– ощетинилась она, схватив его за тунику и пнув по ноге. – Тебе мало, что я ненавижу себя за собственную глупость? Ты хочешь, чтобы мне стало еще хуже?
Она повернулась, собираясь уйти подальше от него и от его ужасного юмора, но больные ноги не позволили ей выполнить это намерение. Николь поскользнулась на половике и, если бы Гиллиам не подхватил ее, шлепнулась бы на спину.
Гиллиам поставил жену на ноги, потом привлек к себе и обнял, прежде чем она успела вздохнуть. Николь вся сжалась как пружина, готовая оттолкнуть его, но, как всегда, ее попытки оказались бесполезными. Он положил ее голову себе на плечо.
– Слушай, я не смеюсь над тобой, – сказал он тихо и ласково. – И не собираюсь.
– Отпусти, – простонала Николь, собираясь вынырнуть из его объятий. – Отпусти. Я не выношу этого. Ты меня высмеиваешь всякий раз, когда тебе вздумается.
Но злилась она сейчас не на Гиллиама, а на саму себя. Ей до смерти надоело собственное наглое упрямство.
Гиллиам не отпускал ее, и Николь чуть расслабилась. Признавая свое поражение, она склонила голову ему на плечо.
– Пожалуйста, Гиллиам. Отпусти меня. Я только что ясно поняла, что натворила. Это ужасно. Если я сейчас не займусь делом, я проплачу до тех пор, пока мои глаза не ослепнут. Обещаю, я найду тебя прежде, чем выйду за стены замка.
– Ну вот, теперь ты сама себя мучаешь, – тихо сказал он, коснулся губами ее лба и отпустил. Николь торопливо вышла из зала.
К концу дня Николь так утомилась, что на сожаления о прошлом не осталось никаких сил. Как и в прошлые вечера, она взялась за шитье. Через некоторое время она опустила квадратный кусок льна на колени и откинулась назад, вытянув ноги и потирая одеревеневшую шею.
Сегодня у нее не было никакой возможности отправиться в деревню. Требовали внимания ужасно запущенный коровник и переполненные ульи. Николь занималась ими до полудня, а потом пошла на ферму.
Она вспомнила про Томаса и усмехнулась. Нет, он не собирался никого обманывать, просто вел игру, в которую все простолюдины играют со своими хозяевами. Новый лорд Эшби еще не успел вникнуть во все мелочи, поэтому кое-что по хозяйству не делалось вовсе или делалось спустя рукава. К примеру, сбор урожая винограда. У дальней стены все еще висели на лозе четыре больших грозди, их с наслаждением клевали птицы. А ведь эль из этого винограда они с Гиллиамом и слугами могли бы пить зимой. Казалось, хорошо ухожен лишь огород. Может быть, потому, что вся кухня зависела от него и надо было кормить Гиллиама. Земля удобренная, мягкая, прекрасно обработанная. На праздник святого Эдмунда она посадит там фасоль и чеснок.
Были еще дела, которые должна сделать только она. Не восполнены запасы трав, в кладовке их осталось очень мало, слишком старые тоже нельзя использовать. Ничего не поделаешь, осень кончается, зима на носу. Теперь луговые и лесные травы можно собрать только следующим летом.
Николь снова подняла с коленей ткань и принялась за шитье. Если она сегодня подошьет края, то завтра уже не выйдет из дома с непокрытой головой. Вернулся Гиллиам. Встав за спиной у Николь, он положил ей руки на плечи.
Она потянулась было, чтобы сбросить его пальцы, но он принялся легонько массировать ей затылок, стараясь помочь мышцам расслабиться. Николь тихо замурлыкала, ей ужасно захотелось принять ласку, снимающую страшную усталость от работы.
– Ну как дела? – спросил он.
– Почти закончила. – Николь еще ниже наклонила голову, подставляя шею. Ощущение было необыкновенно приятным. Когда Гиллиам наконец убрал руку, Николь откинулась назад и уперлась затылком мужу в живот, глядя на него снизу вверх.
Он улыбался одними глазами.
– Джос заснул прямо за столом, когда помогал мне есть пирог с мясом. – Гиллиам имел в виду последнюю на сегодня, шестую трапезу. – Так что пора идти спать.
– Пока нет, – покачала головой Николь. – Я больше ни дня не могу ходить с непокрытой головой. Меня засмеют в деревне.
Во всем мире замужние женщины покрывают голову. Не важно, настоящий брак у Николь или нет: она не собирается быть посмешищем для крестьян.
– Как жаль, – тихо сказал Гиллиам, касаясь ее локонов. От прикосновения его пальцев у нее по спине побежали мурашки. – У тебя такие красивые волосы.
Она слишком устала, чтобы думать, почему эти спутанные космы на голове, которые не должны вызывать ничего, кроме отвращения, так ему нравятся. Он, кажется, решил, что если она молчит, то, значит, ему можно продолжать играть ее локонами. Словно щеткой он расчесывал их пальцами. Нежность, с которой его большая рука ласкала ее волосы, вызывала томление в груди Николь. Она схватила его за руку.
– Больше не надо, – тихо попросила, – ты прав.
Когда они встали, к ним подошла выбравшаяся из-под стола Ройя. Николь взяла лампу, потом погасила огонь в зале и прихватила ведро с чистой водой. Гиллиам поднял на руки своего спящего оруженосца. Все вместе они пересекли внутренний дворик и направились к себе в башню.
В комнате Гиллиам положил Джоса на тюфяк, и Николь принялась раздевать мальчика. Ройя терпелива ждала. Потом заняла свое место рядом с маленьким оруженосцем. Николь осмелилась осторожно прикоснуться к Ройе. Собака зажмурилась и махнула хвостом. Во сне Джос придвинулся к собаке ближе, а потом обхватил ее рукой за шею.
– Я тебе не рассказывал? Джос, оказывается, терпеть не может собак. – Гиллиам засмеялся, снимая рубашку и тунику.
– Да, он говорил, – кивнула Николь, опускаясь перед Гиллиамом на колени, чтобы помочь ему разуться. Потом она поднялась, ожидая, когда он разденется, чтобы, как полагается жене, развесить одежду мужа, а обувь поставить к двери. – Твой оруженосец довольно странный мальчишка.
– Но день ото дня ему становится все веселей, – сказал Гиллиам, забираясь под одеяло. – Ты завтра собираешься колоть свиней?
– Да, первым делом. А что? – Николь торопливо разделась и набросила свое платье на вещи Гиллиама. Потом нырнула в постель, дрожа от холода и торопливо натягивая одеяло до подбородка.
– Тогда не забудь прихватить для него пузырь, ладно?
Надутые свиные пузыри были привычной игрушкой каждого мальчика. Особенно в этом сезоне.
– Прекрасная мысль, – сказала она, задергивая полог вокруг кровати. – Ему понравится. – Она повернулась на бок и сразу провалилась в сон.
ГЛАВА 15
Николь опоздала на обед, потому что провозилась с игрушкой для Джослина дольше, чем рассчитывала. Когда она вошла в зал, Гиллиам и мальчик почти закончили есть. На обед была тушеная рыба. Гиллиам окликнул Николь, вошедшую вместе с Уиной:
– Извини, мы начали без тебя. – И добавил себе тушеной рыбы.
– Я сама опоздала.
Николь остановилась возле двери, вытирая ноги и развязывая узел накидки на плече. Откуда ни возьмись появилась Ройя и уселась перед ней, раскрыв пасть и свесив влажный язык.
– Подержи-ка, Уина, – тихо попросила Николь, протягивая надутый пузырь женщине и придерживая накидку за уголки.
Сегодня дождь не такой сильный, как вчера, но она полдня провела на улице. Николь несколько раз встряхнула накидку, пока с нее слетали капли, которые Ройя изо всех сил старалась поймать.
– Глупый ты зверь, – сказала она собаке, снова завязывая накидку. И волкодав еще сильнее оскалил зубы, будто соглашаясь.
Забрав пузырь у Уины, Николь спрятала его за спиной и через всю комнату направилась к дальнему столу. Томас, как всегда, сидел во главе правого стола, стоявшего выше того, за которым обедали солдаты, охранявшие стены Эшби. На сей раз она никак не выделила Томаса из всех присутствующих, хотя раньше поступала так всегда. Николь чувствовала свою вину перед ним и поэтому смотрела прямо перед собой. Неужели Томас тоже думает, что за тем убийством стоит Хью? Если так, то управляющий никогда ее не простит – ее самоуверенность уже обошлась ему однажды слишком дорого.
Она села на скамейку рядом с Гиллиамом, на теперь уже привычное для нее место.
– Присутствие управляющего беспокоит тебя? Я могу ему сказать, чтобы он больше не обедал с нами, – предложил муж.
Николь испуганно взглянула на Гиллиама.
– Нет, – коротко сказала она. – По традиции управляющий Эшби завтракает и обедает с нами. Ты не можешь отказать ему в этом. – Желая перевести разговор на более приятную тему, девушка через стол обратилась к мальчику: – Джослин, у меня есть для тебя кое-что. – Николь вынула из-за спины надутый свиной пузырь и потрясла им перед носом оруженосца. Бобы внутри тонкой оболочки загремели.
– Боже, что это? – выдохнул Джослин, уставившись на игрушку, но даже не пытаясь потянуться к ней и уж тем более взять в руки.
Она удивленно посмотрела на мальчика и положила мяч посередине стола.
– Джос, это пузырь. Его можно кидать… понимаешь, бросать.
Кажется, Гиллиам тоже был совершенно ошарашен.
– Послушай, ты ведь не хочешь сказать, что у тебя никогда в жизни не было мяча? Все мальчишки осенью играют в такие пузыри.
Джос посмотрел на своего господина; на лице мальчика было совершенно взрослое выражение.
– Это забава для простолюдинов. Моя мама – леди, она не одобряет таких игр.
Николь рассмеялась, а Гиллиам от хохота едва не свалился со скамейки. Невозмутимый ответ Джоса потряс его.
– Ну тогда я простолюдин! – воскликнул он. – Да что это за мать, которая лишает сына мальчишеских радостей?
– Моя радость, милорд, это перо и пергамент, – объяснил мальчик.
– Ты умеешь писать и читать? – удивилась Николь.
Кроме церковников, читать и писать умели лишь лорд Рэналф и его жена. Все остальные, по крайней мере те, кого она знала, для этого нанимали монахов или кого-то еще.
– Да, это единственное, на что я способен. – Признание, которое, казалось, должно было прозвучать самоуничижительно, Джослин сделал с большой гордостью.
– Неправда, – коротко возразил Гиллиам. – Посмотри, – он взял со стола пузырь и потряс его. – Держи.
– Зачем? – спросил мальчик со вздохом. – Я не умею ни кидать его, ни ловить.
Николь скептически посмотрела на Джослина.
– Ты ведь только что сказал, что тебе никогда не разрешали этим заниматься. Так откуда ты можешь знать, поймаешь ли его?
– Я знаю, – совершенно уверенно заявил мальчик, потом угрюмо взял ложку и поднес ко рту. – Я не могу делать то, что могут все.
Николь подумала, что это уж слишком: пора ему перестать играть роль беспомощного ребенка.
– А ты попробуй, – предложил Гиллиам бесстрастно. – Давай, парень, поднимай руку.
– Я не могу, – упорствовал Джослин, печально качая головой.
– Подними руку, – снова повторил его наставник тихим голосом.
Николь посмотрела на мужа. Гиллиам явно начинал сердиться. Он нахмурился, и хотя во взгляде не было ничего пугающего, веселое настроение как рукой сняло.
– Джослин, попытайся, – сказала Николь и тут же одернула себя: чего ради она вмешивается?
– Не хотел бы показаться невежливым, но я даже не хочу пробовать. – Мальчик словно воздвигал каменную стену между собой и тем, что он, по его мнению, не мог делать.
Пузырь, брошенный Гиллиамом, стукнулся о голову мальчика и отскочил к Николь. Парнишка изумленно заморгал, а девушка между тем подхватила пузырь. Гиллиам молча махнул ей рукой, давая знак, чтобы она кинула обратно. Николь кивнула, и пузырь снова перелетел через стол и ударил Джослина по макушке. Гиллиам схватил его.
– Что вы делаете? – сердито и испуганно воскликнул Джослин, потом, как бы опомнившись, добавил: – Милорд!
– Подними руки, мальчик, – сказал Гиллиам спокойно и тихо.
Джослин уставился на молодого рыцаря. Его нижняя челюсть окаменела, лицо напряглось – мальчик был полон решимости отказаться. Пузырь снова загремел и ударился о его голову. Потом еще раз.
Джос сердито взвизгнул, как щенок, которого только что оторвали от материнского соска. Когда Гиллиам в очередной раз бросил ему пузырь, прицелившись в голову, тот поймал его без всякого труда.
– Посмотрите-ка, миледи, наш Джос только что сам поймал мяч! – засмеялся Гиллиам. – Ну что скажешь, Джос? Что думаешь? Ты совершил невозможное: не умел, но поймал!
Джос прижал мяч к груди, удивленно вытаращив глаза.
– Я поймал его, – прошептал он, потом уставился на пузырь в своих руках. – Я поймал его.
– Да, ты сумел, – сказала Николь, широко улыбаясь. – Кидай мне и посмотрим, сможешь ли повторить еще раз.
Джос направил мяч по столу, не осмеливаясь бросить его. Николь отправила его обратно, старательно целясь, и Джос легко поймал пузырь на лету.
Если Джос не обманул и действительно впервые играл в мяч, то у него была прекрасная реакция. У человека с такими данными наверняка есть большие способности к стрельбе из лука. По крайней мере так всегда считал ее отец. И если у Джоса вдобавок острое зрение и хороший глазомер, то он станет отличным стрелком.
Гиллиам отодвинул еду в сторону.
– Моя очередь, – сказал он, забирая мяч у Джоса и потряхивая им, потом подкинул высоко над столом.
Джос нахмурился, наблюдая за своим наставником, но тем не менее сумел поймать мяч.
– Я поймал! – выдохнул он изумленно. – Я могу!
Гиллиам, потянувшись через стол, потрепал его по щеке.
– Джос, тебе стоит подумать. Оказывается, ты в силах делать то, что и другие мальчики. Может быть, твоя мама ошибалась, сомневаясь в твоих способностях оруженосца?
Мальчик прижал к себе мяч и со страданием на лице посмотрел на своего господина.
– Возможно, – тихо произнес он, словно испугавшись собственного признания, потом поспешил добавить: – Но ведь это единственное, что у меня получается. И ничего другого я не смогу.
– Джос, сможешь, если попытаешься. Все, о чем я тебя прошу, не борись сам с собой, не старайся убедить себя в собственном бессилии. – Гиллиам рассмеялся и встал. – Бери свой плащ, парень, поехали посмотрим, можешь ли ты так же хорошо обходиться с мечом, как с мячом. – Он засмеялся своему каламбуру.
Во дворе громко заржала лошадь и раздались испуганные крики. Тишину серого дождливого дня разорвал треск досок.
– Милорд! – услышали они отчаянный вопль. – Эта дьявольская лошадь ранила Альфреда!
Николь вскочила, но Гиллиам, опередив ее, уже мчался к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40