– Поэтому мне нужна экспертиза по велосипеду.
– А чего ты хочешь?
Норт положил резюме Портера на стол – так, чтобы Мартинес мог его видеть. Помолчал некоторое время, размышляя.
«Как бы от него отделаться?»
Он постарался, чтобы голос звучал ровно и терпеливо:
– Рассказывай.
Мартинес, судя по всему, не знал, с чего начать. Глаза затуманились, лицо стало встревоженным.
– Мы с Мэнни – двоюродные братья.
Норт не нашелся, что сказать в ответ. А что тут скажешь?
– Его мать… я видел ее в церкви. И поклялся, что не оставлю этого, докопаюсь до сути. Я знаю, что сложно расследовать преступления, совершенные против членов семьи. Я просто хочу помочь. Я, Мэнни, дядя – мы все полицейские. Семья копов, понимаешь? Как ты и твой отец. Это в крови. То, чем мы занимаемся.
«Семья копов. А что ты будешь делать, если узнаешь, что всю жизнь прожил во лжи?»
– А что у тебя было с преступником?
«Он быстро соображает».
– Ничего.
– Что, это не из-за какого-то старого случая?
– Я его не знаю. Можешь поднять старые сводки за месяц. Его ты не найдешь, мы никогда не встречались.
– Но он назвал твое имя.
– Назвал.
– Может, из-за этого он все и устроил?
«Он что, ищет виноватых?»
– К чему ты клонишь?
– Как-то бессмысленно все. Ген устроил бучу, только чтобы встретиться с человеком, которого не знает?
У Норта уже был припасен ответ.
– Может, он ненавидит копов. Может, ты и прав. Может, он просто назвал первое имя, которое запомнил из газет. Я повидал столько случаев, где смысла не было вообще никакого.
– А что ты думаешь об этом докторе Портере? Может, он был психиатром Гена?
– Проверим.
– Ты подозреваешь кого-нибудь еще? В Нью-Йорке таких докторов полно, тысяч десять.
– У меня есть зацепка. Днем я туда еду.
«И все проверю».
Мартинес сделал пометки в своей записной книжке.
– Хочешь, я заберу твои результаты анализов крови, пока тебя не будет?
«Он уже влез в мои служебные файлы!»
Норта это взбесило. Парень переходил всякие границы. Нельзя было даже трогать служебные файлы без разрешения. Но, похоже, он не виноват. Норт почувствовал хватку Хиланда.
– А еще та женщина, с пульверизатором, или что там у нее было… Я думаю, неплохо было бы отослать пленку экспертам, чтобы они попытались сделать оттуда снимок почетче. Ты потом проверишь его по каталогу.
Ребята из службы технической поддержки уже предоставили хорошие качественные снимки Гена, так что из пленки можно выжать фотографии странной женщины. Норт согласился, что это здравая мысль.
– Что-нибудь еще? – спросил Мартинес.
Придется, похоже, выкладывать. Может, ему еще понадобится помощник.
– Череп.
– Какой череп?
– Вот именно. Свидетели заверяют, что Ген успел вытащить из витрины древний череп. Говорят, что именно череп его разволновал, он даже заплакал. Но череп пропал. Он не числится среди улик.
– Преступник забрал его с собой?
– Я бы заметил. Думаю, что один из музейных работников чего-то напутал, но точно не скажу. Нужно будет поговорить с ними.
Молодой полицейский сделал запись в блокноте. Он заполнил уже весь листок.
– Это все?
Норт призадумался.
– Ты же работаешь над другими происшествиями, да?
Мартинес вскочил со стула.
– Ага. Не беспокойся, я не стану путаться у тебя под ногами.
Допрос

12.01
У Норта не было ни времени, ни денег, чтобы наведаться в альма-матер Портера, но не мешало бы проверить его документы. Детектив вышел в интернет и зашел на сайт УМИ – университетских микрофильмов. Здесь в открытом доступе хранились газеты, книги, периодика и диссертации.
Сведения в базу данных вносились в произвольном порядке, но тщательно и регулярно начиная с 1980 года. Если Портер действительно был доктором наук, его диссертация должна была найтись. А за тридцать долларов Норт мог даже купить копию.
Правда, Норт ничего покупать не собирался. Ему хватило бы того факта, что диссертация существует.
Уильям Портер значился в одном из списков. Оксфорд, 1972 год. «Абреакция, память и иллюзии».
«Абреакция? Это что такое?»
Норт залез в поисковую систему «Гугл» и узнал по словарю значение слова. Результат неприятно поразил детектива.
Он снова перечитал резюме Портера, особенно раздел про его последнее место работы. По Отделу индивидуальных исследований не было никакой контактной информации, но телефонные номера виргинского университета в справочнике отыскались. Пока его отсылали и передавали по коммутатору на другие номера, Норт чертил на бумаге каракули, дожидаясь ответа. Он знал, что близок к цели.
Наконец пришел ответ. Да, доктор Портер был приписан к этому отделению. Но сейчас он не получает дотаций.
Почему не получает?
А потому, что он перестал присылать публикации. У него было несколько лет на исследования, но он ими не занимался.
Научные работники, которые манкируют своими обязанностями, не получают дотаций от университета.
Норт сделал пометку в блокноте. Итак, у Портера есть тайны. Он спросил, не практикует ли доктор в настоящее время где-нибудь, например в Нью-Йорке?
Нет, последовал быстрый ответ, насколько им известно, он продолжает исследования, но на Ближнем Востоке.
«Ближний Восток?»
– Любопытно, а в какой области специализируется Отдел индивидуальных исследований?
Судя по голосу в трубке, собеседник был несколько удивлен.
– Мы – ведущий национальный центр по исследованиям возможности прошлой жизни.
– Вроде тех, кто думает, что они были Марией-Антуанеттой? И что, есть какие-то доказательства?
– Не обязательно Марией-Антуанеттой, но вы бы удивились…
«Мучают ли вас кошмары?»
12.36
Норт хотел поговорить с доктором наедине. Он не знал, пойдет ли разговор о нем лично или о недавнем преступлении, но не рвался беседовать на глазах у всех своих коллег. Устроившись в комнате для допросов, под тусклой лампочкой – самой маленькой, какая только отыскалась,– Норт приступил к вопросам.
– Вы психиатр?
Порт сложил руки на деревянном столе.
– Да.
«Ты знаешь, что со мной происходит?»
– Прежде вы были доктором медицины?
– Я был доктором в течение шести лет, пока не изменились обстоятельства.
– Какие обстоятельства?
По лицу доктора пробежало облачко тревоги, четче выделив приметы возраста. Поглощенный своими мыслями, он, видимо, не ожидал такого вопроса, потому замялся на пару мгновений.
– У меня умерла жена.
Портер печально улыбнулся, и Норт понял, что доктор до сих пор терзается мучительным чувством вины. Эта часть души таилась от взоров окружающих. Хотя и являлась самой важной. Словно постоянно смотришься в зеркало.
– Я понимаю, что это выглядит странно.
Норт постарался, чтобы голос звучал отстраненно.
– Люди читают газеты. Им приходят в голову разные мысли. Я ничего не могу с этим поделать.
– Не следует насмехаться над старым человеком, детектив.
– У меня нет ни времени, ни желания, чтобы насмехаться.
– Я не собираюсь тратить ваше время попусту. Я пришел, чтобы помочь.
«В том-то и загвоздка».
– Кому помочь?
– Вам, конечно.
Норт начал понимать.
– По поводу кошмаров?
– Да.
– У меня нет кошмаров.
– Я вам не верю.
Портер, видимо, был убежден в своей правоте. Но что-то дрогнуло в его лице, когда он увидел, что Норт положил на стол свой черный блокнот.
«Неужели он хочет стащить мои рабочие заметки? Он что-то задумал ».
Детектив призывно постучал кончиком ручки по обложке блокнота, после чего взял заранее заготовленный лист с послужным списком доктора.
– Насколько я понимаю, вы считаете, что у Гена абреакция. Верно?
– Да.– Голос Портера взволнованно дрогнул.– Я должен спросить: вы действительно понимаете, что такое абреакция?
Норт выдал определение из сетевого словаря, самоуверенно надеясь, что запомнил все правильно:
– Конечно. Спонтанное освобождение напряжения от подавляемых эмоций, вызванных несовместимостью множественных личностей в человеке… что-то в этом роде.
– В Соединенных Штатах существует не так много случаев настоящих проявлений множественности личностей. Вы когда-нибудь задумывались, с чем мы имеем дело?
– Не нужно говорить «мы», доктор Портер.
– Вы догадываетесь, куда я клоню.
– Мне часто приходится строить догадки.
– Мы живем в очень печальном мире.
«Он что-то скрывает».
– Это реальный мир. Позвольте открыть вам один секрет. Исходя из моей профессии, люди делятся на два типа. Те, которых поймали, и те, которые ждут, что их поймают. К какому типу принадлежите вы?
Портеру определенно не понравился этот вопрос. Едва ли он ожидал подобного разговора, когда так настойчиво стремился встретиться с детективом. На его губах появилась слабая улыбка.
– К тому, который состоит под защитой британской короны.
Норт промолчал. Пусть Портер попробует плыть против течения, помогать ему он не станет.
– Абреакция прогрессирует. На первой стадии она проявляется на уровне воображения – в грезах и ночных кошмарах.
На лице Норта не дрогнул ни один мускул. Он не собирался давать собеседнику подсказок.
– Вскоре абреакция начинает проявлять себя. Больной принимается выплескивать свои переживания на бумагу – записывать или рисовать. После чего состояние усугубляется, принуждая больного действовать.
– Действовать? Он начинает вести себя, как сумасшедший?
– Это похоже на сумасшествие. Больной не знает, что все происходящее на самом деле не существует. Галлюцинации слишком реалистичны. Но его состояние не является безумием. Больной разговаривает с людьми, которые давно умерли. Его переживания и словарный запас соответствуют временам, к которым возвращает его память. С его точки зрения, он заново переживает прошлую жизнь.
– А при чем тут воспоминания?
– Абреакция будит воспоминания о прошлых жизнях и эмоции, связанные с ними. У больного наступает состояние дезориентации и смятения.
Норт неуверенно поерзал на стуле.
– Вам это знакомо,– утвердительным тоном продолжил Портер.
Голос его был резким и ясным.
– Занятно.
– Именно это Ген и делал.
Норту уже приходилось разговаривать с психиатрами – все-таки он жил в Нью-Йорке.
– У него мог быть бред как следствие шизофрении.
– На первый взгляд так может показаться,– невозмутимо ответил Портер.
– Может, так и было на самом деле?
– Для чего человеку, у которого бред, носить с собой препарат, усугубляющий его состояние?
«Он знает, что было в шприце? Или это блеф?»
– Продолжайте.
– Бредовое состояние наступает редко. Это игры воображения. Абреакции встречаются гораздо чаще. Люди внезапно обретают навыки, которыми прежде не владели, говорят на языках, которые не изучали. Это следствие воспоминаний, а не фантазии.
Портер помолчал, а потом спросил:
– Разве вас не удивляет, что Ген был так расстроен черепом, найденным в музее? А что, если он был знаком с этим человеком?
Норта поразило, что доктор знал о случае с черепом.
«Чепуха».
– Черепу тысяча лет!
– А почему он ехал по городу на лошади, не используя стремена? В седле он держался уверенно. Судя по всему, он – умелый наездник.
– Значит, он занимался джигитовкой. А может, вырос в цирковой среде.
– У вас есть основания так думать?
– Да уж побольше оснований, чем считать, что он вспомнил прошлую жизнь.
Слова Норта повисли в воздухе, разделяя обоих собеседников. Но Портер, который уже раскрыл карты, не мог остановиться.
– Тогда почему с вами происходит то же самое?
Настала очередь Норта молчать, терзаясь чувством вины.
Кровь стучала в ушах, заглушая разумные и хладнокровные мысли.
Портера нужно допросить. Его мог подослать Ген, чтобы узнать, как продвигается следствие. Все сказанное – вранье. Он ведь ничего не знает об этом человеке.
«Я должен быть осторожным».
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
Портер был неколебим. Заметив неуверенность детектива, он убедился, что идет по верному пути. Доктор вынул из портфеля газету и зеленый блокнот. Газета оказалась сложена так, чтобы была видна фотография – Норт и Ген сражаются во дворе у мусорных баков. Портер положил ее на стол.
– Вам ввели тот же препарат, какой использовал этот человек. У вас в ноге видна игла для подкожных инъекций.
Норт бросил взгляд на фотографию. Эти сведения не поступали в газеты. Детектив отказался комментировать заявление доктора.
– Я знаю, что с вами происходит,– наклонившись вперед, промолвил психиатр.– Знаю, потому что сам через такое прошел. У Гена это началось чуть раньше. Не нужно стыдиться. Очевидец из «Нью-Йорк пост» говорит, что слышал, как полицейский кричал, что за ним гонится бык. Вам казалось, что на вас бросился бык.
Норта охватил страх.
– Он ошибся.
Портер раскрыл блокнот. Полистав страницы, он показал детективу картинку, нарисованную много лет назад.
Бык!
Норт отшатнулся.
– Узнаете?
Он пожирает его изнутри. Бык. Карандашный набросок был до того знакомый, словно Норт нарисовал его собственной рукой.
– Мне было семь лет, когда Бык пришел ко мне.
Портер сунул блокнот в руки детектива и заставил его пролистать пожелтевшие страницы, заполненные рисунками и неровными рядами записей. Строчки были написаны разными чернилами. И на разных языках.
По лицу Норта доктор увидел, что тот узнает картинки. Он бросил взгляд на блокнот детектива.
– Вы уже ведете записи в своем черном блокноте?
Норт не ответил. Бык овладел им и не хотел отпускать.
Бык!
«Выстави этого человека за дверь. Прямо сейчас».
Норт захлопнул зеленую книжицу и бросил Портеру через стол.
– Не хочу на это смотреть.
Ручка плясала в дрожащих пальцах, выбивая по столешнице тревожную и нервную дробь.
– Нет-нет, я так не думаю.
Портер полез в карман и выудил ручку. Он записал номер своей комнаты в «Пенсильвании» на обороте визитки, положил ее на стол и передвинул поближе к Норту.
– Представьте, каково мне было это пережить в семь лет. Реальность раскалывается на части, сводя с ума и сбивая с толку. В кошмарах вам снится, что вы занимаетесь сексом с собственной матерью. Страх и всепоглощающее чувство вины терзают вас, потому что там, во сне, вы чувствовали, что вам это нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45