Тесс улыбнулась, глядя на полоску шелка, и покачала головой.
— Еще одна, — укоризненно произнесла она. Подняв глаза и встретив любопытный взгляд Жанетты, Тесс улыбнулась ей. — Это одна из лент Александра. Он постоянно теряет их. Когда он раздражен, взволнован, взбешен, он всегда проводит рукой по волосам, и ленты его неизменно спадают с волос. Но он никогда не замечает этого.
— У мужчин всегда есть свои причуды, правда? — отозвалась Жанетта. — Генри, к примеру, перед сном начинает раздеваться прямо с порога спальни, и поэтому от порога до кровати за ним тянется хвост из одежды. Когда он был еще юношей, у него никогда не было камердинера. Но и потом, когда мы уже могли позволить себе это, Генри отказался. У нас была, правда, одна сварливая горничная, которая жила с нами много лет, но она всегда отказывалась убирать за ним его вещи. И если я не напоминала ему положить одежду в корзину для грязного белья или повесить ее в шкаф, в один прекрасный момент он оказывался без единой чистой рубашки. Но когда такое случалось, Генри всегда поражался, почему такое могло произойти.
Женщины рассмеялись. А в глазах Тесс мелькнул огонек веселой снисходительности.
— Я нахожу эти ленты повсюду. Но я никогда ничего не говорю Александру. Я просто утюжу их и складываю опять в выдвижной ящик комода, где они и лежат.
Жанетта наблюдала за Тесс, которая с нежностью смотрела на ленту и гладила ее пальчиками, слышала, как девушка сказала мягко:
— Но я ничего не имею против этого.
И внезапно Жанетта все поняла. Тесс любила Александра. Ее выдавало выражение нежности на лице и особый оттенок голоса, всегда, когда бы она ни говорила о нем.
Но Жанетта сомневалась в том, станет ли любовь этой девушки когда-нибудь взаимной. Она знала, что Александр был способен на сильнейшие страсти, но он также был человеком, который сознательно избегал возникновения любой привязанности. Жанетта поднималась за Тесс по лестнице и думала о том, сможет ли Александр полюбить снова.
На следующий день, после обеда, пока Тесс отдыхала, Жанетта решила, что пора, наконец, выполнять свое обещание и помочь девушке шить белье для малыша. Она взяла корзинку с шитьем и вышла во дворик, где под солнечными лучами приступила к работе.
Втачивая крошечный рукав в пройму рубашечки, Жанетта так увлеклась, что не услышала звука шагов. И лишь когда на нее упала чья-то тень, она подняла голову и увидела, что перед ней стоит Александр.
— Bonjour mon cher, поздоровалась с ним Жанетта и пригласила присесть рядом с ней. — Вы уже закончили упражняться с Генри?
Александр кивнул и сел на скамью рядом с Жанеттой. Он молчал, глядя, как она сшивает вместе кусочки ткани.
Александр молчал так долго, что Жанетта оторвалась, наконец, от своей работы и взглянула на него.
— Не хочешь ли ты помочь мне? — улыбнулась она ему.
Александр не улыбнулся ее шутке.
— Мне нужно кое о чем поговорить с тобой, Жаннета.
Голос его был так серьезен, что Жанетта отложила в сторону свое шитье и внимательно посмотрела на него.
— В чем дело?
— Я попросил тебя приехать сюда, чтобы принять роды у Тесс. И я очень признателен тебе за то, что ты приехала, cherie. Но я должен попросить тебя еще об одном одолжении.
— Конечно. О чем может быть разговор!
Протянув руку, Александр коснулся края корзинки с шитьем.
— Я хочу попросить тебя найти мне слуг.
— Что? — Жанетта в изумлении уставилась на него.
— Oui, — заглянув в корзинку, Александр вытащил оттуда кусочек мягкой белой фланели и задумчиво нахмурился. — Тесс работает слишком много, и мне это не нравится.
Жанетта слышала в его голосе явное беспокойство и озабоченность.
— Я пыталась убедить ее не работать так много, — сказала она.
— Знаю. Я тоже говорил ей об этом, но она не хочет и слушать об этом. Она ведь стала моей экономкой в обмен на комнату и стол и чувствует себя обязанной отработать свое пребывание в этом доме. Чтобы не ущемлять ее гордость, я позволил ей это, но больше так продолжаться не может, — и он еще сильнее нахмурился.
Жанетта улыбнулась, чувствуя, что его участие — это добрый знак. Это действительно очень добрый знак.
— Значит, ты хочешь, чтобы я нашла тебе слуг? Сколько?
— Я не знаю. А что думаешь ты?
Жанетта не ответила. Она понимала, что Александр будет неуютно себя чувствовать, если в доме появится кто-либо из местных жителей, хотя он и стремился к этому только ради Тесс. Она знала также, что ей трудно будет найти кого-либо из местных жителей, кто согласился бы работать в этом доме. Жанетта была наслышана о тех отвратительных слухах, которые окружали ее деверя. И, подумав несколько минут, она воскликнула:
— У меня есть прекрасная идея! У нас с Генри много слуг, но Генри слишком мягкосердечный, чтобы расстаться с любым из них.
— Генри? — улыбаясь дразняще, переспросил Александр.
Жанетта покраснела.
— Должна признаться, что и я тоже. Но дело не в этом. Я напишу домой и попрошу Поля и его жену Леони приехать и помочь нам здесь управиться с делами.
Жанетта указала рукой на разваливающиеся стены внутреннего дворика.
— Поль многое умеет делать. А Леони сможет помогать с работой по дому. И хотя она сейчас кормит грудью своего второго ребенка, я уверена, что она с радостью приедет. А еще Леони поможет мне принять роды.
— Прекрасно, — обрадовался Александр.
— Завтра я напишу письмо. Когда ты хочешь, чтобы они приехали?
Александр поднялся со скамьи.
— Как можно скорее. Я не хочу, чтобы Тесс подвергала риску свое здоровье. Ведь она очень скоро должна родить.
Жанетта смотрела вслед Александру и улыбалась. Это был важный, значительный шаг вперед ее деверя-отшельника. Более того, это было чудо.
Найджел пристально смотрел на хозяина постоялого двора, стараясь держаться от него, по крайней мере, подальше, потому что от этого человека невыносимо несло чесноком, протухшим салом и плохим вином. Постоялый двор, расположенный на дороге из Парижа в Лион, был темным и опустевшим и вонял так же, как и человек, которому все это принадлежало.
Найджел поднес к носу надушенный кружевной носовой платок, глубоко вздохнул и убрал платок назад в карман своего шелкового жакета кремового цвета.
— Вы уверены?
Хозяин кивнул, взглянув еще раз на миниатюрный портрет, который держал в руке.
— Mais oui. Она была здесь. Два или три дня она прожила здесь, но это было несколько месяцев назад.
— Если это было несколько месяцев назад, как вы можете так хорошо все помнить?
Не обращая внимания на ужасное зловоние, Мартин Тревелин подошел к хозяину и забрал у него миниатюру.
— Она была одета в мужское платье. Tout le meme, ей не удалось меня одурачить. — Он вульгарно засмеялся и пожал плечами. — Но кто вы такие? Видите ли, моя жена наблюдает за мной, как ястреб. О, les femmes… — и хозяин вздохнул.
Взбешенный его многозначительными изъяснениями, Найджел тоже выступил было вперед, но его предупредительно остановила рука Мартина. Взгляд Мартина ясно сказал Найджелу, что этот человек недостоин, чтобы об него марали руки, и умолял графа потерпеть еще немного. Найджел гневно зашипел сквозь зубы, но отступил назад. И Мартин задал еще один вопрос хозяину постоялого двора.
— Сказала ли она, куда направляется?
— Non. Не сказала.
Найджел швырнул пригоршню монет под ноги хозяина, и они раскатились по всему полу. И мужчины ушли, оставив хозяина постоялого двора собирать рассыпавшиеся монеты по грязному, сальному полу.
— Великолепная идея. Девушка действительно слишком много работает, — Генри одобрительно кивнул и, подняв стакан, выпил последний глоток бренди. — Рад, что ты наконец-то образумился и вспомнил о слугах. — Он хотел было выпить еще глоток бренди, но, обнаружив, что бокал его пуст, воскликнул: — Налей-ка мне еще. — Он поднял бокал, и Александр поднес к нему графин.
Но из хрустального графина вылилось лишь несколько капель. Нахмурившись, Александр посмотрел в графин.
— Он пуст.
Генри вздохнул и, наклонившись, положил локти на стол.
— Неужели мы выпили все? Сколько бутылок мы выпили? Две или три?
— Я думаю, две, — ответил Александр. Генри вздохнул опять.
— Где-то же должно быть еще.
— Пойду поищу, — Александр встал и, шатаясь, прошел по библиотеке в угол, где стоял застекленный шкафчик. Открыв его, он торжественно воскликнул:
— Есть! Еще есть бренди!
— Я знал, что ты найдешь его, — сказал Генри с самодовольством и благодушием действительно пьяного человека. Он поднял свой бокал. — Наливай. Но постарайся хоть на этот раз не промахнуться.
Отвинчивая крышку графина, Александр постарался взглянуть на своего брата самым устрашающим образом. Он принялся наливать, но в бокал попало ровно столько же бренди, сколько и на пол. Александр еще раз наполнил и свой бокал, разлив в процессе столько же огненно-коричневой жидкости. Поставив графин на стол, он плюхнулся обратно на свое место и, подняв бокал, сказал:
— Давай выпьем за… — помолчав, он нахмурился. — А за что мы будем пить?
— А разве обязательно пить за что-то? — пьяным голосом произнес Генри.
— Нет.
Мужчины захохотали, чувствуя себя необычно остроумными, и принялись за свой бренди.
Раздалось громкое мяуканье. Из угла, где он спал, появился Огастес, возмущенный тем, что его разбудили два пьяных дурака. Котенок подошел к столу, и Александр взял его к себе на колени.
— Привет, mon ami.
Генри недоверчиво покачал головой.
— Вот уж никогда бы не подумал, что ты заведешь кота. Я вижу, ты действительно полюбил этого котенка.
— C'est possible, — признался Александр, почесывая Огастеса между ушей. Котенок громко замурлыкал от удовольствия. — Но я рад, что Тесс больше никого не привела домой.
Генри усмехнулся.
— Нет, вместо этого она пришла домой с ослицей, и какой ослицей!
Александр взял графин и, пытаясь сосредоточиться, наполнил свой бокал вновь.
На этот раз на стол упало только несколько капель бренди. Он сделал большой глоток и сморщился.
— Никогда бы не купил этого проклятого осла. Но ей захотелось иметь его.
— Кажется, девушка любит животных.
— Она не хотела, чтобы хозяин этой ослицы опять издевался над ней, но я все равно собирался вернуть ее хозяину. Но потом я увидел ее глаза, — Александр откинулся на спинку стула и уставился в потолок. — Ее там даже не было, но я все равно видел ее глаза… я понимал, что ей будет больно, если я верну ослицу хозяину, который так жестоко с ней обходился. Я не выдержал… и заплатил пятьдесят франков за эту жалкую клячу.
Генри покачивал головой, пытаясь рассеять пьяный туман, и слушал брата. Александр заплатил пятьдесят франков за осла, которого не хотел иметь только потому, что в противном случае его экономка расстроилась бы? Он подумал о Тесс. Красивая девушка. У нее такие глаза, которые могут заставить мужчину сделать многое, даже то, что он не хочет.
Генри взглянул через стол на Александра, который уныло смотрел в свой бокал, и вспомнил о том, что говорила ему Жанетта прошлой ночью. Александр — одинок. Но Генри чувствовал, что дело не только в этом. Скорлупа, в которой прятался Александр, рассыпалась, и все это благодаря этой девушке.
Но Генри не был так романтичен, как его жена. Александр явно заботится об этой девушке, но ведь они ничего о ней не знают. И если она когда-нибудь причинит Александру боль, он может снова уйти в себя, причем так, что никогда уже не сможет выйти из этого состояния. Генри надеялся, ради блага Александра, что эта девушка столь же очаровательна, как кажется на первый взгляд.
Замяукал Огастес и развеял задумчивое, печальное состояние мужчин.
Александр взглянул на котенка, который нежно терся о его грудь.
— Мы ведь единственные мужские существа в этом доме, правда? — спросил Александр Огастеса.
— Нас окружают лица женского пола. Это — Тесс, ослица Флауэр, коза Софи. А еще есть гусыня Матильда. Я совсем забыл о Матильде. — Александр посмотрел на Генри и добавил сердито: — Я ненавижу эту гусыню.
Генри засмеялся. Допив свой бренди, он снова наполнил бокал.
— Когда-то ты ненавидел и кошек, mon cher. Но боюсь, что, когда я приеду к тебе следующий раз, эта гусыня будет уже твоей лучшей подругой.
— Никогда, — поклялся Александр и опустил Огастеса на пол.
— Всякий раз, когда я пытаюсь подойти к этой гусыне, она старается наброситься на меня. Она просто femme formidable. Только Огастес понимает меня.
Мужчины обратили внимание на котенка, который с большим удовольствием лакал бренди из лужицы, разлитой на полу.
— Мне кажется, он тоже понимает толк в бренди, — заметил Генри.
— Как, впрочем, и мы, — ответил Александр, поднимая графин.
— Но это последняя бутылка.
— Позор! — Генри снова наклонился вперед и, положив локти на стол, посмотрел на брата мутными глазами.
— У винодельцев никогда не должно кончаться спиртное.
Александр повернулся к брату.
— Но ведь мы больше не вино дельцы, — напомнил он.
— Но когда мы были ими, мы изготовляли отличные вина. И наш бренди… — Голос Генри дрогнул, и он поднял бокал.
— Наш бренди был гораздо лучше этой дряни.
— Но это и есть наш бренди, — заметил Александр.
— Наш бренди всегда был великолепен. — Генри осушил свой бокал и трясущейся рукой наполнил его снова.
— Мы должны опять начать делать вино. Александр покачал головой.
— Больше мы не будем заниматься этим. Больше никакого вина.
И хотя Генри был пьян, он расслышал в голосе Александра боль. Ему тоже было невыносимо больно, когда умерла Анна-Мария. Но он не мог мириться с тем чувством, которым связал себя Александр.
— Она умерла не из-за винодельни, — мягко сказал он. — И ты знаешь это.
— Знаю. Она умерла из-за меня.
— Нет! — Генри выпрямился, сидя на стуле. Он пытался привести в порядок свои затуманенные мысли. — Это был несчастный случай.
— Нет. Она не хотела ребенка. А я хотел. — Александр произносил слова невнятно, но в них чувствовалась боль вины. — Она не хотела больше спать со мной. Но я не слушал ее.
— Но… — Генри начал было возражать, но остановился. Первый раз после смерти Анны-Марии Александр заговорил о ней. И пусть он говорит.
— И потом, она так боялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49