– Позвольте показать вам дом. – Дарлингтон поднялся.
Поскольку Гризелда уже избавилась от излишних эмоций, к ней вернулось обычное спокойное расположение духа.
– Это ваш дом? Я слышала от кого-то, что у вас и пенни нет. Значит, вы живете здесь за счет отца?
Чарлз взял ее за руку.
– Зарабатываю на жизнь собственным горбом, поверьте.
– Право, не понимаю, что вы хотите этим сказать. – Гризелда помедлила у двери в небольшую столовую – удобная старинная, черного дерева мебель в ней выглядела выше всяких похвал, а светло-золотистые обои с узором из маленьких птичек показались ей восхитительными. – Обстановку выбирала ваша мать?
– Нет, моя сестра Бетси.
– О, тогда понятно! Впрочем... Кажется, у вас нет сестры, не так ли?
Чарлз улыбнулся:
– Разумеется, вы прочли обо мне в «Дебретте», прежде чем согласились со мной спать. Каждая уважающая себя матрона должна собрать сведения о будущем партнере и убедиться, что у него все в порядке с родословной, верно?
– С вами невозможно вести беседу, сэр, – заметила Гризелда строго. – Вы всегда произносите вслух все, что придет вам на ум?
– Именно по этой причине меня считают неудобным собеседником.
– Так что насчет Бетси?
– Нет никакой Бетси.
Обернувшись, Гризелда увидела, что хозяин дома стоит, опираясь о дверной косяк, и смотрит на нее пристально и страстно.
– Я же сказал вам: единственная женщина, посещающая этот дом, – моя мать.
– Значит...
– Я сам выбирал обои, и вообще привык сам о себе заботиться. Думаю, вы тоже. Или нет? Кто заботится о вас, леди Гризелда? Насколько мне известно, ваша мать ведет затворническую жизнь.
– По правде сказать, я ни в ком не нуждаюсь, но если мне что-то понадобится, брат всегда к моим услугам.
– Мейн?
– У меня единственный брат, и в отличие от Бетси он действительно существует.
– Мейн не произвел на меня впечатления очень внимательного и заботливого джентльмена.
Гризелда сердито прищурилась: никто не имел права оскорблять ее родственников.
– Он всегда внимателен ко мне, поверьте. А теперь мне пора.
– Но вы же еще не видели второй этаж.
– Это было бы чересчур непристойно.
– Тем лучше. – Чарлз улыбнулся. – Думаю, мадам, вы определенно нуждаетесь в ком-то, кто взял бы на себя заботу о вас.
– Я...
Двумя секундами позже Гризелда оказалась в его объятиях, словно впавшая в забытье героиня романа.
– Вы взяли за правило хватать меня в объятия, когда вам вздумается, – возмутилась Гризелда и попыталась освободиться, что выглядело не слишком изящно.
– Надеюсь, так будет и впредь, – последовал короткий ответ, после чего Чарлз понес ее вверх по лестнице.
– Боже, что, если ваш дворецкий смотрит на нас! – воскликнула Гризелда.
– Я велел ему отправляться домой, кроме того, Кларк не дворецкий – он даже не живет здесь.
– Но если дворецкий – не дворецкий, то кто же он? – Гризелда старалась говорить непринужденно. Она чувствовала, что от Дарлингтона пахнет пряностями, и почему-то этот запах опьянял ее.
– Этого человека обвинили в убийстве, – сообщил Дарлингтон. – Но, уверяю вас, он его не совершал.
К этому моменту они оказались в спальне Дарлингтона.
– Вы можете поставить меня на пол, – с достоинством произнесла Гризелда.
– Только если вы не броситесь рысью вниз.
Гризелда невольно фыркнула.
– Запомните, я никогда не бегаю рысью.
Опустив Гризелду на пол, Чарлз обхватил ее лицо ладонями и принялся целовать.
Гризелда глубоко вздохнула: все это так ново для нее! Они только что разговаривали, и вот уже он целует ее с жадностью и отчаянием, не имеющими ничего общего со светской беседой.
Ее окутывал сладостный туман, и в этой дымке значение имело только то, какой у него вкус, как он пахнет, как звучит его голос.
Горничной требовалось не менее пятнадцати минут для того, чтобы раздеть леди Гризелду Уиллоуби, Дарлингтону жe хватало пятнадцати секунд, и все это время он продолжал страстно целовать ее. В результате она не успевала даже подумать о том, что происходит, и, забыв, что она леди, отбросила эту часть себя вместе с одеждой.
Когда дошла очередь до сорочки, Гризелда уже чувствовала себя как обезумевшая от страсти наложница. Ее волосы струились по плечам, его пальцы дрожали, когда он прикасался к ней...
– Господи, вы прекрасны! – выдохнул Чарлз, и в этот миг Гризелда действительно почувствовала себя прекрасной.
Глава 25
Она походила на статуэтку и несла свое тело, будто была одной из несчастных жен короля Генриха VIII, но я поклялся сторониться особ прекрасного пола, и к тому же для меня настали черные дни траура...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Через полчаса после того, как Сильви и Мейн удалились, Джози осторожно сползла вниз по лестнице и нашла мешок из-под зерна, стараясь прикрыть прореху в платье. Она надеялась, дождавшись грума Мейна, попросить его помочь ей добраться до экипажа.
Наконец она услышала звук шагов, и затем кто-то остановился перед денником – должно быть, один из грумов Мейна. И действительно, кряжистая фигура, появившаяся в дверях, не могла быть никем иным, кроме как главным конюхом Мейна Билли.
Билли открыл дверь в денник Джиги и изумленно заморгал.
– Добрый вечер, мисс! Что с вами приключилось, ради всего святого?
Джози прикусила губу, чтобы не расплакаться.
– Пожалуйста, найдите для меня наемный экипаж, – вместо приветствия попросила она. – Я должна поскорее вернуться домой. Обещаю хорошо заплатить вам за помощь.
– Платить мне не надо, мисс. У вас такой вид, будто вы едва держитесь на ногах, и я, конечно, приведу вам экипаж, но это потребует некоторого времени.
Джози посмотрела на солому под ногами. Ей очень хотелось сесть, потому что она ужасно устала.
– Боюсь, кто-нибудь может увидеть меня в таком виде, а я не могу этого допустить!
Билли понимающе кивнул:
– Ничего, я принесу еще мешковины из соседнего денника и прикрою ваши колени.
Джози тут же скользнула на пол, а чуть позже Билли навалил на нее кучу пахнущих зерном мешков.
– Надеюсь, вы не кормите лошадей этим зерном: оно незрелое, – не утерпев, заметила Джози.
Конюх некоторое время молча смотрел на нее, потом нахмурился:
– Вы правы, мисс: три мешка мы выбросили, потому что зерно там оказалось недозрелым. – Он повернулся, и его шаги стали удаляться, а потом и вовсе затихли.
К тому времени, когда в конюшне появился Мейн, Джози крепко спала. Секунду он стоял неподвижно, молча глядя на нее и чувствуя, как в нем поднимается волна ярости, какой он никогда не испытывал прежде. Билли оказался прав: даже издалека было видно, что Джози изнасилована. Лицо ее казалось мертвенно-бледным, на нем отчетливо проступали следы слез; спутанные волосы космами падали на плечи, а платье было залеплено коричневой грязью, как если бы ее толкнули наземь, но она продолжала сопротивляться.
– Вам надо отвезти ее домой, – произнес Билли возле его плеча.
Эти слова словно разбудили Мейна: он открыл денник и, войдя, присел рядом с Джози на корточки. Ее платье было разорвано, сквозь прореху в ткани просвечивала полоска кожи... Сорвав с плеч плащ, Мейн завернул в него Джози с головой, чтобы никто не мог ее узнать, потом схватив девушку на руки, поднялся...
И тут она с такой силой ударила ему в глаз, что он чуть ее не уронил.
– Это его сиятельство, – попытался спасти ситуацию Билли.
– Ох, прошу прощения! – Джози сконфуженно посмотрела на своего спасителя. – Я думала...
– Кто?
Глаза Джози тут же наполнились слезами.
– Лучше поговорить об этом позже, – посоветовал Билли.
Но Мейн не был уверен, что сможет говорить. Он поставил Джози на землю и, заметив следы крови на ее платье, чуть не зарыдал.
– Послушайте, Мейн! – неуверенно обратилась к нему Джози. – Не будете ли так любезны отвезти меня домой?
– Разумеется, я о вас позабочусь, но сперва скажите мне его имя.
Джози энергично замотала головой.
Слова обжигали горло и душили его. Он уже собирался сказать, что, кем бы ни был этот человек, до свадьбы ему не дожить, но вовремя спохватился.
– Если я скажу, кто это был, мне придется выйти за него, – прошептала она, вытирая слезы. – Но я не смогу.
– Конечно, не сможете, потому что я его убью.
На губах Джози появилась едва заметная улыбка.
– И съедите его сердце на рыночной площади? Нет уж, я предпочитаю, чтобы никто о нем не узнал, даже вы.
Мейн с трудом удержался, чтобы не выругаться.
– Вы должны сказать мне его имя.
– Убийство – слишком суровое наказание, поэтому сперва мне надо подумать. – Только это она и могла сказать ему.
Казалось, прошла вечность, прежде чем они добрались до дома Тесс и Мейн на руках внес Джози внутрь. Как только он поставил ее на пол, она тут же подбежала к сестре и заплакала. Плащ свалился с нее, и хозяевам дома было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что произошло.
Произнося какие-то малопонятные слова, Тесс стала гладить Джози по спине, а глаза Фелтона стали холодными, как у тигра.
– Кто? – выдохнул он.
Мейн огорченно покачал головой:
– Я нашел ее в конюшне, но она не хочет ничего говорить.
Не отрывая взгляда от Мейна, Тесс усадила Джози на кушетку.
– Как случилось, что она осталась одна?
– Не знаю. Гризелда почувствовала недомогание и уехала, но Джози все время держалась позади нас. Куда она потом подевалась, мне неведомо. Мы всюду ее искали; Сильви и я даже заходили на конюшню... Теперь она боится, что мы заставим ее выйти за него замуж.
Лусиус Фелтон сделал резкое движение, и Мейн кивнул.
– Она не понимает.
Их глаза встретились.
– Тесс все равно узнает, кто это сделал, – уверенно сказал Лусиус.
– Как?
– Я ее муж, этого достаточно.
Мейн кивнул:
– А я поеду домой и привезу Гризелду.
Они решили, что Тесс и Гризелда вместе позаботятся о Джози, тогда как их задача – поскорее найти ее обидчика.
Глава 26
Пока я еще был в состоянии соображать, любезный читатель, моя прекрасная Ипполита – краснею, когда говорю об этом, – привязала меня к стене с помощью каких-то хитрых крючков и шарфа, который сняла с головы. Вы станете корить меня за то, что я не порвал этих хрупких пут, но любой мужчина, кому случится дочитать до этого места, поймет мою нерешительность. Я не стал оскорблять ее чувствительность, а потом она занялась столь волнующим делом, что...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Гризелда уже не в первый раз порывалась уйти, хотя ей этого вовсе не хотелось. Как он смеет смотреть на нее так, словно находит любое ее самое обычное высказывание безумно интересным?! И как ему удалось сделать постель столь элегантной?
– Представьте себе, что сказали бы ваши приятельницы, если бы увидели вас здесь?
При этой мысли Гризелда содрогнулась.
– Даже и не заикайтесь об этом, – решительно потребовала она, потом перекатилась на бок и, приподнявшись, оперлась локтем о подушку. Теперь они в упор смотрели друг на друга. Светлые волосы Дарлингтона были всклокочены, скулы казались высокими и надменными, словно демонстрируя его происхождение от многих поколений аристократических предков.
– Дорогая, вы удивительно похожи на леденец, – тягуче произнес он. – Так бы и съел вас за завтраком, а потом закусывал вами за каждой следующей трапезой.
Гризелда от души рассмеялась; она чувствовала себя ужасно развращенной, лежа в постели и будучи прикрытой простыней только до пояса, с грудью, не поддерживаемой корсажем и даже не закрытой одеждой.
– Как вы можете оставаться такой прекрасной? – продолжал Чарлз. – На вашем месте я превратился бы в Нарцисса и круглые сутки любовался собой.
– Вы и сами недурны, – с удовольствием признала Гризелда.
Чарлз пожал плечами:
– Достаточно хорош, чтобы купить себе жену, а?
– У вас уже есть кто-то на примете?
– Боже упаси, и к тому же я не могу думать о столь душераздирающих вещах, когда вы рядом.
– Понимаю. Физическая красота значит для вас очень много, верно? – Гризелда протянула руку и провела ладонью по рельефным мускулам его груди. – У вас большой выбор?
– По правде говоря, нет. Как только отец осознал, что церковь не станет моим призванием, он занялся поиском невест для меня из числа дебютанток, которых привозил к нам домой. Это были молодые девицы из достойных семей и с хорошим приданым, но не самого лучшего качества, иначе они ни за что не польстились бы на такого человека, как я.
Гризелда смотрела на него, не отводя глаз.
– Так вот почему Джози привлекла внимание вашего отца!
– Отличный выбор, с его точки зрения. Происхождение мисс Эссекс безупречно, и у нее завидное приданое. При этом она сирота и, по слухам, не отличается изяществом форм.
– Даже если и так, вы не должны были называть Джози Колбаской!
– Согласен. Я говорю вам это только для того, чтобы вы могли презирать меня так же, как презираю себя я сам. – Голос Чарлза чуть дрогнул. – Я исковеркал жизнь этих девушек, в том числе и вашей подопечной, главным образом ради того, чтобы мой отец разочаровался в них.
– Что было крайне недостойно с вашей стороны. Надеюсь, вы не станете делать этого впредь, так как приняли наконец решение жениться. Я не ошибаюсь?
– Жениться на юной девице? На дебютантке? Ни за что!
– Но я думала...
– Я тоже, но теперь все это в прошлом.
Сердце Гризелды билось в унисон с вопросами, которые она задавала: «Почему-почему-почему?..»
– Вы хотите меня еще о чем-то спросить?
Он лежал рядом с ней – золотистая симфония мускулов и шелковистых волос.
Конечно же, нет.
– Хочу ли я поговорить о вашем предполагаемом браке? – Гризелда почувствовала, как в уголках ее рта зазмеилась улыбка, столь же древняя, как сама Клеопатра. – Конечно же, нет. Зато я собираюсь задать вам несколько очень важных вопросов...
Чарлз улыбнулся ей сквозь завесу волос, упавших ему на глаза.
– Первый вопрос. Пожалуйста, отнеситесь к нему с предельным вниманием: что вам больше всего нравится в этой части моего тела?
Ответ Дарлингтона был заглушен шуршанием простыни, и больше вопросов уже не последовало.
Глава 27
Она, любезный читатель, сорвала с меня одежду, пока я стоял неподвижно и молчаливо, как глыба мрамора, еще не пробужденного поцелуем к жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33