До этого момента он не чувствовал всей тяжести ответственности. Да и сам он еще никогда не казался себе таким неподготовленным, таким неумелым.
Но вот он ощутил нежное дрожание снова. И тут его охватило неведомое ранее чувство восторга. «Мое Дитя! — подумал он благоговейно. — Живое свидетельство нашей с Джесси любви».
В этот момент он любил ее, как никогда. И неважно, что он делал раньше, никогда он не сможет в по ной мере отблагодарить ее за то, что она подарила ему эту малую частицу бессмертия. Растроганный до глубины души, он привлек ее к себе, обнимая хрупкие плечи.
— Я люблю тебя, — прошептал он. — Ты это знаешь, ведь правда?
— Знаю.
— Я постараюсь быть тебе хорошим мужем, Джесси, и хорошим отцом нашему малышу.
— Ты и сейчас уже хороший муж, — ответила она. — И станешь замечательным отцом.
— Надеюсь.
— Не надо волноваться, Крид. Мы же вместе, помнишь?
— Помню, конечно, но…— Он сокрушенно покачал головой. Он охотился за беглыми преступниками и выслеживал перебежчиков без единого признака малодушия. Но то, что ему предстояло стать отцом пугало, и страх пронзал его до самых мокасин.
— Я тоже еще не была матерью, ты знаешь, — спокойно напомнила ему она, — а то, чего мы не знаем, узнаем вместе. — И она мягко рассмеялась. — Я вспомнила, как в городе одна дама рассуждала. что всемилостивый Боже дает первым детям твердые головки и много терпения, ибо их родители сами еще зеленые новички.
— Будем надеяться, что она права, — пробормотал Крид себе под нос, — потому что я такой же зеленый как и они, когда рождаются.
Путь до Сан-Франциско оказался неблизким. И хотя Крид свел ежедневные перегоны до минимума, Джесси путешествие оказалось чересчур утомительным. К концу дня ноги сильно уставали, спина болела и ей безумно хотелось только спать и спать. Крид выполнял всю работу и утром, и вечером. Перед сном он растирал ей спину и плечи, делал массаж ног. Обнимал ее, уверяя, что все будет в порядке, когда она беспричинно плакала. Время от времени они занимались любовью. В эти мгновения он бывал с нею особенно нежным и заботливым. Его поцелуи были по-прежнему пылкими и страстными, но в остальном он обращался с нею так осторожно, будто она могла рассыпаться в его
Джесси поняла, что его пугала ее беременность, что он боялся причинить боль ей или вред ребенку. Она старалась убедить его в том, что для них вполне нормально заниматься любовью, по крайней мере еще около месяца, хотя в глубине души и сама побаивалась. Она почти ничего не знала о беременности, родах и младенцах. И даже не держала ни одного на pyках.
Единственное, что ей запомнилось, так это случайный разговор матери со своей раскрашенной приятельницей о родах, подробно и с живописными деталями описывающей ту боль, которая бывает при этом. Другие женщины тоже нередко рассуждали на эти темы, а потом сразу же переходили к воспоминаниям о том, как и какая из их подружек или знакомых умерла при речах или провела в родовых муках несколько дней только для того, чтобы либо разрешиться мертвым ребенком, либо умереть самой.
Джесси старалась не думать об этих вещах. Она была молода и здорова. Она никогда не была до Крида с мужчиной. Она не употребляла крепких спиртных напитков и не курила. У нее всегда было достаточно пищи, и она могла много отдыхать. Естественно, ей нечего было бояться. Кроме боли. Молодые и старые, здоровые и немощные — все женщины сходились в одном: нет ничего хуже, чем боль при родах.
— Боже, пожалуйста, помоги нам добраться до Сан-Франциско живыми и невредимыми, — шептала Джесси, когда они устраивались на ночлег. — Прошу Тебя, даруй моему ребенку сил и здоровья. И благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты дал мне Крида.
Он был ее надеждой и опорой. Она знала, что рядом с Кридом могла вынести все.
Глава ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Джесси вздохнула с облегчением: Сан-Франциско ей понравился. Ей вспомнилось, что еще в Гаррисоне одна из девиц, работавшая в салуне с Розой, как-то провела у них половину воскресного дня, щедро потчуя Розу и Дейзи байками про «старые добрые времена», когда в Сан-Франциско яйца продавали по двенадцать долларов за дюжину, а аренда дома стоила восемьсот долларов в месяц. От других людей она слышала и про то, что город славился своими преступниками и пожарами, которые только за три года, с 1849 по 1851 шесть раз уничтожали его почти дотла, и это ненадолго отвлекало население от грабежей и краж.
Но история города мало интересовала Джесси. Пока что ей хотелось немногого: как следует вымыться и плюхнуться в мягкую постель.
— Теперь-то мы уже скоро будем на месте, девочка, — подбадривал ее Крид.
«Конечно, она устала, — размышлял он, — но ни разу не пожаловалась». Теперь, когда они уже приехали, его стали мучить сомнения, а стоило ли вообще затевать эту поездку. Если они и найдут Розу, то, совсем не обязательно, что украденные деньги все еще при ней и не растрачены. Но теперь даже это потеряло свое прежнее значение. Главная задача состояла в том, чтобы поселить Джесси в каком-нибудь приличном месте. Чтобы заплатить за номер в гостинице, ему, конечно, придется продать лошадей, но потом все равно надо будет искать работу. Он тихо хмыкнул. В городе много игорных притонов, и найти работу не составит особого труда. Вскоре он натянул поводья и остановился у побеленного забора, вывеска на воротах которого гласила:
ПАНСИОН Э. РОСС
есть свободные места
Конечно, он был бы не прочь поселить Джесси в отеле получше, но еженедельная плата за комнату в пансионе будет для них менее обременительной. Кроме того, стоимость проживания в пансионах, как правило, включала и двухразовое питание.
Крид снял Джесси с седла. Она показалась ему смертельно усталой. Под глазами легли тени, дорожная пыль покрыла волосы и густо припудрила щеки. Критически оглядев их одежду, он криво ухмыльнулся. «Интересно, что подумает о нас хозяйка пансиона, увидев на Джесси платье из оленьей кожи, а на мне такие же штаны».
— Подожди меня здесь, ладно? — предложил Крид, опасаясь, что Джесси могут обидеть какие-нибудь грубости со стороны людей за забором.
— Хорошо.
—Я вернусь через минутку.
Он задержался перед воротами, чтобы получше разглядеть чистенько выбеленный дом, горшки с цветами, выставленные в ряд возле открытой веранды, голубые муслиновые занавески, колыхавшиеся в окнах верхнего этажа. Пансион выглядел довольно респектабельно. «Что ж, была не была», — подумал Крид. Пригладив волосы, он открыл ворота и направился л входной двери.
Полная седовласая женщина лет под шестьдесят открыла дверь на его стук. Поверх накрахмаленного ситцевого платья на ней был надет бело-розовый фартук с оборочками. Осторожным взглядом она посмотрела на Крида.
— Чем могу помочь? — спросила женщина, проницательно глядя на него карими глазами и цепким взглядом оценивая его финансовые возможности.
— Нам с женой нужна комната.
Женщина бросила взгляд мимо Крида на Джесси, стоявшую за воротами.
— Вы индеец, не так ли?
— Да, мэм.
Женщина снова посмотрела на Джесси:
— И когда же ваша жена ожидает ребенка?
— Через пару месяцев.
— Я не разрешаю выпивать в моем пансионе, — произнесла женщина сурово. — И никакого жевательного табака.
— Да, мэм.
— Я беру двадцать долларов в неделю за двоих, — скороговоркой сказала она. — Плата вперед.
Крид кивнул.
— У меня при себе сейчас денег нет, — сказал он, заранее настраиваясь на то, что она им откажет. — Но я заплачу вам сразу, как только продам лошадей.
Он глубоко вздохнул, не желая унижаться перед этой женщиной и просить об отсрочке платежа. — Я вам был бы весьма признателен, если бы вы позволили жене подождать здесь моего возвращения. Мы находились в пути слишком долго, и ей надо где-то отдохнуть.
— Похоже, что ей понадобится и ванна тоже.
— Да, мэм.
Женщина снова посмотрела на него долгим оценивающим взглядом, обратив внимание на длинные волосы, дорожную пыль, покрывавшую его кожаные штаны и мокасины.
— Вы индеец какого племени?
— Лакота, сиу.
— Вы ни с кого не снимали скальпы?
— Нет, мэм.
Слабая улыбка тронула уголки ее рта.
— Тогда вот что я вам скажу: вы — самый вежливый индеец из всех, кого я встречала.
— Я бы осмелился утверждать, что я — первый индеец, которого вы встретили, мэм.
Женщина тихонько рассмеялась.
— Ну что же, что верно, то верно. — Она несколько мгновений смотрела на него, а потом вздохнула. — А как вас зовут?
Крид помедлил, подбирая себе очередное имя.
— Маклин, Крид Маклин, мэм. Мою жену зову Джесси.
— Маклин? — переспросила женщина, нахмурившись. — Это имя мне совсем не кажется похожим на индейское.
— Я только наполовину индеец. Моя мать была ирландкой.
Видя, что она раздумывает, он ждал, пока она примет решение, и почувствовал невероятное облегчение когда она ответила:
— Меня зовут Энни Росс. Ведите вашу супругу. Ей нельзя долго стоять на солнце.
— Благодарю вас, — сказал Крид.
— Могу себе представить, как ей нужна ванна. Я прикажу моей девочке согреть воды.
— Благодарю вас еще раз.
Джесси вопросительно посмотрела на него.
— Теперь у нас есть комната, — сказал он, подходя к ней. Крид привязал лошадей к изгороди. — Хозяйка уже греет воду, чтобы ты приняла ванну. А потом мне хотелось бы, чтобы ты вздремнула, пока я займусь продажей лошадей.
«Ванна», — подумала Джесси. Сама мысль о ванне показалась ей восхитительной.
Энни Росс встретила их в прихожей. Крид представил обеих женщин. Вдруг застеснявшись, Джесси робко пожала хозяйке руку.
— Обед у нас в шесть, — предупредила Энни Росс. — Не опаздывайте. Вы можете занять комнату наверху, последняя дверь направо. Там большая двуспальная кровать.
— Спасибо, — сказал Крид и, взяв Джесси за руку, повел ее вверх по лестнице.
Комната оказалась уютной и чистой. Металлическая кровать стояла у дальней стены. Кружевные занавески закрывали широкое окно, выходящее на боковой двор. В комнате еще стояли комод, стул с откидной крышкой для ночного горшка (оба сделанные из вишневого дерева), кресло, обитое цветастым вощеным ситцем и небольшой стульчик у покрытого резьбой туалетного столика с зеркалом.
— Очень миленькая комната. — Джесси опустилась в кресло. — А мы себе можем позволить такую?
— Постараемся. Лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Только слегка устала — и все. Не надо обо мне так беспокоиться, Крид. Женщины каждый день рожают детей. — Она улыбнулась ему, про себя подумав, что неплохо было бы самой быть настолько же уверенной в том, в чем она только что уверяла его
Через некоторое время в дверь постучала молоденькая девушка:
— Мама сказала, ваша жена может спуститься и принять ванну, как только будет готова.
— Спасибо, — ответил Крид. — Пойдем, я помогу тебе спуститься по лестнице. Пока ты принимаешь ванну, я успею продать лошадей.
— Хорошо. — Она протянула руку. — Поможешь мне подняться?
Он усмехнулся, поднимая ее с кресла и обнимая.
— Скоро мне уже не удастся тебя обхватить, — поддразнил он.
— Очень смешно, — ответила она. — Крид, как ты думаешь. Роза все еще здесь?
— Не представляю.
— А что, если ее здесь уже нет?
Он пожал плечами:
— Не знаю, дорогая. Могу сказать только одно: мы не двинемся с места, пока не родится ребенок.
—А что, если мы ее найдем, но денег у нее не окажется?
— Послушай, хватит тебе волноваться.
— Не могу с собой ничего поделать. У нас же нет денег. У нас нет даже элементарной одежды… Извини меня, Крид.
— Забудь об этом.
— Я не хотела жаловаться.
— Черт возьми, да у тебя же есть все основания для этого. Ты заслуживаешь во много раз лучшей жизни, чем сейчас.
— Крид, ну пожалуйста, не говори так.
— Это правда, и ты это прекрасно знаешь. — Он глубоко вздохнул. — Тебя могли из-за меня убить. Теперь ты ожидаешь ребенка и…— Он выругался про себя: «Беременна, да к тому же еще и замужем за человеком без денег, без будущего, замужем за беглым заключенным, над которым висит неисполненный судебный приговор». — Пойдем-ка лучше вниз, вода в ванне остывает.
«Спорить с ним бессмысленно», — подумала Джесси. А если бы и был смысл, то она все равно так смертельно устала, что ей сейчас не до этого.
Внизу он быстро поцеловал ее и вышел из дома, не оглядываясь.
С тяжелым вздохом Джесси последовала за Энни росс по узкому коридору в комнату, где стояла большая оцинкованная ванна. Два больших пушистых полотенца лежали на видавшем виды стареньком комоде.
— Можете не торопиться с мытьем, — сказала Энни Росс, улыбаясь. — Из моих постояльцев никто не просит приготовить им ванну посреди недели.
— Благодарю вас, миссис Росс. Вы очень добры.
— Фу, какая мелочь. Не забудьте: обед ровно в шесть.
— Да, мэм.
— Зови меня Энни. Мы здесь не очень-то придерживаемся официального обращения.
— Спасибо, Энни.
Помахав ей рукой, Энни Росс вышла из комнаты.
Джесси заперла за нею дверь, сбросила пропылившуюся одежду и осторожно ступила в ванну. Когда вода покрыла ее всю, она блаженно вздохнула. Ей никогда не приходило в голову, что горячая ванна может показаться такой роскошью. Хоть индейцы и совершают омовения каждый день, но у них нет горячей ванны: мужчины и женщины моются в холодной реке.
Она провела пальцами по воде. И ей вдруг захотелось, чтобы Крид больше не думал, что обманывает ее ожидания. Не так уж ей и хочется иметь собственный дом, красивую одежду, много денег. Все, что ей нужно — это Крид.
Со вздохом Джесси прикрыла глаза: «Хотя было бы совсем неплохо иметь и дом, и одежду…»
Примерно через час Крид зашел в салун «Голден Страйк», где заказал кружку пива. Он продал лошадей и купил новые штаны. Для Джесси он приобрел nanv платьев, нижнее белье, туфли, чулки и щетку для волос. Чтобы не растранжирить все деньги, он остался в старых мокасинах и рубашке из оленьей кожи. Люди, безусловно, косились бы на Джесси, если бы она стала щеголять в индейском платье, но вряд ли кто-нибудь станет осуждать его за рубашку и мокасины. На улицах Сан-Франциско полно мужчин, одетых кто во что — от костюмов, сшитых портными восточного побережья на заказ, до домотканых рубашек и техасских защитных кожаных штанов поверх брюк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38