купить раковину для ванной в интернет магазине
На этом листке было написано: «De Vereenighde Oost Indische Compagnie».
Я нахмурился.
Он тихонько кашлянул. Ясно, что он англичанин.
— Надеюсь, вы извините меня, если я... — Он изъяснялся так, как в Перте уже давно никто не разговаривает. — Конечно, мне незачем знать, что вы ищете, но... — И он замолчал.
— От помощи не откажусь, — заметил я. — Ни от какой.
— Ну, тогда вы могли бы сходить на выставку «Батавия» в Морском музее во Фримантле. Кажется, именно там я видел такой знак.
— Но одну деталь нам все-таки не удалось прояснить, — сказал я.
— Знаю. Что означает буква "А".
— Может быть, Амстердам?
— Не исключено, — ответил мистер Форрест, — но ручаться не могу. Если в музее вам ничего растолковать не смогут, я с удовольствием помогу вам разобраться сам.
* * *
Ему не нужно было объяснять, что такое «Батавия». И мне не было нужды спрашивать. Такие вещи знает на Западе каждый. Так назывался корабль, потерпевший крушение на рифах недалеко от берега в начале семнадцатого века. Это была страшная трагедия. Останки корабля обнаружили в 1960-х годах, и благодаря усилиям подводных археологов основные части корпуса удалось восстановить и заново смонтировать. Мне следовало давно побывать здесь, но, как однажды сказал мой лондонский приятель о тех, кто ежедневно проходит мимо собора Святого Павла, но так и не удосуживается ни разу зайти туда: «Мы, как правило, не делаем того, что сделать проще всего».
Выставка, устроенная в старом здании комиссариата, возведенного руками заключенных, оказалась довольно любопытной. Они подняли со дна тонны дубовых досок «Батавии», пролежавших в море триста пятьдесят лет, и несколько скелетов. Корабль потерпел крушение из-за нападения пиратов. Многие были убиты. Я внимательно все разглядывал и размышлял и так увлекся, что напрочь забыл о букве "А". Как и Форрест из библиотеки, я сразу понял, что существует связь между знаком голландской Ост-Индской компании и крушением «Батавии». Но сейчас просто ходил по холодному каменному зданию, рассматривая ворота из песчаника, которые предназначались для дворца на Яве, а нашли свое последнее пристанище на рифах. И никаких новых ассоциаций в моей голове не возникло. Я не представлял себе, на что надо обратить особое внимание.
Я подошел к экспонату, изображавшему аквалангиста, который нашел оскаленный череп и кости одной из жертв. Горестное зрелище, если учесть, что тут все подлинное. Но лично для себя я ничего существенного пока не обнаружил. Что хотел показать мне здесь Питеркин? Какой-нибудь знак или, может быть, место?
Бывают дни, когда я плохо соображаю, но все-таки в какой-то момент надо мной будто вспыхнула яркая лампочка, как в детских комиксах. А в самом деле, спросил я себя, где же затонула «Батавия»? И ответил: недалеко от острова Аброльос, в Индийском океане, неподалеку от Джералдтона. А местное население занимается ловлей лангустов.
Обходя выставку, я ознакомился с каталогом, но ничего примечательного поначалу в нем не нашел. Теперь перечитал его. Там было написано следующее: «4 июня 1629 года „Батавия“ в темноте натолкнулась на риф Морнинг, который относится к группе островов Уаллаби, входящих в состав островов Хоутмен Аброльос. Из 360 человек уцелело только сорок. Они добрались до маленького пустынного островка, который в наши дни называется Бикон».
Я мысленно вернулся назад и попытался нащупать какую-нибудь связь торговой марки Ост-Индской компании на долларовой банкноте с Джералдтоном, который Питеркин избрал местом своего захоронения. Оттуда ловцы лангустов отправляются на промысел в район островов Аброльос, богатый рыбой. Думал я и об изображении листа. Но может быть, это только совпадение? Однако деньги и все те условные знаки, которые предназначались мне, вроде исключали подобную версию.
Я еще раз все обдумал, и намерения Питеркина показались мне яснее ясного. Он обозначил путь, по которому придется пройти мне, когда его не станет, и выслал деньги на дорожные расходы. Пока все мои усилия распутать это дело свелись к тому, что я всего несколько часов просидел за рулем. Теперь сумма в пятьдесят пять тысяч долларов убедительно давала понять: в будущем меня ждут не только автомобильные прогулки. А как же моя работа, моя юридическая практика, которой я так недавно начал заниматься? Другими словами, надо выбирать: продолжать идти по проторенной дорожке или послать все к черту и рискнуть взяться за необычное дело. Моя служба на благо закона кончилась тем, что мне пришлось уйти из фирмы. Я пытался убедить себя, будто собираюсь принять разумное, взвешенное решение, но на самом деле был просто-напросто заинтригован и находился на распутье. А работа на юридическом поприще может подождать. При этой мысли я почувствовал значительный душевный подъем. Выходя из музея, я взглянул на окно банка и мгновенно подсчитал в уме: если американские доллары перевести в австралийские, получится примерно шестьдесят пять тысяч. Так что, какими бы ни оказались мои расходы, все же кое-что останется мне в качестве скромного гонорара. Я ухнул двадцать долларов на изысканный рыбный обед и бутылку австралийского белого вина, такого прозрачного, что оно буквально светилось. После этого я пошел домой, чтобы собрать чемодан, наполнить бензином и водой канистры «рейнджровера» и оставить записку мой секретарше.
* * *
У меня было обманчивое ощущение, будто я отправляюсь в отпуск, если учесть, что на самом деле меня ожидало совсем другое. Но на осколках пивных бутылок, ковром устилавших землю, весело играли лучи солнца, шоссе было безлюдно, уши услаждала музыка Шостаковича из кинофильма «Овод». Эту кассету дал мне с собой Боб Коллис, и я снова ехал на север, в таинственный мир островов Аброльос, о котором почти ничего не знал.
Вдалеке в непроглядной тьме показались огни приближающегося города. Джералдтон невелик, но жизнь в нем кипит вовсю. Здесь три месяца в году усердно занимаются ловлей лангустов, приносящей прибыль в тридцать миллионов долларов. Через Джералдтон идет основной экспорт пшеницы, которой заняты сотни гектаров Западной Австралии. Зимой в Джералдтон приезжают туристы, потому что там солнце светит всегда, в то время как в Перте зима обычно холодная и сырая. И вообще в Джералдтоне царит дух благополучия, и это привлекает жителей больших городов. А когда наступает зима, они валом валят на север. Однажды на Джералдтон обратятся взоры всего мира, и тогда он станет таким же огромным, как Токио.
Я остановился в мотеле и вышел поужинать в ближайшем кафе. Возвращался в наиблагостнейшем расположении духа, вдыхая ароматный ночной воздух и любуясь Южным Крестом. Его звезды сверкали на небе, словно платиновые бусинки на бархате.
Мой путь лежал вдоль ряда небольших магазинчиков.
— Клоуз! Мистер Клоуз! — услышал я тихий голос, когда поравнялся с домом, расположенным в глубине небольшого двора. Я заметил в темноте чью-то темную фигуру. — Притворитесь, что рассматриваете витрину, и слушайте.
Я повернулся к витрине, на которой было выставлено рыболовное снаряжение, арбалеты и жуткого вида ножи.
— За вами следят, — прошептал голос.
Все это было неожиданно, странно и никак не вязалось с моим лирическим настроением, навеянным теплой ласковой ночью.
— Кто?
— Думаю, что русские, — прошипел голос. — Будьте осторожны. Теперь идите.
— Кто вы? — недоуменно спросил я. Разглядеть что-либо в глубине дворика не представилось возможным. А то, что я принял за темный силуэт, оказалось пластиковыми мешками для мусора.
— Идите. Я свяжусь с вами.
Можно было покорно отправиться восвояси или ворваться в дверь домика и встретиться лицом к лицу с противником. Но им мог оказаться здоровенный ловец лангустов с кривым ножом в руке. И я потрусил прочь, всматриваясь в стекла витрин, где мог отразиться мой преследователь. Наверное, я разиня или за мной действительно никого не было. По пути мне встретились две пожилые леди, говорившие о своих внуках. И все.
* * *
В своем номере я немного протрезвел и, уставившись в потолок, принялся размышлять об этом странном случае, скорее похожем на сюжет из фильмов сороковых годов, в которых играли Джоэл Маккри и Пол Муни, чем на действительность. Вопросы рождали новые вопросы. Правда ли, что меня преследовали русские? Во всяком случае, кое-кто был в этом уверен. Я никогда в жизни не встречал ни одного русского, даже близко не подходил к русскому посольству или консульству, и мои познания о русских были очень незначительны. Но ведь кто-то почти целый час прождал, пока я закончу трапезу и выйду из ресторана, чтобы предупредить меня о преследователях. У меня было такое чувство, что хриплый шепот принадлежал скорее всего женщине. Но это не более чем ощущение, и я так ничего определенного и не решил даже после того, как я сам в темноте попробовал что-то шептать.
Слово «русские» напугало меня не на шутку, и через какое-то время я вдруг обнаружил, что сижу на постели при включенном свете и повторяю: «Русские преследуют меня».
Примерно в половине второго я заставил себя успокоиться, выключил свет. И вдруг сердце чуть не выпрыгнуло из груди — кто-то стучал в окно.
Я встал, нащупал шпингалет и открыл окно, надеясь, что кровожадные москиты не успеют влететь в комнату. Когда я выглянул наружу, уже снова было тихо. И тут я заметил приклеенную к стеклу маленькую записочку, написанную по-английски: «Идите на стоянку фургонов в Сеперэйшн-парк у первого светофора. Вам нужен номер 23».
Пройдя в ночной темноте около километра, я нашел номер 23 и не успел постучать, как дверь сама отворилась. Я доверчиво шагнул вперед.
Ее я видел единственный раз, когда на ней были вуаль и черное платье и она торопливо направлялась к такси, мне запомнились широкие скулы и близко посаженные глаза на азиатском лице. Сегодня она была одета в джинсовый костюм. Но лицо то же, азиатское.
— Кто вы? — решительно спросил я. — И что все это означает?
— Его дочь, — ответила она шепотом.
— Питеркина?
— Не произносите его имени. И говорите тихо.
— Почему?
— Потом я объясню все, — сказала она. — Зачем вы приехали сюда?
Я тряхнул головой:
— Это мое дело.
Она нахмурилась и, казалось, была недовольна моим ответом.
— Как вас зовут? — спросил я.
— Алекс. Вы должны поверить...
— У него не было дочери, — сказал я, — и жены. Не было, если мы оба имеем в виду Пи... его.
— Им не удалось пожениться, — возразила она, покачав головой. — Но он мой отец.
— О'кей. Теперь скажите, зачем вы позвали меня сюда и при чем здесь русские?
— Они тут. Ведь вы заметили на похоронах мужчину в дурацкой шляпе?
— Может быть, она и дурацкая, — парировал я. — Но шляпа «акубра» — все-таки австралийская шляпа.
Она шумно вздохнула.
— У меня есть лодка, — сказала Алекс. — Она привязана у рыбацкого причала. Идите туда. К лодке. И ждите меня.
— Хорошо, мисс. А имя?
— Я же вам говорила. Алекс.
— С вашего позволения, я имею в виду название лодки.
— "Леди Аброльос".
— Ну что ж, вполне подходящее название, — сказал я. — А кофе там варят?
Она фыркнула и вытолкнула меня за дверь. Я осторожно крался по предрассветным улицам, стараясь не привлекать к себе внимания, и всю дорогу меня не покидало ощущение, будто за мной следят в бинокль, а может даже — уж так разыгралось мое идиотское воображение, — мне в спину кто-то целится из снайперской винтовки.
Ранним утром в порту всегда суета. Подплывали лодки с ночным уловом, мужчины закрепляли сети и корзины, связывали снасти — словом, занимались тем, чем обычно занимаются рыбаки перед выходом в море. Я поискал глазами «Леди Аброльос» и почти сразу увидел ее: на черном корпусе название было выведено белыми буквами, а сама лодка привязана к причалу. С борта спускался железный трап, так что попасть на лодку оказалось делом нетрудным. Я постучал по деревянной крышке люка, но никто не отозвался. Тогда я открыл его, забрался внутрь и вдруг услышал, как крышка за мной захлопнулась. Пока я искал в темноте выключатель, снаружи раздался глухой стук, будто кто-то прыгнул на палубу. И звонко щелкнул замок.
Глава 4
— Эй! — завопил я во весь голос.
Никакого ответа не последовало. Я замолчал и услышал, как включают двигатель, почувствовал, что лодка начала двигаться. Я сидел в темноте в трюме странной лодки и думал, что дочь Питеркина, судя по всему, вдоволь насмотрелась приключенческих телесериалов.
Я уже не верил в преследующих меня русских. Символ русских — добродушный медведь — внушал мне доверие. Если бы я думал иначе, я бы уже сошел с ума от страха. Мисс Алекс со своими вуалями, такси, темными дворами, ночными стуками в окно явно перестаралась. Конечно, я был встревожен, но не умирал от страха. «Скоро лодка отойдет подальше от берега, — размышлял я. — Откроется люк, и в проеме покажется хорошенькое азиатское личико».
Я правильно предсказал дальнейший ход событий, за исключением одного: лицо, появившееся в проеме люка, принадлежало не мисс Алекс, а крепкому детине с черными бакенбардами и звериным оскалом.
— Оставайтесь здесь, — прорычал он, — не выходите. Понятно?
Я кивнул, и он исчез. Наконец на фоне светлого неба появилось другое, лицо. И я сказал:
— Алекс, это же смешно.
Она задумчиво посмотрела на меня и вдруг широко улыбнулась.
— Ладно, оставайтесь внизу. Получите свой кофе, и мы уладим наши дела.
— Не уверен, что уладим, — ответил я. И это была чистая правда.
Алекс спустилась вниз и принялась хозяйничать. Открыла иллюминаторы, в трюме стало светло. Перед тем как поставить кипятить воду, привычным движением включила вытяжку.
Я сидел тихо за столом, пока передо мной не появилась кружка с горячим кофе. Алекс плюхнулась напротив и принялась разглядывать меня сквозь облачко пара.
Если она действительно дочь Питеркина, все доллары принадлежат ей. Не важно, законнорожденная она или нет, просто в последнем случае на юридическое оформление уйдет чуть больше времени. Ей причитается наследство, и меня, как юриста, могут обвинить в том, что я присвоил средства клиента!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Я нахмурился.
Он тихонько кашлянул. Ясно, что он англичанин.
— Надеюсь, вы извините меня, если я... — Он изъяснялся так, как в Перте уже давно никто не разговаривает. — Конечно, мне незачем знать, что вы ищете, но... — И он замолчал.
— От помощи не откажусь, — заметил я. — Ни от какой.
— Ну, тогда вы могли бы сходить на выставку «Батавия» в Морском музее во Фримантле. Кажется, именно там я видел такой знак.
— Но одну деталь нам все-таки не удалось прояснить, — сказал я.
— Знаю. Что означает буква "А".
— Может быть, Амстердам?
— Не исключено, — ответил мистер Форрест, — но ручаться не могу. Если в музее вам ничего растолковать не смогут, я с удовольствием помогу вам разобраться сам.
* * *
Ему не нужно было объяснять, что такое «Батавия». И мне не было нужды спрашивать. Такие вещи знает на Западе каждый. Так назывался корабль, потерпевший крушение на рифах недалеко от берега в начале семнадцатого века. Это была страшная трагедия. Останки корабля обнаружили в 1960-х годах, и благодаря усилиям подводных археологов основные части корпуса удалось восстановить и заново смонтировать. Мне следовало давно побывать здесь, но, как однажды сказал мой лондонский приятель о тех, кто ежедневно проходит мимо собора Святого Павла, но так и не удосуживается ни разу зайти туда: «Мы, как правило, не делаем того, что сделать проще всего».
Выставка, устроенная в старом здании комиссариата, возведенного руками заключенных, оказалась довольно любопытной. Они подняли со дна тонны дубовых досок «Батавии», пролежавших в море триста пятьдесят лет, и несколько скелетов. Корабль потерпел крушение из-за нападения пиратов. Многие были убиты. Я внимательно все разглядывал и размышлял и так увлекся, что напрочь забыл о букве "А". Как и Форрест из библиотеки, я сразу понял, что существует связь между знаком голландской Ост-Индской компании и крушением «Батавии». Но сейчас просто ходил по холодному каменному зданию, рассматривая ворота из песчаника, которые предназначались для дворца на Яве, а нашли свое последнее пристанище на рифах. И никаких новых ассоциаций в моей голове не возникло. Я не представлял себе, на что надо обратить особое внимание.
Я подошел к экспонату, изображавшему аквалангиста, который нашел оскаленный череп и кости одной из жертв. Горестное зрелище, если учесть, что тут все подлинное. Но лично для себя я ничего существенного пока не обнаружил. Что хотел показать мне здесь Питеркин? Какой-нибудь знак или, может быть, место?
Бывают дни, когда я плохо соображаю, но все-таки в какой-то момент надо мной будто вспыхнула яркая лампочка, как в детских комиксах. А в самом деле, спросил я себя, где же затонула «Батавия»? И ответил: недалеко от острова Аброльос, в Индийском океане, неподалеку от Джералдтона. А местное население занимается ловлей лангустов.
Обходя выставку, я ознакомился с каталогом, но ничего примечательного поначалу в нем не нашел. Теперь перечитал его. Там было написано следующее: «4 июня 1629 года „Батавия“ в темноте натолкнулась на риф Морнинг, который относится к группе островов Уаллаби, входящих в состав островов Хоутмен Аброльос. Из 360 человек уцелело только сорок. Они добрались до маленького пустынного островка, который в наши дни называется Бикон».
Я мысленно вернулся назад и попытался нащупать какую-нибудь связь торговой марки Ост-Индской компании на долларовой банкноте с Джералдтоном, который Питеркин избрал местом своего захоронения. Оттуда ловцы лангустов отправляются на промысел в район островов Аброльос, богатый рыбой. Думал я и об изображении листа. Но может быть, это только совпадение? Однако деньги и все те условные знаки, которые предназначались мне, вроде исключали подобную версию.
Я еще раз все обдумал, и намерения Питеркина показались мне яснее ясного. Он обозначил путь, по которому придется пройти мне, когда его не станет, и выслал деньги на дорожные расходы. Пока все мои усилия распутать это дело свелись к тому, что я всего несколько часов просидел за рулем. Теперь сумма в пятьдесят пять тысяч долларов убедительно давала понять: в будущем меня ждут не только автомобильные прогулки. А как же моя работа, моя юридическая практика, которой я так недавно начал заниматься? Другими словами, надо выбирать: продолжать идти по проторенной дорожке или послать все к черту и рискнуть взяться за необычное дело. Моя служба на благо закона кончилась тем, что мне пришлось уйти из фирмы. Я пытался убедить себя, будто собираюсь принять разумное, взвешенное решение, но на самом деле был просто-напросто заинтригован и находился на распутье. А работа на юридическом поприще может подождать. При этой мысли я почувствовал значительный душевный подъем. Выходя из музея, я взглянул на окно банка и мгновенно подсчитал в уме: если американские доллары перевести в австралийские, получится примерно шестьдесят пять тысяч. Так что, какими бы ни оказались мои расходы, все же кое-что останется мне в качестве скромного гонорара. Я ухнул двадцать долларов на изысканный рыбный обед и бутылку австралийского белого вина, такого прозрачного, что оно буквально светилось. После этого я пошел домой, чтобы собрать чемодан, наполнить бензином и водой канистры «рейнджровера» и оставить записку мой секретарше.
* * *
У меня было обманчивое ощущение, будто я отправляюсь в отпуск, если учесть, что на самом деле меня ожидало совсем другое. Но на осколках пивных бутылок, ковром устилавших землю, весело играли лучи солнца, шоссе было безлюдно, уши услаждала музыка Шостаковича из кинофильма «Овод». Эту кассету дал мне с собой Боб Коллис, и я снова ехал на север, в таинственный мир островов Аброльос, о котором почти ничего не знал.
Вдалеке в непроглядной тьме показались огни приближающегося города. Джералдтон невелик, но жизнь в нем кипит вовсю. Здесь три месяца в году усердно занимаются ловлей лангустов, приносящей прибыль в тридцать миллионов долларов. Через Джералдтон идет основной экспорт пшеницы, которой заняты сотни гектаров Западной Австралии. Зимой в Джералдтон приезжают туристы, потому что там солнце светит всегда, в то время как в Перте зима обычно холодная и сырая. И вообще в Джералдтоне царит дух благополучия, и это привлекает жителей больших городов. А когда наступает зима, они валом валят на север. Однажды на Джералдтон обратятся взоры всего мира, и тогда он станет таким же огромным, как Токио.
Я остановился в мотеле и вышел поужинать в ближайшем кафе. Возвращался в наиблагостнейшем расположении духа, вдыхая ароматный ночной воздух и любуясь Южным Крестом. Его звезды сверкали на небе, словно платиновые бусинки на бархате.
Мой путь лежал вдоль ряда небольших магазинчиков.
— Клоуз! Мистер Клоуз! — услышал я тихий голос, когда поравнялся с домом, расположенным в глубине небольшого двора. Я заметил в темноте чью-то темную фигуру. — Притворитесь, что рассматриваете витрину, и слушайте.
Я повернулся к витрине, на которой было выставлено рыболовное снаряжение, арбалеты и жуткого вида ножи.
— За вами следят, — прошептал голос.
Все это было неожиданно, странно и никак не вязалось с моим лирическим настроением, навеянным теплой ласковой ночью.
— Кто?
— Думаю, что русские, — прошипел голос. — Будьте осторожны. Теперь идите.
— Кто вы? — недоуменно спросил я. Разглядеть что-либо в глубине дворика не представилось возможным. А то, что я принял за темный силуэт, оказалось пластиковыми мешками для мусора.
— Идите. Я свяжусь с вами.
Можно было покорно отправиться восвояси или ворваться в дверь домика и встретиться лицом к лицу с противником. Но им мог оказаться здоровенный ловец лангустов с кривым ножом в руке. И я потрусил прочь, всматриваясь в стекла витрин, где мог отразиться мой преследователь. Наверное, я разиня или за мной действительно никого не было. По пути мне встретились две пожилые леди, говорившие о своих внуках. И все.
* * *
В своем номере я немного протрезвел и, уставившись в потолок, принялся размышлять об этом странном случае, скорее похожем на сюжет из фильмов сороковых годов, в которых играли Джоэл Маккри и Пол Муни, чем на действительность. Вопросы рождали новые вопросы. Правда ли, что меня преследовали русские? Во всяком случае, кое-кто был в этом уверен. Я никогда в жизни не встречал ни одного русского, даже близко не подходил к русскому посольству или консульству, и мои познания о русских были очень незначительны. Но ведь кто-то почти целый час прождал, пока я закончу трапезу и выйду из ресторана, чтобы предупредить меня о преследователях. У меня было такое чувство, что хриплый шепот принадлежал скорее всего женщине. Но это не более чем ощущение, и я так ничего определенного и не решил даже после того, как я сам в темноте попробовал что-то шептать.
Слово «русские» напугало меня не на шутку, и через какое-то время я вдруг обнаружил, что сижу на постели при включенном свете и повторяю: «Русские преследуют меня».
Примерно в половине второго я заставил себя успокоиться, выключил свет. И вдруг сердце чуть не выпрыгнуло из груди — кто-то стучал в окно.
Я встал, нащупал шпингалет и открыл окно, надеясь, что кровожадные москиты не успеют влететь в комнату. Когда я выглянул наружу, уже снова было тихо. И тут я заметил приклеенную к стеклу маленькую записочку, написанную по-английски: «Идите на стоянку фургонов в Сеперэйшн-парк у первого светофора. Вам нужен номер 23».
Пройдя в ночной темноте около километра, я нашел номер 23 и не успел постучать, как дверь сама отворилась. Я доверчиво шагнул вперед.
Ее я видел единственный раз, когда на ней были вуаль и черное платье и она торопливо направлялась к такси, мне запомнились широкие скулы и близко посаженные глаза на азиатском лице. Сегодня она была одета в джинсовый костюм. Но лицо то же, азиатское.
— Кто вы? — решительно спросил я. — И что все это означает?
— Его дочь, — ответила она шепотом.
— Питеркина?
— Не произносите его имени. И говорите тихо.
— Почему?
— Потом я объясню все, — сказала она. — Зачем вы приехали сюда?
Я тряхнул головой:
— Это мое дело.
Она нахмурилась и, казалось, была недовольна моим ответом.
— Как вас зовут? — спросил я.
— Алекс. Вы должны поверить...
— У него не было дочери, — сказал я, — и жены. Не было, если мы оба имеем в виду Пи... его.
— Им не удалось пожениться, — возразила она, покачав головой. — Но он мой отец.
— О'кей. Теперь скажите, зачем вы позвали меня сюда и при чем здесь русские?
— Они тут. Ведь вы заметили на похоронах мужчину в дурацкой шляпе?
— Может быть, она и дурацкая, — парировал я. — Но шляпа «акубра» — все-таки австралийская шляпа.
Она шумно вздохнула.
— У меня есть лодка, — сказала Алекс. — Она привязана у рыбацкого причала. Идите туда. К лодке. И ждите меня.
— Хорошо, мисс. А имя?
— Я же вам говорила. Алекс.
— С вашего позволения, я имею в виду название лодки.
— "Леди Аброльос".
— Ну что ж, вполне подходящее название, — сказал я. — А кофе там варят?
Она фыркнула и вытолкнула меня за дверь. Я осторожно крался по предрассветным улицам, стараясь не привлекать к себе внимания, и всю дорогу меня не покидало ощущение, будто за мной следят в бинокль, а может даже — уж так разыгралось мое идиотское воображение, — мне в спину кто-то целится из снайперской винтовки.
Ранним утром в порту всегда суета. Подплывали лодки с ночным уловом, мужчины закрепляли сети и корзины, связывали снасти — словом, занимались тем, чем обычно занимаются рыбаки перед выходом в море. Я поискал глазами «Леди Аброльос» и почти сразу увидел ее: на черном корпусе название было выведено белыми буквами, а сама лодка привязана к причалу. С борта спускался железный трап, так что попасть на лодку оказалось делом нетрудным. Я постучал по деревянной крышке люка, но никто не отозвался. Тогда я открыл его, забрался внутрь и вдруг услышал, как крышка за мной захлопнулась. Пока я искал в темноте выключатель, снаружи раздался глухой стук, будто кто-то прыгнул на палубу. И звонко щелкнул замок.
Глава 4
— Эй! — завопил я во весь голос.
Никакого ответа не последовало. Я замолчал и услышал, как включают двигатель, почувствовал, что лодка начала двигаться. Я сидел в темноте в трюме странной лодки и думал, что дочь Питеркина, судя по всему, вдоволь насмотрелась приключенческих телесериалов.
Я уже не верил в преследующих меня русских. Символ русских — добродушный медведь — внушал мне доверие. Если бы я думал иначе, я бы уже сошел с ума от страха. Мисс Алекс со своими вуалями, такси, темными дворами, ночными стуками в окно явно перестаралась. Конечно, я был встревожен, но не умирал от страха. «Скоро лодка отойдет подальше от берега, — размышлял я. — Откроется люк, и в проеме покажется хорошенькое азиатское личико».
Я правильно предсказал дальнейший ход событий, за исключением одного: лицо, появившееся в проеме люка, принадлежало не мисс Алекс, а крепкому детине с черными бакенбардами и звериным оскалом.
— Оставайтесь здесь, — прорычал он, — не выходите. Понятно?
Я кивнул, и он исчез. Наконец на фоне светлого неба появилось другое, лицо. И я сказал:
— Алекс, это же смешно.
Она задумчиво посмотрела на меня и вдруг широко улыбнулась.
— Ладно, оставайтесь внизу. Получите свой кофе, и мы уладим наши дела.
— Не уверен, что уладим, — ответил я. И это была чистая правда.
Алекс спустилась вниз и принялась хозяйничать. Открыла иллюминаторы, в трюме стало светло. Перед тем как поставить кипятить воду, привычным движением включила вытяжку.
Я сидел тихо за столом, пока передо мной не появилась кружка с горячим кофе. Алекс плюхнулась напротив и принялась разглядывать меня сквозь облачко пара.
Если она действительно дочь Питеркина, все доллары принадлежат ей. Не важно, законнорожденная она или нет, просто в последнем случае на юридическое оформление уйдет чуть больше времени. Ей причитается наследство, и меня, как юриста, могут обвинить в том, что я присвоил средства клиента!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29