Из-за этого он прогнал ее в ту штормовую ночь, после которой она исчезла. Он до сих пор не знал всего, что с ней приключилось, не имел ни малейшего представления, каким образом ее пути пересеклись с путями Фрэнка и Вилли Джо Честеров, но теперь это волновало его менее всего. Она снова под его защитой. И уж теперь он позаботится о том, чтобы ни одна душа не обидела ее.
Но, конечно, он мечтал о той Брайони, которую когда-то любил, той отважной и любящей девушке. Он заметил в ней слабые признаки того, что остатки задорного духа еще теплились в этом слабом теле, и был рад этому, но это не шло ни в какое сравнение с той, прежней Брайони. Она даже боялась Шедоу, жеребца настолько дикого, что никто не мог укротить его, до тех пор пока Брайони не взялась за дело, после чего Шедоу стал ее конем.
При виде такой глубокой перемены в ней у Джима болела душа. Как томила его тоска по тем искрящимся изумрудным глазам и высоко поднятому в непокорном задоре подбородку! Когда-то он чуть не подавил ее бодрый дух, идиотски проклиная его, но теперь он мечтал лишь об одном — о том, чтобы вернулась его прекрасная буйная девушка, которая ставила свою гордость на одну доску с его гордостью и которая навеки завоевала его сердце. Он будет ждать ее возвращения. Он даст ей время. Он окружит ее самой нежной заботой, какую только она пожелает принять от человека, который похитил ее у так называемого мужа из того единственного дома, который остался в ее памяти.
Глава 21

Брайони встретила утро далеко не с безмятежным спокойствием. Под сияющим бледно-желтым светом утреннего солнца пустыня вокруг вновь представлялась грозной и пугающей, а мужчина, молча и энергично упаковывающий вещи и грузивший поклажу на коней, — опасным, как вкрадчивая, но несущая смерть пума. Еще до ее пробуждения он переоделся, облачившись в это утро в светло-синюю холщовую рубаху дорогого покроя и стиля, которая удивительно хорошо смотрелась на его широкоплечей, мускулистой фигуре. Она была аккуратно заправлена в темно-синие брюки. На шее у Джима был повязан шарфик из голубого шелка, а черная шляпа, черные сапоги и ремень с серебряной пряжкой для пистолета, завершавшие его наряд, придавали бесстрастный и грозный вид стрелку, готовившемуся к путешествию по мексиканской пустыне под ослепительными лучами утреннего светила.
Брайони украдкой наблюдала, как он складывает одеяла в два аккуратных тюка и увязывает их на седле черного жеребца. Пока она спала, он умудрился каким-то образом побриться, и выглядел молодо и свежо. Каштановые волосы стрелка лоснились на солнечном свету. Да, он, неоспоримо, красив. И чрезвычайно торопится. Джим еще не произнес ни слова, но все свидетельствовало о том, что он спешит как можно скорее отправиться в путь.
Зато Брайони, в молчании сидевшая на валуне, чувствовала себя грязной и неопрятной. Ее вчерашнее платье было испачкано, а юбка помята. Пряди растрепанных волос ниспадали на лицо. Она чувствовала, что не выдержит еще целого дня войны с Техасом Джимом Логаном. Не веря самой себе, девушка вспомнила о вспышках гнева, раздиравших ее накануне, удивляясь, с какой смелостью она пререкалась с ним. Неужто она спятила, что так кричала на него? А что, если бы он разозлился? Ведь он способен на все, на любое насилие; об этом ее предупреждал Фрэнк. И все-таки, вспомнила она, в изумлении покачивая головой, он был разозлен, но не только не обидел ее, а даже не угрожал ей.
«И все равно, — думала она в это утро, недоверчиво разглядывая его сильную фигуру, — трудно поверить человеку, который убивает из-за денег. Насилует и убивает, когда ему захочется…»
— Поехали. — Джим Логан закончил седлать гнедого жеребца и подошел к ней. — Пора. Нам нужно спешить. Возможно, нас преследуют и уже дышат нам в затылок.
Она поднялась с камня и поплелась за ним.
— Вы имеете в виду Фрэнка и Вилли Джо? — И тут ее осенило. — Да, они обещали вернуться этим утром и бросятся искать меня, когда обнаружат, что я пропала. И, естественно, поймут, что вы имеете к этому самое прямое отношение.
— Разумеется, — с улыбкой ответствовал Джим.
Брайони схватила его за рукав:
— Фрэнк разгневается. Если они нас догонят, он убьет вас. Лучше вам отвезти меня обратно, прежде чем они догонят нас. Он… очень опасный человек, Техас. Не хотела бы я быть на вашем месте, если он обнаружит, что вы похитили меня.
Он не выдержал и расхохотался:
— Так ты считаешь, что я боюсь Фрэнка Честера и его мерзкого братца? Премного благодарен. — И с ухмылкой он помог ей забраться в седло. — Твоя уловка не сработает, querida. Я не отвезу тебя обратно. Что же касается твоей байки о том, что Честеры возвращаются домой сегодня, я очень сомневаюсь в этом. Я видел, что их вьючные тюки набиты доверху, когда они уезжали вчера из дома. По моим прикидкам, они будут в отъезде по крайней мере несколько дней. К тому времени мы уже будем далеко-далеко.
Она закусила губу, кляня его проницательность.
— Да, но вы сказали, что беспокоитесь, потому что нас могут преследовать. Если речь идет не о Фрэнке и Вилли Джо, то о ком же?
Он пожал плечами и уселся в седло позади нее.
— Да никто конкретно. Просто я не люблю неоправданного риска. Что, если Фрэнк действительно вернется по какой-нибудь причине раньше намеченного срока? Что если он попросил одного из своих приятелей присматривать за тобой? Все может случиться. Это маловероятно, но я предпочитаю предусматривать любые неожиданности заранее. Так что мы выезжаем и будем держаться в тени холмов. Чуть позднее мы остановимся, чтобы перекусить. Но сначала я хочу отъехать как можно дальше от прелестной зеленой долины, которую ты называешь своим домом. Поэтому придержите свою шляпу, леди. Мы пускаемся в путь!
И окутанные облаком пыли, они умчались с места ночевки. Вызывало удивление то, как ловко он уничтожил все следы их пребывания там. Он явно не лгал, когда говорил, что не любит неоправданного риска. Джим Логан все делал продуманно, ловко и хладнокровно. И в это утро, наблюдая его проницательность, энергию и силу, она почти перестала надеяться на то, что ей удастся перехитрить или убедить его. Казалось, что надежде на побег не суждено сбыться, ибо вряд ли Джим допустит какую-нибудь ошибку, которая приведет к ее освобождению.
За день они проехали более двадцати миль, держась, как решил Логан, поближе к холмам. Это было тяжелое, утомительное путешествие, которому придавали монотонность постоянное облако пыли, вздымаемой копытами коней, отсутствие растительности на холмах и изнуряющее ослепительное сияние солнца. К счастью для Брайони, они делали частые привалы для еды и отдыха. Внимательность Логана поражала ее, ибо хотя говорил он мало, все его действия отражали заботу о ней.
Брайони не привыкла к такому вниманию. Когда она ехала через пустыню в Калифорнию с Фрэнком и Вилли Джо, они почти не заботились о ее удобствах, не обращая внимания на тяготы быстрого передвижения. Зато Джим Логан, несмотря на бесстрастный вид, делал все возможное, чтобы она могла нормально отдохнуть, поесть и напиться, и девушка часто чувствовала на себе его взгляд, как если бы Джим оценивал влияние путешествия на состояние ее здоровья. В какой-то части ее опасения, связанные с ним, исчезли. Он изумлял ее, ибо она никак не могла связать закаленного стрелка, умыкнувшего ее из чувства мщения, с человеком, так заботившимся о ее состоянии. Тем не менее она не могла не быть благодарной за такое обращение с ней. Во всяком случае, отчасти ее опасения развеялись, поскольку его отношение к ней свидетельствовало, что он действительно не собирается сделать ей ничего плохого.
В ту ночь, прежде чем заснуть, она долго размышляла о нем, против воли мысленно возвращаясь к тому утру, когда он целовал ее над обрывом у моря. Вспоминая это, она вновь ощутила, как та же теплая волна прокатилась по ее жилам, и попыталась заглушить это воспоминание. Однако каждый раз, когда девушка сидела перед ним в седле, а его руки, державшие поводья, касались ее, она испытывала те же бурные чувства, которых не могла понять и которые стыдилась признать. Для нее было поразительно приятной мукой сидеть, прижавшись к нему, на мощном гнедом жеребце.
После многочасовой езды в седле было просто невозможно не откинуться назад и, следовательно, не прильнуть к его мускулистой груди, не прочувствовать его силы и уверенности, не ощутить интимного касания их бедер. Все это восхитительно и как-то по-новому возбуждало ее, воспламеняя кровь в жилах так, что она ощущала ее пульсацию в ушах. Девушка пыталась скрыть свои чувства, ошеломленная своей собственной реакцией. Не было ни одного случая, чтобы во время интимной близости с Фрэнком он возбудил в ней то, что этот незнакомец сумел сделать простым прикосновением или взглядом. Это тревожило ее, но одновременно наполняло восторгом. Как она ни старалась, ей не удавалось выкинуть его из головы.
На третий день они остановились в деревне, чтобы сделать покупки. К этому моменту ее одеяние превратилось в лохмотья, и Логан купил ей прочную походную одежду: три клетчатых хлопчатобумажных рубашки и несколько пар синих брюк, по размеру подходящих для небольшого мужчины или шестнадцатилетнего юноши. Когда они ходили по небольшому мексиканскому универсальному магазину, Джим не отпускал ее от себя. Поразительно быстро стрелок накупил кучу вещей: куртку из оленьей кожи, сапоги и маленькую дамскую войлочную шляпу жемчужно-серого цвета — для нее, а также полдюжины ярких шелковых платков, патроны, еду, два ружья, ножи и две фляги. Затем он приобрел новый вьючный мешок для всего купленного снаряжения и направился к полке, где лежала куча одеял.
Брайони бездумно глядела на одеяла, которые массивный, смуглый хозяин магазина вынес показать им. Он разворачивал два или три одеяла на деревянном прилавке, когда ее взгляд случайно упал на то, которое было у него в руках, красиво сотканное, со сложным узором. Ярко-голубое, цвета сапфира, оно было украшено особенно искусной вышивкой с изображением желтых и красных полумесяцев. Брайони, как загипнотизированная, уставилась на него. Это то самое одеяло! Она узнает его!
Как молния в грозовом небе, в ее мозгу мелькнул какой-то образ. Она увидела лицо старой индианки, умудренное и смуглое, ее узкие глаза и сморщившийся в улыбке рот, когда она протягивала к ней руки с точно таким одеялом. Лицо женщины было кристально ясным, но замутненным по краям, как будто выглядывало из-под воды, и оставалось в мозгу девушки всего один миг. Затем ослепительная вспышка света стерла тот образ, оставив за собой полную темноту.
— Женщина-антилопа! — воскликнула девушка с расширившимися и устремленными в пустоту глазами.
Джим подхватил ее, когда она чуть не упала на прилавок.
— В чем дело? Что случилось? — спросил он, тревожно оглядывая ее пепельно-серое лицо. Брайони, вся дрожа, качала из стороны в сторону головой.
— Не знаю! — Она повернулась к одеялу, с отчаянием протянув к нему руку.
Сеньор Рамирес вручил ей его. Ничего не произошло. На этот раз никакой вспышки памяти. Обычное одеяло, красивое и мягкое, мало отличающееся от других, имевшихся здесь на полках.
— Ah, a la senora le gusta esta frazada. Muy bien. — Хозяин сиял от удовольствия и кивал головой, глядя на нее. — Es bonita, si, senora?
— Где вы приобрели это одеяло? — отрывисто спросил Логан хозяина.
Тот с минуту думал, поглаживая усы.
— Si, yo recuerdo! — воскликнул он. — Los cazadores. Охотники на бизонов. Gringos. Они были здесь не более месяца назад, сеньор. Они обменивали одеяла и седла на оружие и продукты. Hombres malos, senor, muy malos. Они говорили, что забрали эти одеяла у los indios muertos. Los indios Cheyennes, senor. Si, yo recuerdo todo.
— У мертвых шайенов, — тихо повторил Логан, затем взглянул на бледное лицо жены. Она все еще не сводила глаз с одеяла. — Это одеяло напоминает тебе что-то?
Она потерла ноющие виски. Боль разрывала голову.
— Не знаю, — прошептала она. — На минуту мне показалось…
— Ты что-то сказала, когда увидела его. Женщина-антилопа. Кто это?
Глаза девушки наполнились слезами:
— Не помню.
Логан вынул из кармана деньги и положил на прилавок.
— Мы берем это одеяло и еще два других. И, кроме того, бутылку текилы.
Через минуту они вышли из магазина, и он повел ее к небольшому дому для приезжих в конце узкой улочки. Уже спустились сумерки. Брайони чувствовала себя на пределе сил, и голову все еще ломило. Однако, как ни странно, у нее было приподнятое настроение. Ведь она что-то припомнила — хоть что-то из своего прошлого! Может быть, теперь понемногу вернется память! Она напряглась, пытаясь вновь вспомнить лицо женщины, но напрасно. Тем не менее, несмотря на разламывающуюся от боли голову и безмерную усталость, в ее душе появилась искорка надежды.
Обменявшись несколькими фразами с мексиканской парой, хозяевами дома для приезжих, Джим повел Брайони к лестнице и наверх, на третий этаж. Там он открыл дверь, ведущую в крошечную спаленку.
— Ты выглядишь, как смерть, — сказал он и подвел ее к узкой односпальной кровати. — Я хочу, чтобы ты прилегла и малость отдохнула.
— А где… где будете вы?
— Рядом, моя комната примыкает к этой. Сегодня мы проведем ночь здесь, а завтра рано утром продолжим путь. Думаю, нам не помешают хотя бы разок горячая пища и настоящая постель.
Она кивнула в знак согласия и опустилась на поблекшее покрывало, которым была накрыта кровать. Коснувшись головой подушки, она закрыла глаза. Ноющая боль в висках ослабла. Сквозь туман она слышала стук сапог Логана, звук открывшейся и закрывшейся двери. Последнее, что до нее донеслось, был щелчок от повернувшегося снаружи ключа в замке. Затем она погрузилась в глубокий сон.
Ее разбудили мягкий свет лампады и тихий шелест женских юбок. Брайони испуганно села, но оказалось, что к ней вошла всего лишь веселая и дородная мексиканка, с которой Джим разговаривал перед этим внизу. Женщина налила горячей воды из дымящегося ведра в старое деревянное корытце.
— El senor попросил меня приготовить su bano, senora. И передал для вас наряд для esta noche.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38