— Да, вот уж о ком не стоило вспоминать!Темноглазая блудница самодовольно и жеманно усмехнулась, останавливаясь перед Шимейн.— Ну что, понравилось тебе сидеть среди канатов, милочка? Сама виновата! Кроме тебя, никто не заслуживает таких покоев.— А я знаю еще кое-кого. — Энни впилась злобным взглядом в распутницу.Приподняв губу в циничной ухмылке, Морриса облила тощую женщину щедрой порцией презрения.— Мне тоже известна одна мегера, которая вечно пресмыкается перед ее светлостью, точно надеется на подачку. Послушай, дорогая, ты напрасно тратишь время на эту болотную жабу. Шимейн нечем делиться.— Я знаю своих друзей, — невозмутимо отозвалась Энни, — и врагов тоже, и тебя среди моих друзей нет. Сказать по правде, скорее я соглашусь гнить в могиле с болотной жабой, чем увиваться вокруг шлюхи.Карие глаза Моррисы злобно вспыхнули, она замахнулась, но вдруг настороженно застыла. В нередких потасовках она уже выяснила, что Энни Карвер способна дать отпор любой женщине, даже вдвое превосходящей размерами ее саму, а распухшая губа или синяк под глазом заставят любого покупателя отказаться от рабыни, которая может оказаться неуправляемой. Хотя желание ударить обидчицу было велико, Морриса сдержалась. Раздраженно опустив руку, она пожала плечами, отчего ее едва прикрытые тонкой тканью груди всколыхнулись. Судя по богатству форм, которые Морриса выставляла напоказ, лишения долгого плавания ее почти не коснулись.— Жаль, что боцман отправил Поттса под арест. Этому ублюдку не по вкусу, когда меня оскорбляют.Шимейн притворно вздохнула:— Бедняга Поттс! Если бы он только знал, как ты ненавидишь его, он раздавил бы тебя, как назойливую мошку.— Он все равно не поверил бы тебе, милочка, — ухмыльнулась Морриса. — Видишь ли, Шимейн, я умею справляться с Поттсом. И потом он еще может пригодиться мне в колонии. Этот болван даже уверял, что не поплывет в Англию, а останется со мной! Ну что, славный подарок я вам припасла?При этих словах Шимейн передернулась. Смерть будто дохнула ей в лицо. Несмотря на пробегающие по спине мурашки, она сделала вид, что тщательно обдумывает ответ.— Тогда, пожалуй, мне следует предупредить того, кто купит тебя, что ты или твой приятель способны перерезать ему глотку. Уверена, после этого твой хозяин будет держать тебя в ежовых рукавицах — кому нужны лишние хлопоты? А потом, когда Поттс надоест тебе, ты найдешь себе другого мальчика на побегушках. Похоже, ты хранишь верность одному мужчине до тех пор, пока с него есть что взять.Надменная ухмылка Моррисы сменилась гримасой бешенства.— Да когда же ты наконец уймешься, Шимейн? Любая на твоем месте давно бы прикусила язык! Нет, я все-таки вобью в твою тупую башку, кто здесь главный!Морриса метнулась к Шимейн, скрючив пальцы, как когти, с явным намерением выцарапать ненавистные зеленые глаза, но тут палубу вновь огласил крик боцмана.— Попробуйте только сцепиться, леди, — пригрозил Джеймс Харпер, — и я велю протащить вас обеих под килем, чтобы охладить ваш пыл!Глаза Моррисы выдавали неукротимую ярость, но боцман был человеком слова, и угроза с его стороны заставила женщину присмиреть. Разжав пальцы, Морриса гордо встряхнула вороной гривой и удалилась, волоча за собой цепи.Пронзительный вскрик орлана перекрыл завывание ветра, заставив Шимейн перевести взгляд на сгустившиеся над головой черные тучи. Заметив приближение темной грозной тени, испуганные чайки затрепетали крыльями с черной оторочкой и спустились к самой воде, но орлан, равнодушный к опасности, беспечно парил в воздушном потоке на распростертых крыльях. Завороженная его величавым полетом, Шимейн представила, как она сама взлетает в воздух на таких же крыльях, спасаясь от печальных событий предстоящих семи лет. Но суровая реальность не замедлила напомнить о себе. Скованная железными кандалами, навсегда привязанная к земле, Шимейн с беспомощной завистью следила, как орлан скрывается из виду. Вольный лететь, куда ему вздумается, он словно насмехался над цепями Шимейн и других узников, приговоренных к каторге английским судом.Рядом грустно вздохнула Энни:— Я не прочь покинуть корабль, миледи, но лучше бы меня купил какой-нибудь добрый человек и хоть немного заботился обо мне…— Надеюсь, так и будет, Энни. — Попытавшись ободрить подругу, Шимейн взобралась на крышку люка и вытянулась всем гибким телом, чтобы выглянуть за борт. Она заметила жителей колонии, ждущих на пристани начала распродажи. Откровенно говоря, увиденное не обрадовало Шимейн. Шанс на то, что Энни купит молодая семья, показался смехотворно малым, едва Шимейн разглядела будущих покупателей. Седовласые бледные мужчины и низкорослые, дородные жены, землевладельцы с лысинами на макушках и женщины, с виду напоминающие старых дев с худыми, жесткими лицами, составляли большую часть толпы. Только один мужчина держался особняком, выделяясь своей внешностью. Он был достаточно молод, однако его лицо с нахмуренными бровями выглядело более чем суровым. Остальные поселенцы украдкой поглядывали на него, словно боясь встретиться с ним взглядом, и это подкрепило собственные догадки Шимейн. Да, судя по настороженности окружающих, именно этот мужчина и есть предмет их нескончаемых пересудов.Джеймс Харпер приблизился к женщинам и снял с пояса связку ключей, окидывая узниц беглым взглядом. Гертруда Фитч не разрешила женщинам-каторжницам перед продажей выйти на палубу и выкупаться на виду у мужчин. Вместо этого она приказала отправить им крохотный кусочек мыла и два ведра воды, которая мгновенно стала черной и большей частью пропала попусту. Три месяца плавания взяли свое, и теперь женщины выглядели не лучше самых жалких нищенок Лондона. Шансы продать их за хорошую цену близились к нулю, и виной этому, конечно, стали старания скаредной дочери Тернбулла кормить каторжников впроголодь и не позволить ни единому члену команды увидеть обнаженную грудь или ягодицы. Теперь эти истощенные и грязные пленницы могли вызвать в лучшем случае язвительную гримасу.— А ну, гляди веселей, дамы! — бодрым тоном приказал Харпер. — Сейчас мы всех вас освободим. Этим деревенщинам вовсе незачем видеть вас в кандалах, верно? Предупреждаю вас — это еще не конец, а начало новой жизни для всех вас.— Да ну? — иронически протянула старая карга. Морриса фыркнула и вызывающе шагнула навстречу боцману.— Джейми, дружок, неужто ты думаешь, что кандалы напугают этих колонистов? Я слышала, многих из них привезли сюда в цепях, как и нас, бедняжек.Джеймс Харпер умышленно пренебрег словами блудницы, протягивая Роджеру Блейку один из ключей и указывая на ножные кандалы.— Отоприте их, помощник, а я займусь наручниками…На шканцах капитан Фитч вытер влажный лоб скомканным платком и шагнул к поручням. Наконец, вняв требованиям своей властной супруги, он позвал боцмана:— Мистер Харпер, будьте любезны подняться на мостик.Раздражение Фитча нарастало, отдавая кислым привкусом во рту, ибо ему оставалось только гадать, как осуществить свои планы, если его жена с обычной для нее решимостью взялась следить за продажей каторжников. В этот момент он был ничуть не расположен проявлять снисходительность к ее требованиям.— Миссис Фитч желает, чтобы все заинтересованные лица узнали: сегодня она сама будет наблюдать за сделками.— Слушаюсь, капитан, — отозвался Харпер, размышляя, когда миссис Фитч в конце концов наденет форму мужа и возьмет в свои руки всю власть на корабле. Харпер негодовал, видя, как несносная женщина всюду сует свой нос — впрочем, корабль ему не принадлежал, как и командование на нем. — Будет исполнено, сэр.Харпер вновь повернулся к каторжницам:— Встаньте в строй, дамы — мистер Блейк снимет с вас цепи.Спеша проявить уважение к капитану, Харпер вручил ключи помощнику и поднялся на мостик. Молодому помощнику выпало провести осмотр женщин-заключенных, и Харпер ему не завидовал: неловко относиться к этим женщинам как к скоту, приготовленному для продажи. Некоторые из них казались Харперу такими же юными и невинными, как его родная и любимая сестра.Приблизившись к супружеской паре, Харпер коротко кивнул капитану и смело встретил устремленный на него чванливый взгляд Гертруды.— Добрый день, мадам.— Мистер Харпер! — Гертруда Фитч всегда говорила громко и уверенно, в особенности теперь, когда вознамерилась добиться своего. — Меня интересует все, что происходит на этом корабле, и я желаю, чтобы меня ставили в известность о каждой сделке прежде, чем она завершится. Таким образом мне будет удобнее вести записи для моего отца. Вы поняли?Поскольку «Гордость» принадлежала отцу Гертруды, пренебрегать ее приказами было немыслимо. Капитан Фитч, разумеется, на это не отваживался.— Как вам будет угодно, мадам.— Меня весьма беспокоит еще один вопрос, мистер Харпер, — резким тоном известила его тучная особа. — Я чрезвычайно недовольна тем, что вы заперли Джейкоба Поттса в трюме. Этот человек оказывал мне немало услуг, присматривая за заключенными и докладывая о случаях умышленного нарушения моих распоряжений. Вы должны немедленно отменить свой приказ и выпустить этого матроса.Харпер сжал зубы и сумел сдержанно возразить супруге капитана:— Прошу прощения, мадам, но этот человек намеренно нарушил субординацию, и если мне придется отменить наказание, я лишусь авторитета среди экипажа. Это недопустимо, мадам.Капитан Фитч с трудом сдерживал ярость. То, что его жена верила нашептываниям палубного матроса, оскорбляло его вдобавок к самому ее присутствию на борту «Гордости». Опытный офицер сразу понял бы, из какого источника получает сведения матрос, и заподозрил бы его в корыстных целях.— Гертруда, боцман прав…— И тем не менее, мистер Харпер, — грубо перебила его жена, намеренно игнорируя слова мужа, — немедленно отмените свой приказ, или капитан Фитч вышвырнет вас с корабля!— Гертруда! — Возмущенный этой угрозой, Фитч попытался переубедить жену, не доводя дело до извечных напоминаний о том, кому принадлежит судно. — Я не имею права уволить человека только за то, что он исполнял свой долг!— Надеюсь, ты помнишь, кто владелец этого корабля? — едким тоном осведомилась Гертруда.— Как я могу забыть, если ты напоминаешь об этом каждую минуту? — выпалил в ответ ее муж.— Ты забываешься, Эверетт, — отрезала Гертруда уверенным тоном и угрожающе нахмурилась. — Надеюсь, ты не желаешь, чтобы обо всем узнал папа?Джеймс Харпер с негодованием выслушал этот шантаж, но понимал, что в его положении лучше не роптать. Поклявшись больше никогда не отправляться в плавание вместе с этой фурией, он вытянулся со всем достоинством моряка и заговорил, тщательно подбирая слова и вежливо понижая голос, несмотря на жгучее желание сорваться.— Мадам, я подчиняюсь приказам капитана. Если он прикажет мне освободить Поттса, я, разумеется, сделаю это.Понимая, что переложил весь груз ответственности на старшего, Харпер перевел взгляд на Фитча в ожидании неизбежного приказа, но Фитч почему-то медлил.— Займитесь делом, мистер Харпер, — наконец велел капитан. — Мы обсудим это разногласие в другой раз.— Эверетт Фитч! — Гертруда надулась, как разъяренный морж, словно желая испытать на прочность лиф платья, сдерживающий увесистую грудь. — Вы хотите сказать, что позволите мистеру Харперу пренебречь моим распоряжением? Если вы не заставите его подчиниться моему приказу, папа найдет способ напомнить вам, кому вы служите. Он прибудет в Нью-Йорк на «Черном принце» до того, как мы покинем порт, и, я уверена, ему найдется что сказать о вашей сегодняшней выходке.Капитан Фитч ухитрился замаскировать раздражение вежливыми, но высокомерными манерами. Наученный горьким опытом, он знал, что перечить Гертруде — значит разжигать гнев ее отца, который никогда и ни к кому не проявлял сочувствия, а тем более к тем, кто нанес оскорбление ему или его дочери. Если бы Тернбулл не являлся единственным владельцем «Гордости Лондона», Фитч пресек бы вмешательства Гертруды с самого начала плавания, но, к сожалению, кошелек находился отнюдь не у него в руках. В этом и состоял недостаток женитьбы по расчету, от которой он почти ничего не выиграл. За исключением жалких крох, которые он умудрялся воровать то тут, то там, состояние Тернбулла оставалось для него недоступным, и это больно ранило Фитча, ибо Хорас Тернбулл был баснословно богат.— Прошу простить меня, Гертруда, но, по-моему, благоразумнее будет подождать и разобраться во всем, когда команда покинет корабль — чтобы никто не узнал об освобождении Поттса.Как громадная кошка, Гертруда заворочала головой в складках шеи и улыбнулась, довольная, что сумела настоять на своем. Джейкоб Поттс держал ее в курсе возмутительных выходок дерзкой ирландки, осмелившейся упрекать Гертруду и ее мужа, словно скверных детей. Первый взрыв упреков Шимейн вызвала порка Энни Карвер вскоре после отплытия из Англии. Энни, неказистая мышка, заслуживала наказания, попытавшись наложить на себя руки после потери ребенка, но Шимейн О'Хирн провинилась гораздо сильнее, отважившись бросить упреки в лицо супругам на виду у всего экипажа и каторжников. С тех пор Гертруда мечтала увидеть, как безжизненное тело этой девчонки погрузится в океанские глубины, и стремилась отомстить ей. Но никакими уговорами и угрозами ей не удалось заставить Эверетта наложить на ирландку более строгое наказание, чем четыре дня карцера и до предела урезанный паек. Несмотря на то что он также подвергся негодующей критике Шимейн в тот день, капитан отмахнулся от нее, заявив, что виноват только тот, с кого все началось, — человек, приказавший отнять у Энни младенца и продать его.Вцепившись обеими руками в перила, Гертруда мрачно взирала на женщину, которую дважды отправляла в карцер. Потрепанная, грязная косынка прикрывала жгучие пряди ее волос, но каким бы грубым ни был этот клочок ткани, он не отвлекал взгляда от прелестного овального лица и больших, чуть раскосых изумрудных глаз под изящно изогнутыми бровями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59