Что тогда? Подавать апелляцию и драться до последнего.— Обещаю, — наконец проговорил Хит.Девочка расцвела в улыбке и громко чмокнула его в подбородок.— Видишь, Голиаф, ты долго-долго не умрешь.Шериф потрепал собаку по холке. Повизгивая, пес лизнул сначала Сэмми в лицо, потом хозяина в руку, как будто понимал их слова.— А теперь о том, чтобы купить Голиафа. Понимаешь, Сэмми, он отставной полицейский пес. — Девочка кивнула, и шериф продолжал: — Это значит, что на самом деле он не мой пес. Я просто его опекун и не могу продать никому. Но если бы мог, то не нашел бы покупателя лучше, чем ты. Ты ведь его любишь?Сэмми торжественно кивнула, а потом широко распахнула руки.— Вот так!— Очень сильно, — согласился Хит.— Да. И поэтому захотела его купить. Не надо, чтобы он умирал.— Можешь мне поверить, этого не случится. — Шериф всмотрелся в лицо ребенка. — Послушай, Сэмми, раз я не имею права продать тебе Голиафа, будь его почетным опекуном.Глаза девочки засияли от восторга.— А что это такое?— Ну, станешь как я, что-то вроде владельца, но неофициально.— И буду его хозяйкой?Хит еле сдержал улыбку.— Станешь давать советы в качестве хозяйки номер два.Ну как, идет?— А решать, посылать его усыпать или нет?— Будешь помогать принимать решения мне. — И, заметив разочарование на лице Сэмми, быстро добавил: — Вот как сегодня. А ведь ты еще не почетный опекун.— Я буду важной?Хит посмотрел на нее и даже испугался: настолько малышка стала важной в его жизни. После того, что он узнал о Мередит, испытывать подобные чувства к дочери или матери казалось не слишком благоразумным.— Ужасно, — проговорил он, и его голос задрожал от волнения. — Важнее, чем ты думаешь. Заботиться о собаке — серьезное дело. Требует много времени, а у меня его нет. До тех пор, пока я не улажу дело с укусом, придется, когда я на работе, запирать Голиафа на псарне. Кому-то надо за ним приглядывать. Камень с души свалится, если у меня появится помощник — человек, который будет менять ему воду, играть и выводить гулять на поводке. Или брать домой, чтобы он не чувствовал себя одиноко. А когда выходишь на улицу, можешь привязывать его во дворе.— Ладно.— Тогда по рукам?— А что такое «по рукам»?— Люди пожимают друг другу руки, когда хотят скрепить какое-нибудь дело. Или обещание.Сэмми вложила ручонку в его огромную ладонь.— Обещаю.Хит с нарочитой торжественностью пожал ей руку.— Теперь все законно. Ты стала неофициальным почетным опекуном…— Навсегда?— Во всяком случае, пока здесь живешь.— А если мы уедем?Шериф взмолился, чтобы этого не случилось. Подхватил Сэмми и поставил на ноги.— Будет день — и будет пища. А теперь, малышка, поедем домой. Мама, наверное, вся извелась. — Уходя из псарни, свистнул собаку. — Пошли, шелудивая дворняга. Если уж нарушать законы, то до конца. Выпущу-ка я тебя из тюрьмы на несколько часов.Они сели в машину, и слова девочки вдруг поразили его, как разрывная пуля. Мой папа умер, и его засыпали землей. Это означало, что муж Мередит мертв.Ладони Хита моментально вспотели, пальцы судорожно сомкнулись на руле. Мертв? Если это так, тогда от кого же она прячется? Внутри разлился отвратительный, мерзкий холод, словно он живьем проглотил змею. Боже! Шериф вспомнил их первую встречу и свое впечатление от Мередит. И как посмеялся над собой, когда на короткий миг ему показалось, что с подобными женщинами ему приходилось сталкиваться на работе в управлении.Что, если Мередит в розыске? А он жил рядом и ни разу ее не заподозрил. Глядя на Сэмми, Хит не хотел этому верить, не хотел даже рассматривать такую возможность.Но он был окружным шерифом… Глава 17 Мередит была настолько счастлива видеть свою дочь, что пронеслась мимо Хита, словно того и не существовало. Рухнула на колени и обняла малышку, одновременно и плача, и смеясь. А выскочивший из машины Голиаф лаял, в унисон подвывал, весело подпрыгивал, облизывал заплаканное лицо Мередит и бил ее по плечу лапой до тех пор, пока женщина не обняла за шею и его.Взглянув на это трио, Хит почувствовал, будто в его горле застрял бейсбольный мяч, и отвернулся. Может быть, Мередит ни в чем и не виновата. Шериф очень надеялся, что так оно и было. Но пока он не узнает наверняка, нельзя позволять чувствам овладевать собой. Неизвестно, как все обернется; может быть, придется ее арестовывать.Наконец Мередит выпустила дочь и, в последний раз потрепав собаку по холке, поднялась на ноги.— Вы собираетесь возвращаться на работу?— Я и так потерял почти целый день, — ответил шериф. — Надо узнать, что там и как. Время сумасшедшее — на носу День поминовения. — Он покосился на девочку, которая только что запечатлела на собачьей морде очередной поцелуй. — Кстати, Сэмми устроила мне выволочку. В результате я внял своим чувствам, а не разуму и решил не подчиняться постановлению округа.— Значит, комиссия предписала уничтожить Голиафа?— На сегодня — да. Но из этого еще не следует, что я собираюсь его выполнять. Наоборот, собираюсь хорошенько подраться.Мередит метнула на него быстрый взгляд, и Хит понял, что она уловила подтекст и теперь раздумывает. На ее щеках заалел румянец.— В последние сутки вам досталось. Должно быть, у вас плохое настроение.— Чертовски плохое.Краска внезапно сошла с ее лица, и в глазах забилась тревога. А чего она ожидала? Хит не заметит того, что было прямо под носом? Или притворится, что не видел ни парика, ни голубого глаза, и все пойдет как прежде? «Благодарю покорно. Я не желаю выставлять себя дураком».Или он все-таки ошибается по поводу контактных линз и парика? Если бы она была в розыске, то могла бы просто убежать. Хиту захотелось, чтобы так оно и было, — тогда честь арестовать ее выпадет другому сукину сыну.— Мне надо ехать, — пробормотал он.Мередит так и стояла, с мольбой схватившись рукой за горло. С мольбой притвориться, что он не понял. Но Хит не внял ее молчаливой просьбе и заглянул в глаза. Глаза, в которых столько раз утопал. Лживые глаза. Голубые, а не карие. Фальшивые, как ее парик.— Тогда прощайте, — тихо проговорила она.И Хиту показалось, что в этих словах он услышал намек на вечную разлуку. Теперь ему даже хотелось, чтобы она убежала. Куда-нибудь подальше. Куда довезет, пока не сломается, ее «форд»-развалюха.Боже праведный, помоги! Шериф вовсе не был уверен, что ему хватит сил арестовать эту женщину, если поступит ордер.
Забрав собаку, Хит сразу направился в управление. Его компьютер был связан с национальной полицейской сетью и давал возможность регулярно передавать и получать информацию о преступниках, поддерживать постоянную связь с ФБР, людьми из администрации штата и с тысячами как крупных, так и местных полицейских управлений. Если Мередит находилась в розыске, он мог это выяснить. Видимо, на это потребуется несколько часов — вопрос в том, как глубоко придется копать. Но ничего, он человек терпеливый.Затворившись в кабинете, Хит никак не мог сосредоточиться: в тесной комнате Голиаф не находил себе места — скулил, бросался на дверь.— Прекрати сейчас же! — прикрикнул на него шериф. — Не видишь, я работаю? — И снова склонился над клавиатурой.Но минуты шли, а пес становился все нервознее, метался туда-сюда, и Хит подумал, что,наверное, где-то вблизи находилась сука. Кроме того вечера, когда Голиаф впервые увидел Сэмми, он никогда себя так не вел.Шериф решил выгулять пса и вышел с ним на улицу. Оказавшись на свободе, Голиаф напрямик кинулся к машине. Хит позвал его обратно.— Лежать! Спокойно! — приказал он и вернулся к столу. Но дисциплины Голиафа хватило минут на пять. Пес поднялся и снова заметался по кабинету. Хит оторвал глаза от экрана, чувствуя, что сам начинает нервничать. Но по какому поводу, совершенно не мог понять. Взгляд упал на телефон, и захотелось узнать, все ли в порядке у Мередит и Сэмми.Сумасшествие! Как бы Голиаф ни любил девочку, пес не мог иметь с ней телепатической связи. Об этом не могло быть и речи. Все-таки, наверное, где-то поблизости находилась сука. А собственная нервозность? Расстроился из-за того, что Мередит могла оказаться преступницей, и накрутил себя.Хит снова вернулся к компьютерным файлам. Через час глаза стало жечь огнем, но он продолжал искать.Если женщина, которую считает любимой, в розыске, он должен об этом узнать — и чем быстрее, тем лучше. С правдой он справится, а с неизвестностью и ложью — нет.
Мередит стояла у плиты и помешивала в кастрюле суп. Голову сверлила нелепая мысль: последний ужин. Сразу после еды они с Сэмми уедут. После того, что сегодня случилось, выбора не оставалось: Хит заметил потерянную контактную линзу и съехавший парик. Она поняла это по его глазам, по тому, как сказал «до свидания». Теперь шериф непременно выяснит правду — дело только во времени. И тогда он ее арестует. Такая уж работа у Хита Мастерса.На глаза наворачивались жгучие слезы. Мередит их сморгнула: нельзя показывать, как она расстроена. От этого их отъезд дастся Сэмми еще тяжелее.— Мамочка, мы вернемся обратно? — спросила сидящая за столом девочка, и ее голос дрогнул.Мередит улыбнулась.— Может быть, малышка. Наверное. А сейчас, пока разогревается суп, сбегай в свою комнату и выбери одну большую-большую игрушку, которую ты хочешь взять с собой. Ладно? Я оставила место на заднем сиденье.Сэмми нахмурилась.— Я не хочу игрушку.— Дорогая, я тебе много раз объясняла, почему нам надо ехать. Хит видел меня без контактной линзы.— Ему что, не нравятся голубые глаза?— Послушай, Сэмми, если мы не уедем, шериф рано или поздно узнает, кто мы такие. И тогда полиция отправит нас обратно в Нью-Йорк. Ты этого хочешь?— Нет. — Глаза девочки округлились. — Я хочу остаться здесь.— Нельзя, малышка. Я тоже предпочла бы остаться. Но чтобы тебя спасти, необходимо уехать. Порой жизнь не оставляет выбора. — Мередит заставила себя улыбнуться. — Мы вместе, это не так уж плохо. Ну беги, выбери игрушку. Только смотри, самую любимую.Сэмми убежала, и Мередит снова повернулась к плите. Как бы она хотела сюда возвратиться! Но это возможно, если только случится чудо. Например, если она уладит все юридические неурядицы в Нью-Йорке. Или если умрет Глен. Он стареет. Сколько ему сейчас? Кажется, шестьдесят шесть. Всегда есть угроза инфаркта.Мередит оборвала себя — смерть Глена ничего не решит. Кто бы ни встал у руля, ее до конца жизни не оставят в покое.Но все-таки приятно вообразить, что нечто может вернуть их с Сэмми сюда. Что она обретет свободу влюбляться, давать обещания и строить будущее.Мередит горько улыбнулась. Кто ее герой? Хит, который сейчас копает на нее материал. А когда дороется до правды, отошлет в Нью-Йорк. Она этого хочет? Еще одного мужчину на свою голову?Перед тем как выехать из города, надо купить несколько банок дешевой аэрозольной краски, чтобы скрыть прежний цвет машины. А покрасив кузов, поедет через пригороды и поменяется номерами с какой-нибудь машиной.Улизнет и не оставит следа. Кража ребенка — юридически наказуемое преступление. Хит придет в ярость, обнаружив, за что Мередит в розыске. Воровка детей! Хуже некуда. Удар под дых — преступница проскользнула у него между пальцев. Гневу не будет предела — стащила собственного ребенка! Шериф сначала действует, а потом думает. Закон есть закон, все остальное для него не важно. А Мередит нарушила этот закон.К счастью, даже с помощью компьютерной сети потребуется некоторое время, чтобы обнаружить, кто она такая. Надо знать, кого искать. А у него в распоряжении только внешнее описание. Худший из вариантов. С такими данными Хит проведет у экрана всю ночь. А то и до завтра ничего не найдет. А мать и дочь уже будут в дороге на перекрашенной машине с чужими номерами. Попробуй найди!На новом месте они начнут все заново, и больше Мередит не позволит себе никем увлечься. К чему ей мужчины? Заниматься любовью? Она это ненавидит. Даже выходить замуж, чтобы поправить финансовое положение, — предприятие сомнительное. Дэн был состоятельным, даже очень богатым человеком. Красивые дома, красивая одежда. Замужем за Дэном Календри она всем этим владела. Но красивые дома были тюрьмами со строгим режимом.Довольно играть с жизнью в русскую рулетку. Ни один мужчина больше не получит над ней власть — ни морально, ни юридически — и не дотянется до ее дочери. Мередит больше никогда никому не поверит.Слишком больно, слишком страшно…Слезы, которые Мередит так долго сдерживала, хлынули. Она сердито смахнула их со щек, злясь на себя, что увлеклась Хитом и нафантазировала об их будущем. Мужчины все одинаковы — им не может быть веры. И вполне естественно, что этот Мастерс больше печется о своей работе, чем о ней.— Извини, мамочка, но я правда не хочу уезжать.— Не расстраивайся, милая. Вот устроимся на новом месте и заведем тебе щенка.— Я хочу Голиафа. Он мой друг, и я его люблю вот так.Уголком глаза Мередит заметила, как девочка развела руки, и тяжело вздохнула.— Знаю, любимая, но нам надо ехать. Так что давай думать о хорошем. Со щенком будет очень забавно.Неожиданно свет над плитой замигал и погас. Мередит нахмурилась.Электричество отключилось. Она выглянула из окна и увидела, что солнце садилось за горы. Как быстро опускались сумерки! Старая проводка вздумала посмеяться над ними в последний раз. Потрясающе!— Мамочка, здесь темно! — Сэмми прижалась к Мередит.— Не так уж темно, чтобы мы не могли поесть. Ложка нужна? Поторапливайся, дочка, а то придется доедать в темноте.В полутьме они принялись за скудную трапезу. Мередит пожалела, что уложила кофты на заднее сиденье. Вечер выдался холодный. И если бы они оставались дома, пришлось бы включать отопление.К тому времени, когда они покончили с едой, почти совершенно стемнело. Опасаясь, что дочь замерзнет, Мередит быстро поднялась из-за стола.— Поехали, малышка.— А посуду разве не будем мыть?Мередит улыбнулась:— Ты что, забыла? Мы уезжаем! Сегодня нам не надо убираться на кухне. Мистер Гантрум заплатит из моего взноса, и за нас все сделают.Сэмми слезла со стула, и ее лицо стало совершенно несчастным.— Я хочу попрощаться с Голиафом.— Я бы тоже очень хотела…Громкий стук в подсобке не дал ей закончить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46