У Грейс стеснилось дыхание. Сэр Джеймс! Приехал сказать, что Анри поймали?
Она молча ждала, глядя на дверь. Сэр Джеймс был хмур, брови озабоченно сведены на переносице.
— Никаких следов.
Грейс промолчала.
— Вуфертон съездил в Рейнхэм, говорит, французов целый день не было в гостинице. Мы сейчас поедем туда, может, они уже вернулись. Остается надеяться, что парень, удирая от нас, не натолкнулся на них.
Грейс еле сдержала стон.
— Вы мне сообщите? — спросила она.
— Сразу, как только что-нибудь узнаю. — Лицо сэра Джеймса смягчилось, он подошел и положил руку на плечо Грейс. — Постарайтесь уснуть, дорогая. Сидеть и переживать не имеет смысла.
— Вы очень добры, сэр, — механически произнесла Грейс.
Как только он ушел, появилась Джемайма.
— Вы ничего не ели, мисс Грейс. Может, что-то приготовить?
— У меня нет аппетита. Служанка вздохнула.
— Ну, тогда я запираю, да?
Грейс взглянула на нее с недоумением.
— Почему ты меня спрашиваешь?
— Ну, я просто подумала, вдруг… мистер Генри вернется, а дверь заперта.
У Грейс подпрыгнуло сердце.
— Запирай. Он не придет.
Джемайма скривилась.
— Вот уж не думала, что вы на такое способны, мисс Грейс! Сами знаете — он никуда не уйдет, не попрощавшись с вами!
Грейс всхлипнула. Она тут же взяла себя в руки, но было поздно.
— Ну вот, я знала, что вы не такая. Вы переживаете, и ничего удивительного!
— Замолчи, Джемайма, — резко осадила она служанку. — Ты сама не понимаешь, что несешь. Делай, как я сказала, — иди и запри двери. И ложись спать.
Джемайма фыркнула.
— Как прикажете, мисс. Только одно я вам скажу — хорошо смеется тот, кто смеется последний. — С этими словами она выплыла из гостиной.
Грейс стала ждать, когда Джемайма запрет двери на ночь и поднимется на свой чердак. Как только затихли шаги на лестнице, она вытащила бумаги Анри.
В свете того, что она узнала, незапечатанные бумаги приобрели новый смысл. Подробности судебного заседания, имена свидетелей… Кого судили? Какого-нибудь беднягу, который мешал Анри в его чудесной работе и за это лишился головы? Но в этом случае разве он взял бы эти листки с собой, убегая, стал бы их хранить среди документов, которые считает опасными?
Поднеся листок поближе к канделябру, Грейс принялась внимательно читать. Так, свидетели… Ее взгляд зацепился за знакомое имя. Жан-Марк Лорио. Лорио свидетель? Но он был в одном лагере с Анри! Сердце Грейс учащенно забилось, она стала перечитывать другие имена. Одно расплылось так, что прочесть было невозможно, другое смазалось частично. Она разобрала окончание имени: «ппе» и фамилию — Доде. В мозгу как будто щелкнуло. Этьен? Не один ли это из той тройки, что охотится на Анри? Она не запомнила его фамилию. Может, Доде? Если это так, то третья непонятная фамилия, наверное, принадлежит Огастену?
Ее осенило. Похоже, Анри готовился к своему собственному суду! Он что же, думал, что его друзья, теперь уже бывшие, станут свидетелями его защиты? Но Жан-Марк повернулся против Анри! Другие двое тоже, но из осторожных слов Анри Грейс поняла, что зачинщиком был Лорио. Что же такое сделал Анри, что его врагу удалось настроить против него и этих двоих?
Сердце Грейс часто билось, в душе крепла надежда. На что она надеялась, ей самой было неясно. Анри сказал, что его «друзья» готовы убить за эти бумаги. Потому что фигурируют в них, как его предполагаемые свидетели» защиты? А если бумаги окажутся в их руках, оставят ли они в покое Анри? Грейс сомневалась в этом. Нет, для них опасны не только его бумаги.
Но почему? Что он такое сделал, чего не делали они? Или это они сами сделали что-то такое, из-за чего и хотят убрать Анри?
Отложив лист, Грейс склонилась над другим, с именами и пометками. Водя пальцем по строчкам, она стала читать.
Альфонс — под наблюдением. Бернар — надежен. Марсель — две звездочки. То же после других имен.
А вот Дьепп. Это название? Кто-то был у Жюля в Дьеппе. Ну да, Дьепп — это французский порт на берегу пролива.
Грейс еще ниже склонилась над бумагой. Ну да, имя напротив названия Амьен, еще имя — и название Руан, если она прочла их правильно. Может, это список возможных союзников? Тех, кто мог дать Анри убежище и помощь, если он решит бежать? Но если эти люди помогли ему, то список ни в коем случае не должен попасть к тому, кто может их выдать. А Жан-Марку, конечно же, очень хочется узнать эти имена!
Все стало проясняться. Вспомнив про карту, Грейс посмотрела на лист, в который были завернуты бумаги. Нет, не разобрать. Наверное, это схема пути Анри по Франции.
Отложив листок, Грейс взяла запечатанные письма. Ей стало страшно. По словам сэра Джеймса, Анри был республиканцем и помощником Робеспьера. Что было после казни Робеспьера? Притянули ли Анри к суду наряду с остальными соратниками диктатора? Возможно, все произошло следующим образом: обнаружив, что те, кто должны были выступить свидетелями его защиты, повернулись против него, он бежал в Англию, решив, что иначе его ждет казнь. Он сказал, что в запечатанных бумагах содержится истина. Но он сказал также, что отдается на суд Грейс.
Грейс просидела, казалось, целую вечность, глядя на письма, подрагивавшие в ее пальцах. У нее было такое чувство, словно она держит в руках жизнь Анри, как держала ее в тот день, когда он, сам того не сознавая, стал частью ее судьбы. Только тогда она действовала инстинктивно, а сейчас надо было принять решение. Такое, против которого восставало ее сердце.
Слабый звук привлек ее внимание. Она повернулась — и обмерла. В дверях гостиной стоял Анри.
Он не собирался заставать Грейс врасплох, но, увидев ее склонившейся над листками бумаги — он сразу их узнал, — мгновенно позабыл, что хотел ей сказать. А выражение ее лица, когда она резко повернулась, заставило его онеметь. Он думал, что она обрадуется, но первые же ее слова подействовали на него, словно холодный душ.
— Как вы сюда попали?
Анри стало неловко.
— Я вошел до того, как Джемайма заперла двери. Ma chere, я не хотел вас пугать.
— И где же вы были?
— В своей комнате.
— И что, Джемайма ничего не знала?
— Вы что, думаете, мы с ней в заговоре? — с легким смешком ответил он.
Грейс отвела взгляд, и Анри заметил, что она сжимает в руках запечатанные бумаги. Она переменилась, она относится к нему совсем по-другому. Что произошло?
— Грейс?
Она слегка вздрогнула и, словно поглощенная какими-то своими мыслями, засунула бумаги в тайник и задвинула ящик. Может, ее обеспокоило что-то, что она вычитала в бумагах? Но печати, как он успел заметить, не сорваны, а другие она уже читала, так что ничего нового вычитать не могла.
— Грейс, я не знаю, что произошло, но я просто умираю от голода!
Она встала, глядя на него уже не так холодно, как вначале.
— Я об этом не подумала. Пойдемте на кухню, поищем чего-нибудь.
Он посторонился, давая ей пройти, и отметил про себя, что она старается держаться от него настолько далеко, насколько это возможно в тесной гостиной. Стараясь не обращать внимания на тупую боль в плече, Анри вошел следом за Грейс в кухню, и, пока он доставал тарелку и прибор, она выставила на стол хлеб, сыр, холодный ростбиф и остатки вареной курицы.
— Хотите кофе? Еще есть бутылка вина, Рубен принес для вас.
— Вина, — сказал Анри, только теперь почувствовав, как он продрог.
Грейс пододвинула канделябр к тарелкам с едой и сделала приглашающий жест рукой.
— А вы посидите со мной?
Она села напротив, в тени. Анри, несколько неловко действуя левой рукой, стал разрезать ростбиф, и Грейс внезапно почувствовала, что ужасно голодна. Еще бы, ведь за весь день у нее не было почти ни крошки во рту.
— Отрежьте для меня тоже, — бросила она и встала, чтобы достать тарелку.
Анри жадно принялся за еду, прикладываясь время от времени к стакану с вином. Они ели молча. От еды настроение Грейс улучшилось, и она даже чуть не улыбнулась, когда Анри протянул ей стакан вина.
Наконец он с довольным вздохом отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула, потирая левое плечо. Его глаза блестели.
— Это как раз то, что было нужно.
— Мне тоже, — со слабой улыбкой сказала Грейс. — Я сегодня почти ничего не ела.
— Из-за меня?
— Из-за того, что мне сказал сэр Джеймс, — резко ответила Грейс. — Он сказал, что вы революционер. Это правда?
Она ожидала его ответа с замиранием сердца. Но он молчал. Он не смотрел на нее. Значит, правда? Или он подыскивает слова?
— Грейс, — заговорил он наконец, поднимая голову, — я не могу ответить однозначно: да или нет. Все не так просто.
— Это все равно, как если бы вы сказали: да, я революционер! — с отчаянием воскликнула она.
— Да, я работал на революционное правительство.
— Помощником Робеспьера?
Анри кивнул.
— Поэтому-то Жан-Марк с подручными и преследуют вас?
Анри молчал. Грейс обмякла, словно придавленная страшной тяжестью. Ей так хотелось, чтобы это оказалось неправдой. Она хотела верить ему.
— Господи, я просто не могу поверить, что вы могли так поступать. Страшно подумать, но имей я несчастье родиться во Франции, я могла бы стать одной из ваших жертв.
Анри и сам прекрасно понимал меру своей вины, но то, что она сказала, было просто нестерпимо.
— Вы думаете, пострадали только дворяне? Ма chere, да вы просто не представляете себе, каково сейчас во Франции. Каждый живет с оглядкой и никому не доверяет. Ни соседу, ни брату, ни своему слуге. Любой может донести на него. Достаточно одного-единственного доноса, чтобы человек — неважно, мужчина, женщина или ребенок, высокорожденный или простолюдин — оказался перед судом как враг республики.
— Как вы? — тихо спросила Грейс. — Я перечитала ваши бумаги и кое-что поняла. Вы готовились защищаться, да? Да только не знали, что Жан-Марк и другие переметнулись к вашим врагам. И еще я думаю, там есть список людей, которые помогли вам выбраться из Франции. Я права?
Анри не удержался от улыбки. Вы очень сообразительны, Грейс.
Если б только можно было сказать ей все! Но Анри боялся, что Жан-Марк, проведав о том, что ей все известно, постарается уничтожить и ее тоже. Совесть ему неведома, если он готов убить того, кто был его ближайшим другом, и, уж конечно, он не оставит в живых свидетеля, который может отправить его на гильотину.
Грейс даже нет нужды связываться с революционным правительством, достаточно сообщить английским властям, и они сами это сделают. И тогда у Жан-Марка не останется ни единого шанса.
А пока она верит в самое плохое об Анри, а он не может ничего сделать. Еще не время. К тому же он сам находил какое-то странное удовлетворение в том, что его осуждают, потому что и сам давно знал, что заслуживает этого. Человек не может занимать такую должность, какую занимал он, и остаться непричастным к деяниям, которые оскорбляли его совесть и снились ему в ночных кошмарах. Единственное, что давало ему силы мириться с самим собой, было сознание, что он живет и действует во имя высшей, благой цели. Как же он может ожидать от такой женщины, как Грейс Даверкорт, чтобы она приняла его со всем его порочным прошлым?
— Лучше я уйду, Грейс, — сказал он. — Давайте мне мои бумаги, и я попытаю счастья где-нибудь еще. Ночью они не станут меня искать. К утру я доберусь до Илфорда и сразу сяду на дилижанс до Лондона.
Он был на полпути к двери, когда Грейс, вскочив, неловко побежала за ним.
— Подождите, Анри!
Он остановился, не оборачиваясь, в дверях.
— Дайте мне уйти, ради всего святого!
Грейс приблизилась и, взяв его за плечи, развернула лицом к себе, не заметив даже, как он поморщился от боли. Она не видела и не чувствовала ничего, кроме страха потерять его.
— Я не отпущу вас, Анри! Мне все равно, понимаете? Мне безразлично, кто вы и что вы делали! Я не вынесу, если вы уйдете вот так. Вы в опасности. Вы ранены. Вы меня ненавидите. Так не должно быть! Это несправедливо.
Анри застыл в нерешительности. Если он не уйдет сейчас, то не уйдет вообще.
— Жизнь несправедлива, Грейс. А ненависти к вам я никогда не испытывал.
— Тогда не уходите! Останьтесь со мной!
Его руки взметнулись вверх, пальцы крепко обхватили ее запястья. Она вцепилась в его плечи. Он стал отдирать их, стараясь высвободиться. До Грейс вдруг дошло, как она, должно быть, ужасно выглядит, навязываясь мужчине, которому не нужна. Боже правый, что она делает?!
Ее руки упали, она отпрянула назад, стараясь удержаться на подгибающихся ногах. Превозмогая подступившее к горлу рыдание, она хрипло проговорила:
— Извините. Это… было глупо с моей стороны. Я… я принесу вам бумаги.
Подойдя к гостиной, она растерянно остановилась.
— Свечи, я забыла свечи.
Анри сбегал на кухню и принес канделябр. Грейс стояла в дверях гостиной, и свет упал на ее лицо. У него дрогнуло сердце, таким пристыженным и жалким оно было. И все из-за него. Ему вдруг подумалось — она права. Это несправедливо.
Грейс направилась к бюро, Анри шел за ней с канделябром в руке, и по стенам двигались их уродливые тени. Грейс протянула руку, чтобы открыть бюро — и тут словно что-то вспыхнуло в Анри.
— Не надо!
Грейс повернулась. Анри, подойдя, поставил канделябр на бюро. Ее глаза недоверчиво смотрели на него, и он, сам не понимая, что делает, крепко обнял ее и прижал к себе.
Грейс застыла, наслаждаясь мгновениями, когда можно было забыть о действительности, чувствуя лишь его тепло, его руку у себя на спине, его пальцы, пробежавшие по волосам и остановившиеся на затылке. Она была благодарна ему за молчание, боясь, что стоит только кому-то из них заговорить, и иллюзия счастья мгновенно развеется.
— Глупо идти сейчас, ночью, — сказала Грейс. — Лучше немного поспать и отправиться рано утром, перед рассветом.
— Мне не хочется спать. Я принесу вино.
Через минуту он вернулся, неся бутылку и два бокала. Грейс перенесла канделябр на стол, Анри помог ей сесть и сел во главе стола.
Только сейчас Грейс заметила, как он осунулся.
— Это было трудно, убегать?
— Несколько раз они были совсем рядом, еще немножко, и поймали бы. — Он встретился глазами с Грейс. — Знаете, для меня главное было ускользнуть от Жан-Марка. С англичанами никаких проблем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25