеждой Николь, путаясь в широких рукавах. Этот ветер доносил пение птиц, тревожащие душу запахи проснувшейся земли. На деревьях, стоявших вдоль рва, который окружал замок, зеленели листочки.
У жителей Эшби вошло в привычку красиво одеваться на воскресную службу. Гиллиам был в новом голубом наряде вместо того, который испортила Николь, а она надела красивое зеленое платье с длинным шлейфом На голове ее был простой убор, короткие локоны то и дело выскакивали из прически, завиваясь вокруг лица. Она знала, что Гиллиаму нравятся ее волосы, он не любил, когда она их прятала. Отправляясь в церковь, она стала покрывать голову, заметив, что ее непочтительное отношение к правилам, предписывающим замужней женщине не ходить с непокрытой головой, раздражало Ральфа и Эмот Вуд. Джос надел свое самое лучшее платье и красные чулки.
– Милорд, ребята хотели бы прийти посмотреть, как я стреляю по мишени. В это воскресенье им нечего делать, можно они придут взглянуть? – Джос внезапно озорно улыбнулся. – Я побился об заклад, что попаду в самое яблочко с двухсот ярдов.
Гиллиам с трудом отвлекся от тяжелых мыслей и ответил:
– Неужели? Кстати, по-моему, это предел для твоего арбалета. И на что ты поставил?
– Александр знает гнездо ястреба. Он мне покажет. У Дикона есть четыре камня, которые блестят красным цветом, а у Джона – резная палка. Остальные придут просто посмотреть.
– Да, куча настоящих сокровищ, – улыбнулся Гиллиам. – А с чем расстанешься ты, если проиграешь?
Джос рассмеялся.
– Не проиграю. Я уже двенадцать раз попадал в яблочко.
– Мальчик, что пообещал ты? – строго спросил Гиллиам.
– Только позволить поиграть со щенками, – неуверенно проговорил Джос. – И еще они могут взять одну из стрел, которые мне подарила леди Николь. Но я не проиграю, клянусь. – Гиллиам рассмеялся.
– Нельзя быть таким самоуверенным, Джос. Никогда нельзя ставить на то, что ты не хочешь потерять. А теперь иди. Но сперва переоденься.
– Хорошо, милорд! – крикнул он и бегом бросился к Эшби.
Три мальчика, которых он собирался победить, подошли к нему, когда он им махнул, другие тоже побежали следом. Если бы английский у Джоса не был таким же, как у Гиллиама, ему было бы совсем легко объясняться с деревенскими ребятами.
– Он стал еще больше, – сказала Николь, наблюдая за убегающим Джосом. – Он совсем вырос из своей одежды.
– Да, – согласился Гиллиам. После ухода Джоса в его голосе снова послышалось беспокойство. – Еще полгода, и он будет таким, каким ему полагается быть. А ты обратила внимание, какой у него голос? Очень скоро ему не будет скучно с девчонками. Тебе придется рассказать бедняге Джосу, почему надо держаться от них подальше.
– А почему мне? Разве это не мужская обязанность?
Николь взяла мужа за руку.
– Нет, твоя. Потому что я не могу ему врать, будто это большое удовольствие, – быстро ответил муж и улыбнулся. Он хотел пойти в сторону дома, но Николь удержала его.
– Гиллиам, прошло две недели и никаких происшествий. Ты обратил внимание? Я думаю, прошлые случаи были делом рук обычных воров. Сейчас у нас полный покой, значит, они ушли в другие земли.
Святая неделя была первой спокойной неделей, пасхальная тоже обошлась без потерь для Эшби, никого не убили, ничего не украли.
Гиллиам разочарованно посмотрел на жену.
– Да, скорее всего сосед перестал нам досаждать, чтобы отметить Пасху, как положено добродетельному человеку. Я молился, чтобы он наконец отступился от нас. Камнерезы и каменщики должны начать работу в мае Не могу же я охотиться за де Окслейдом и одновременно защищать наши каменоломни? Это выше моих сил.
– Почему ты так уверен, что это Окслейд? Докажи мне.
Гиллиам пожал плечами, словно удивляясь вопросу Николь.
– Потому что он делает именно то, что делал бы я, если бы хотел погубить человека, забрать его жену и отнять дом.
Нахмурившись, Николь посмотрела на Гиллиама.
– Но если ты так уверен, почему не пойдешь прямо к де Окслейду и не вызовешь его? Мы давно живем в какой-то мучительной неопределенности. Надо наконец поставить точку!
Он покрутил пальцем у ее виска.
– Моя милая женушка. Ты рассуждаешь слишком прямолинейно. Давай-ка я попробую тебе объяснить. Допустим, я де Окслейд, а твой отец еще жив. Допустим также, что мы с ним однажды встретились на дороге и поругались Потом я бы предупредил твоего отца, что намерен украсть у него Эшби. Через несколько дней пропадает несколько овец. Потом еще несколько. Поля затоптаны. Дома разрушены. И так далее. Я не оставляю никаких следов, но ты помнишь мои слова и веришь, что я делаю то, чем грозил. Скажи теперь, если де Окслейд считает, что я должен вести себя, как твой отец, как поступил бы Джон Эшби?
– Ответ прост. Отец взял бы оружие, поскакал бы к де Окслейду и вызвал бы того на честный бой, как положено мужчине, – сказала Николь, а потом, тихо охнула, все поняв.
– Ну вот, догадалась наконец? Смотри, допустим, я отправился к де Окслейду. Наш сосед может открыто на меня напасть, подогреваемый тем, что я ему нанес оскорбление – ведь нет никаких доказательств, что все происшедшее дело его рук. Поскольку у де Окслейда гораздо больше людей, чем у меня, нет уверенности, что я не умру в бою от его меча. В этом случае я выгляжу молодым и горячим рыцарем, перешедшим все границы дозволенного. В Грейстене наш сосед намекнул моему брату, что ни ты ему больше не нужна, ни Эшби. Таким образом, сделав меня виновником распри, де Окслейд надеется избежать враждебных действий со стороны Рэналфа. Он намерен получить тебя и твою землю после моей смерти.
– Если это так, почему сейчас он прекратил набеги, а я до сих пор твоя жена? И останусь ею всю свою жизнь!
– Я думаю, это из-за приближающейся посевной. Зачем ему вредить полям, которые он считает своими? И скорее всего он разрабатывает новую стратегию, которая поможет ему привести меня к гибели. – Гиллиам смотрел вдаль, но мыслями был далеко от окружавшего их пейзажа: он снова и снова прокручивал в голове разные варианты развития событий.
Николь смотрела на мужа, и ее сердце нестерпимо ныло. На секунду она представила свою жизнь без Гиллиама, и ей стало дурно. Она решительно взяла его руку.
– Мне будет оскорбительно, если ты начнешь беспокоиться обо мне, как о ребенке, – сказал Гиллиам, глядя на нее. В голосе его слышался горький смех. – Это женские штучки, моя дорогая. Не надо.
Она скорчила гримаску, уже не удивляясь, что Гиллиам настолько хорошо читает ее мысли.
– Но я иначе не могу. У де Окслейда больше людей, чем у нас, у него лучше доспехи.
– Ах, – засмеялся Гиллиам. – Зато Эшби принадлежит мне. – Глаза его сверкнули, когда он посмотрел на жену. – И самое главное, у меня есть ты. – Внезапно веселье как рукой сняло, его лицо стало печальным. – Я бы мог проявить терпение и позволить ему продолжать свои игры, пока он не поймет всю безнадежность затеянного, но через три недели начнется строительство. – Гиллиам замолчал, словно считая, что Николь понимает его беспокойство из-за стройки.
Николь подождала объяснения и, не дождавшись его, спросила:
– Ну и что?
– Когда де Окслейд узнает про это, он начнет нападать на рабочих в каменоломнях, на деревни, на поля, понимая, что я не смогу защищать все одновременно. Мне придется пойти на него открыто, чтобы остановить. А если я не сделаю этого, мы просто умрем с голоду зимой.
– Значит, надо отложить строительство. – Она положила голову ему на плечо.
– Николь, но нам нужен новый зал, ты понимаешь это лучше всех.
– Мы можем построить деревянный, – предложила она.
Гиллиам покачал головой.
– Сосед хватает меня за пятки, как гончие Ройю. Я ведь отложил деньги, чтобы заплатить за работу. Если я отошлю каменщиков, а де Окслейд будет продолжать нападения, все, что я накопил на каменный зал, уйдет на восстановление потерь. Я не могу позволить ему разрушить мои планы. С какой стати я должен зависеть от него?
– Мы не можем нанять солдат твоего брата охранять рабочих и помешать стычке с Окслейдом?
– Да, мы могли бы нанять солдат, но чем их кормить? – спросил Гиллиам со вздохом отчаяния. – Нам самим едва хватило запасов в прошлую зиму, чтобы прокормить работников и продержаться до нового урожая.
– А можем мы не покупать продукты? – это прозвучало как мольба, в которой не было особенной надежды.
– Без этого нам не построить новый зал. Но не спрашивай, можем ли мы кормить людей в долг. Стоит на это пойти, и де Окслейд ввергнет нас в страшную нищету, нам из нее никогда не выбраться. Если учесть сумму, которую мы должны заплатить королю, прибавить к ней истраченное на наше бракосочетание, на восстановление Эшби, то я могу тебе сказать, моя дорогая жена, мы уже залезли в свои доходы на несколько лет вперед. Все это было бы ничего, если бы наш сосед не разрушал то, что мы с таким трудом создали. Я просто обязан найти выход и избавиться от этой напасти.
– Извини меня, Гиллиам, за то, что я когда-то предлагала себя этому Хью.
Он открыл рот, чтобы ответить, но она подняла руку, призывая его молчать.
– Знаю. Я снова виню себя больше, чем надо, но тем не менее я очень и очень сожалею.
Гиллиам улыбнулся.
– Да ладно, вместо того чтобы себя винить, помоги найти ответ на вопрос, который меня мучает. Если враг затаился и никак себя не обнаруживает, каким должен быть твой следующий шаг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40