— Я уже навредил, — он говорил по-прежнему спокойно, хотя буквально изнемогал от желания. — Поэтому я хочу… — Трей сделал паузу, подбирая слова, а потом продолжил: — чтобы ты подошла и помогла мне.При других обстоятельствах такие безобидные слова могли бы иметь совершенно другой смысл, но сейчас это было нетерпеливое и страстное требование, вероятно, не вполне уместное в этой освещенной солнцем комнате.Импрес несколько мгновений обдумывала ответ, пытаясь найти средство, которое удержало бы Трея и уберегло от возможного ухудшения здоровья. Чувство долга мучительно боролось в ней со страстным нетерпением, вызванным желанием.— Я соглашусь, только если вначале ты примешь лекарство, — заявила она тоном опытной сиделки.— Поторопись. — Голос у него был напряженный, срывающийся от возбуждения.Что ему ответить? Она не была уверена.— Ты согласен? — спросила она. Трей кивнул, сделка была заключена.Без злорадства, все взвесив, Импрес приготовила снотворное. Трей только начал выздоравливать; то, что ему хотелось, решила она, опасно для здоровья. Он не может предусмотреть все последствия.Импрес дала раненому лекарство в маленькой чашке, и он тепло улыбнулся, взяв ее в руки.— Ты не могла бы снять это платье, — попросил он рассудительно, — чтобы поддержать мои силы?— Как только ты выпьешь лекарство, я пойду и сниму его, — ответила она. — Не закрыть ли мне шторы?Импрес подошла к окну и взялась за бечеву, решив, что в темноте он быстрее заснет.Подняв чашку к губам, Трей спросил:— А тебе больше нравится полумрак?Легкое поддразнивание прозвучало в его словах. Обернувшись, она бросила на него горящий взгляд:— Кто-нибудь говорил тебе, что ты избалованный ребенок?— Кроме тебя, никто, — ответил Трей оживленно и глотнул из чашки.Вздохнув, Импрес вернулась к окнам, потянула бечеву, и вскоре в комнате воцарился полумрак.— Не задерживайся, дорогая. Скорее снимай платье и приходи ко мне.Быстро отметив, что чашка, в которой было лекарство, стоит на прикроватном столике, она дружелюбно ответила:— Вернусь через минуту.Войдя в гардеробную, она прикрыла дверь и посмотрела на маленькие часы на туалетном столике. Через пять минут лекарство должно подействовать.Импрес, не торопясь, расстегнула платье, оно мягко скользнуло на пол. Подобрав его, она тщательно расправила прекрасную ткань, чтобы на ней не осталось складок. Платье было изумительно сшито, все швы были заделаны шелком, а стежки были такие маленькие, что их едва можно было разглядеть. У мамы был костюм для верховой езды из такого же зеленого бархата. Она прекрасно в нем выглядела, когда отправлялась вместе с папой на прогулку. Казалось, целая вечность прошла с того времени. А теперь костюм был перешит в подбитое ватой одеяло, которым накрывались Гай и Эдвард в постели на сеновале.Открыв одну из дверей, в которую было вделано зеркало, она увидела плотно навешанные рубашки, тщательно подобранные по цветам. Из любопытства Импрес открыла все двери, расположенные вдоль стен гардеробной. Пиджаки, пальто, куртки, брюки, еще рубашки и полки, заставленные башмаками, легкими туфлями, сложенными свитерами. Дюжина шелковых халатов, халаты зимние, стеганые. Шелковые шарфы и галстуки всех цветов радуги.Прямо перед ней был большой шкаф, заполненный костюмами, большинство из которых, судя по наклейкам, были сшиты в Англии. Рядом она увидела открытую дверь, заглянула туда и застыла в изумлении. В этом шкафу хранилась одежда из кожи, украшенная бахромой, бисером, иглами дикобраза, отделанная мехом горностая и волчьими хвостами, удивительная одежда, которую она не видела прежде. Пальцы Импрес касались длинной бахромы, гладили пушистые волчьи хвосты, скользили по белому меху горностая. Это, наверное, совсем другой мир, где требовалась подобная одежда. И хотя Импрес знала о происхождении Трея, она всегда воспринимала его только как богатого молодого человека. Но как все это сочетается с открытым сейчас ею миром? Трей выглядел бы совсем по-другому, одетый в индейскую одежду.Она вытащила одну куртку из кремовой кожи, расшитую полосами из синего бисера, и приложила ее к себе. Кожа была атласно мягкой. Импрес посмотрела на себя в зеркало. Длинная бахрома куртки опускалась почти до колен. На рукавах куртка была расшита зелеными иглами дикобраза, которые образовывали правильный геометрический узор, придавая одежде особенно мужественный вид. Ей вдруг страстно захотелось примерить куртку на себя. Но как много значит для Трея эта одежда? Осмелится ли она вступить в этот закрытый таинственный мир?Импрес еще никогда не видела такого великолепия; это, безусловно, было произведение искусства. Она быстро надела куртку и, взглянув на себя несколько раз, тут же повесила ее на место. Импрес хотела после этого выглянуть из гардероба, чтобы посмотреть на своего пациента, прикрыт ли он одеялом. Когда Трей проснется, она извинится перед ним за снотворное. Лекарство дано для его же собственной пользы, подумала она удовлетворенно, и согласится он с ней или нет, но она лучше знает, что для него полезно. Но увидев красивую кожаную рубашку, Импрес не смогла удержаться и, надев ее через голову, расправила на плечах, восхищенно рассматривая себя в зеркало. И тогда за ее спиной раздался спокойный голос:— Здесь есть еще ожерелье из когтей медведя в третьем шкафу, может быть, тебе захочется примерить и его?Она обернулась.Трей стоял в темном дверном проеме, небрежно облокотившись о стену.— Я думала, что ты… — Импрес остановилась, осознав внезапно, что ее слова звучат как попытка оправдания. — Ты должен был спать, — спокойно продолжила она.Трей, закрывший почти весь проем, казался огромным. Одетый в серый шелковый халат, как бы окаймленный дверной коробкой, он выглядел словно мрачное привидение из царства теней. Однако голос был прямо отличен от его таинственного появления. Он был жизнерадостным и каким-то солнечным.— У меня были другие планы, — сказал Трей и улыбнулся.Улыбка у него была потрясающая и действовала она ошеломляюще. От нее у Импрес закружилась голова, но она заставила себя успокоиться.— А где лекарство? — спросила она шепотом. Он небрежно помахал пальцами.— Там же, в чашке.— Ты не доверяешь мне? — наконец-то она смогла говорить громко.— А должен? — спросил он мягко, отодвигаясь от стены и входя в залитую светом комнату.Солнечный свет, проходивший через французские окна, заливал все пространство, заставляя все вокруг искриться и сверкать. Осторожно притворив за собой дверь, Трей закрыл зеркальную дверь шкафа и медленно прошел по периметру комнаты, закрывая шкафы, которые открыла Импрес, пока не дошел до последнего шкафа; все еще открытого, в котором висела его индейская одежда.— Если тебе нравится, то можешь ее взять, — сказал он, указывая на элегантную кожаную рубашку, которая была одета на Импрес. — Она тебе больше подходит, чем мне.— Не могу — она слишком большая, — ответила Импрес, чувствуя себя неловко от того, что ее застали за осмотром чужих вещей, но в то же время зачарованная его близостью, восхищенная роскошью жемчужно-серой ткани халата, поразительно подчеркивающей его яркую мужественность и бронзовую кожу. Невозможно было представить себе Трея обычным мужчиной, слишком уж он поражал физической красотой.Разве не было нормальным желанием коснуться этого серого шелка и почувствовать сильное мускулистое тело под ним? Разве не было обычным поймать себя на мысли о том, что глаза смотрят на небрежно завязанный вокруг его тонкой талии пояс? Импрес заставила себя посмотреть в его красивое, безупречно вылепленное лицо. Трей улыбался.Купаться в тепле этой улыбки, от которой замирала душа, бороться с желанием коснуться его, было, как она внезапно решила, обычным при общении с Треем Брэддок-Блэком. И он знал это.— Тебе придется расплатиться со мной, — сказал он мягко, прервав ее мысли. Когда глаза Импрес удивленно раскрылись в ответ на эти слова, Трей продолжал небрежно с приятным выражением на лице: — За лекарство.Солнечные лучи играли на его длинных темных волосах, образуя причудливые тени, заставляя светиться золотом его пушистые ресницы.— Это для твоей же пользы, — немедленно возразила Импрес. — Ты слишком слаб.— Если я настолько беспомощен, — мягко возразил он, придвинувшись на шаг ближе, с улыбкой на лице, — то позвони слугам, чтобы они перенесли меня в постель.— Ты всегда так самоуверен?— Иногда, — слово прозвучало мягко и уверенно.Импрес была удивлена, глаза ее выдавали.— Я бы не догадалась. Единственное, что я поняла в Трее Брэддок-Блэке, так это желание добиваться того, что ему хочется.Его брови удивленно поднялись:— Это тебя задевает?— Не очень… Я знала многих мужчин, похожих на…Именно в этот момент Импрес вспомнила, что детали ее биографии не должны быть раскрыты. Она почти проговорилась, что друзья ее кузена Клода и сам Клод были столь же эгоистичны в поисках удовольствий, как и Трей. И если бы не дуэль, в которую был вовлечен ее отец, граф Жордан, шесть лет тому назад, и не суд в провинции с несправедливым решением, она все еще жила бы в прекрасном мире. Да, она немало знала о молодых мужчинах, ищущих удовольствий. Но так как провинциальные суды были по определению ограниченными, а человек, которого ее отец убил, был сыном местного герцога, более могущественного, чем семейство Жордан, он был осужден и ее жизнь изменилась.Бабушка обращалась с апелляциями почти год, пока смерть не оборвала ее попытки помочь несправедливо осужденному сыну. После ее смерти старые друзья потихоньку покинули их семью. Они слишком хорошо понимали, что граф, кроме всего прочего, убил единственного сына герцога де Рошфора. Старое и ожесточенное соперничество началось в тот день из-за мамы на скачках, и все знали, что папа должен был ответить на вызов.Мама приехала в Париж в свите английского посла, и ее красота покорила весь Париж. Она была Прекрасной Англичанкой в тот сезон, идолом и кумиром. На балу, данном принцессой Евгенией, она и папа полюбили друг друга — самое скандальное событие сезона.Отвергнутая своей семьей, она уехала с папой в поместье в Шантельи, и они зажили там спокойно и счастливо, пока не случилась дуэль.Глаза Трея сузились, когда он услышал изумивший его и столь неожиданно оборванный ответ.— Расскажи мне, ты знала многих мужчин? — спросил он с легким нажимом. — Я бы хотел знать.Он понял той ночью у Лили, что она, конечно, девственница, но Трей кое-что знал о некоторых мужских склонностях. Она могла знать мужчин — он нахмурился — другими путями. Пожалуй, опыт Трея в пороках был очень обширный. Не то чтобы он сам принимал участие в некоторых забавах, но знавал мужчин, которые увлекались этим. Он знал мужчин, которые использовали женщин по-разному, но только не естественным образом — и внезапно почувствовал вспышку гнева. Трей подумал, не имел ли он дело с девушкой, которая казалась невинной, а на самом деле ею не была, которая, может быть, знала способы удовлетворять мужчин, которые не приходили ему в голову.Гнев его утих, когда он вспомнил о том, что красивая молодая женщина, стоящая перед ним в его кожаной рубашке, с гривой светлых волос, спасла его жизнь. Решительно подавив свое раздражение, Трей приказал себе быть рассудительным. И через три секунды он им стал.Обидевшись на проявленный Треем гнев, чувствуя себя совершенно правой, Импрес рассудила, что ее прошлое не его дело, и ответила ровным спокойным тоном:— Тебе не следует этого знать.— Я заплатил достаточно, — сказал он резко, — чтобы на мои вопросы отвечали.Импрес напряглась, от возникшего гнева на щеках появились красные пятна.— За свои деньги ты не можешь купить ни моего прошлого, -возразила она коротко, — ни будущего.— Ты не собираешься отвечать?— Нет.— Что же, тогда я должен сам определить, чему ты научилась от тех мужчин, которых ты знала, — пригрозил Трей. — У нас было не много времени у Лили заняться расследованием, насколько богат твой опыт. Теперь я с нетерпением жду обучения.— А если это убьет тебя? — резко спросила Импрес, раздраженная его намеками и самонадеянностью, негодуя на то, что он думает о ней только худшее.— Я заинтригован, — произнес Трей, растягивая слова, умышленно не понимая ее. — Хотел бы я оценить твой вкус к излишествам. Начнем?— Ты сумасшедший! — Она сделала шаг назад. Голос у него был спокойный, Трей сдерживал свой темперамент.— Едва ли, — пробормотал он, — но весь в приятном нетерпении.И он вновь сократил дистанцию между ними. Импрес сделала еще шаг назад и натолкнулась на холодную зеркальную дверь.— Очаровательно. — Трей глубоко вздохнул, небрежно поглядев на нее и оценив испуганное выражение. — Предприимчивая молодая леди, которая продала себя у Лили, устраивает драматическое представление. Скажи мне, — растягивая слова сказал он, коснувшись пальцами ее рассыпавшихся по плечам волос, — твой испуганный взгляд привлекал в прошлом многих мужчин?— Черт тебя возьми, — ожесточенно возразила Импрес. — Можешь говорить все, что хочешь, но я не вещь, которая принадлежит тебе.— Я знаю, — мягко ответил Трей, поглаживая пальцами ее золотистые волосы. — Я не могу владеть тобой за пятьдесят тысяч долларов. У тебя слишком белая кожа. Но я заплатил за то, чтобы пользоваться тобой три недели. Мы ведь договорились об этом?Пальцы, державшие ее волосы, напряглись. Импрес вздрогнула, размышляя о том, стоит ли сопротивляться. Но обволакивающее тепло, которое, казалось, излучал этот высокий мужчина, возвышающийся над ней, очень притягивало и возбуждало ее.— Так на три недели? — саркастически спросил Трей, но его губы уже потянулись к ней, и он прошептал: — У нас будет время поспорить потом.Когда их губы соприкоснулись, Импрес в отместку укусила его за губу, и он чуть вскрикнул от боли, но только крепче сжал руками ее плечи с поразительной для раненого человека силой. Чтобы отплатить ей, Трей с силой прижал ее губы к зубам, но уже через мгновение Импрес почувствовала, что напор ослабел.Отвечать на поцелуй-сумасшествие, сказала она себе, и безумие наслаждаться распространяющимся блаженным теплом, подчиняться влиянию, которое расплавляет ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47