— Вот как! — старая леди повалилась назад в свое кресло. Ее подбородок опустился на грудь. Фанни быстро опустилась на колени рядом с ней, но через мгновение была с силой отброшена прочь. Подбородок леди Арабеллы поднялся, ее глаза были холодны, как вода озера в пасмурный день. Тем не менее голос ее звучал с почти гротескной веселостью.— Эдгар, у нас будет о чем поговорить позже. Но не в присутствии этих молодых людей. Я предлагаю вам, Амелия, присесть и постараться не дойти до такой глупости, как приступ истерии. Мистер Марш, кажется, просто привез Фанни подарок. Очаровательный обычай. Возможно, нам позволят взглянуть на него.— Конечно, — сказал Адам. Он вручил Фанни маленькую ювелирную коробочку из красного сафьяна. — Возможно, вам будет интересно услышать, мистер Давенпорт, что я постоянный клиент вашего друга, мистера Соломона. У него в этой его чрезвычайно темной лавке интересная коллекция, не правда ли?Прежде чем дядя Эдгар мог ответить, вниз торопливо спустилась тетя Луиза, восклицая своим вечно недовольным голосом:— Неужели вы все здесь? Фанни, Дора не может справиться с этими детьми. Вам лучше подняться… о, мистер Марш, мы вас не ждали. Я правильно расслышала имя Соломон? Конечно, вы не покупали у него бриллианты!— Луиза, успокойтесь! — дядя Эдгар торопливо пытался успокоить свой гнев. — Мы все горим нетерпением увидеть подарок мистера Марша. Откройте это, Фанни.Фанни знала, что это не был настоящий подарок. Она знала, что это было намеренно сделано таким образом, публично. Глаза Адама успокоили ее, она нажала на запор, и маленькая коробочка раскрылась.Она чуть не выронила ее.— Но нет! Это принадлежит Нолли. Это ее зеленые сережки!— Изумрудные сережки, — беспечно сказал Адам тоном, каким он мог бы упомянуть зеленое бутылочное стекло. — И они теперь ваши, Фанни. Я выкупил их. Вы можете, конечно, отдать их Нолли когда-нибудь в будущем.— Какое право вы имеете, мистер Марш, совать свой нос в мои дела таким образом? — жестко потребовал ответа дядя Эдгар. — Мне кажется, что это ни что иное, как чертовски назойливое и дерзкое любопытство. И я не извиняюсь за свои слова. Я не выхожу за пределы своих прав как душеприказчика своего брата. Я распоряжаюсь его собственностью как считаю нужным.— А я не выхожу за пределы своих прав, покупая собственность, законно выставленную на продажу, — ответил Адам. — Должно быть, ваш брат преуспел в Китае больше, чем вы ожидали, мистер Давенпорт. Не слишком ли торопливо вы заклеймили его неудачником? Быть может, вы всегда не любили его? Возможно, завидовали его популярности? Я знаю, как возникает предубеждение. Но вам не следовало считать, что он умер без гроша.Брови дяди Эдгара при этой атаке Адама подняли в сердитом изумлении.— Я не думал ничего подобного.— Я считаю, что сначала думали. И вы ничего не сказали, чтобы исправить это впечатление, когда сделали это весьма важное открытие.Тетя Луиза пристально смотрела вперед.— Эдгар, неужели вы имеете в виду, что тот мешочек с зелеными камнями, эти штучки, которые дети называли своими стеклянными шариками, были изумруды! Почему же вы сказали мне, что это какой-то жалкий нефрит.— В этих «шариках» заключалось целое состояние, — мягко сказал Адам. — Ваш никчемный брат, мистер Давенпорт, в конце концов хорошо обеспечил будущее своих детей.Тетя Луиза вытянула дрожащий палец.— Но вы солгали мне, Эдгар! Вы, должно быть, украли эти драгоценности!Странно, но ее слова вернули дяде Эдгару его самообладание. Он всунул пальцы в карманы своего элегантного цветастого жилета с видом беззаботной уверенности.— Нет, не украл, моя дорогая женушка. Просто использовал. Мистер Марш, который, кажется, имеет страсть к тайным исследованиям, может поинтересоваться и расследовать мои методы. Я бы хотел еще раз напомнить ему, что я законный опекун этих детей и в полном праве распоряжаться их собственностью. Мистер Барлоу может это подтвердить. Мы долго говорили с ним об этом.— Но не может ли быть, — сказал Адам своим обманчиво мягким голосом, — что между вами и мистером Барлоу был сговор? Неудачливый был парень.— Неудачливый?— Я так понимаю, условием соглашения была ваша племянница Фанни. Он должен был увезти ее с собой в Китай, и больше не было бы сказано ни слова о наследстве детей. Я прав?— Адам! Адам! — воскликнула Фанни, не в состоянии больше молчать. — Чемоданы мистера Барлоу до сих пор здесь. Мы сегодня нашли их. Я боюсь…Рука Адама на ее пальцах замечательно успокаивала. Почти сразу же ее ужас успокоился. Она даже смогла подумать о той куче осенних листьев без такого сильного потрясения.— Вы думаете, бедняга до сих пор здесь? Возможно, и так. Дикие свиньи хорошо умеют растаскивать тела, не правда ли, мистер Давенпорт?Дядя Эдгар уставился на него своими бледными глазами, лишенными всякого выражения. Адам продолжал:— Человек, не слишком тщательно зарытый, да еще в вечернем костюме, легко мог показаться ребенку похожим на большую черную птицу, если предварительно могилу исследовали дикие свиньи и какая-то часть тела, возможно, рука, высунулась. Вы следовали в тот день за детьми, не так ли, мистер Давенпорт? И кое-что быстро подправили. Я думаю, позже ночью вы проделали всю эту работу еще раз гораздо более тщательно. Но я взял на себя смелость попросить полицию провести расследование. Они сейчас в роще с фонарями.Он посмотрел на охваченных ужасом женщин и сказал:— Прошу прощения за неприятный характер этого разговора. Однако на самом деле он не настолько мучителен, как охота на живого беглеца. За человеком, за Божьим созданием охотятся как за животным. И он оказывается как раз под рукой, когда маленькую китаянку, знавшую слишком много о богатстве своих воспитанников, заманили вниз к озеру искать куклу, которую заранее надежно спрятали.— Она наткнулась на отчаявшегося беглеца, — сказал дядя Эдгар, высказывая наконец свой хорошо отрепетированный довод. Он повторял его уже много раз полиции и коронеру.— Разве?— Конечно. О, в последнее время появилось какое-то основанное на слухах доказательство, опровергающее это, но…— Папа! — это, ко всеобщему удивлению, сказала Амелия. С белым лицом и горящими глазами, она посмотрела прямо на отца. — Это неправда, о заключенном. Вы знаете, что это неправда. И я это знаю!Когда дядя Эдгар ответил своей дочери, его голос, как обычно, был терпеливым и прощающим.— Ваше доброе сердце делает вам честь, моя дорогая, но вы совершенно ничего не знаете об этом. Во имя доброты сохраняйте молчание.Голова Амелии была высоко поднята, ее лицо выглядело странно мужественным.— Я все же знаю кое-что об этом, папа. Я должна сказать. Тот беглец был здесь в ночь после смерти Чинг Мей. На следующую ночь! Он сказал мне, что пришел из Оукхемптона, а это довольно далеко отсюда. Я дала ему еды. Кук вам скажет. Она интересуется, — голос Амелии задрожал, это звучало как пародия на ее прежний легкомысленное хихиканье, — почему мой аппетит в последнее время настолько уменьшился. Я больше не хочу сандвичей и кусков фруктового кекса после обеда. Но беглеца не было здесь в ночь, когда умерла Чинг Мей, папа. Я это знаю.Глаза дяди Эдгара переходили с одного на другого. Казалось, он с сожалением пришел к давно ожидаемому решению.— Тогда, боюсь, полиции придется поговорить с моим сыном.Тетя Луиза сделала резкое движение.— Эдгар! Как вы смеете! Возложить ответственность на своего невинного сына!Взгляды мужа и жены скрестились. Двадцать пять лет брака нашли свое полное выражение в этот момент в уже нескрываемом горьком разочаровании тети Луизы и агрессивной неприязни дяди Эдгара. И все же дядя Эдгар заговорил совершенно спокойно и мягко.— Это нечто, из чего мы больше не можем делать секрета, моя дорогая. Джордж тяжело и опасно болен. Полиции следует также сообщить о его ненависти к Хэмишу Барлоу. — Он выбросил вперед руки. — Мне очень не хочется разочаровывать вас, Марш, но сам я совершенно невиновен. Ваши предположения фантастичны. Я только продал некоторые драгоценности и вложил полученные средства с пользой для моих племянника и племянницы. Кроме того, если я могу добавить, я считаю все ваше поведение и действия в высшей степени оскорбительными.— Но есть еще одна новость, — сказал Адам настойчиво. — Я приехал из Лондона не один. Я убедил одного очень старого джентльмена приехать вместе со мной. В настоящее время он остановился в деревенской гостинице, поскольку нуждался в отдыхе. Но завтра он навестит Фанни. У него есть для нее в высшей степени интересная и важная информация. Его имя, я едва ли должен называть вам его, Тимоти Крейк. 25 Именно в этот момент началось разрушение человека, который со своими шутками, своими причудами и наивным удовольствием от самого себя, со своим тщеславием и стремлением к общему уважению, со своей сильной властной волей так подходил на роль хозяина этого дома.Он очень медленно опустился в одно из резных кресел холла. Его полные руки не переставая играли с цепочкой часов. Его подбородки опустились, а лицо стало тоньше и потеряло свой румянец. Его глаза смотрели очень устало.— До чего же вы необыкновенно назойливый молодой человек, — сказал он Адаму почти мягко. — Итак, теперь вы все знаете, и я вижу, в дополнение ко всему, как быстро вы обращаете внимание на наследницу. Все лето это была моя бедная Амелия с ее перспективой солидного приданого. Однако, кажется, ваши привязанности легко меняют свой предмет.— Мои привязанности, — тихо сказал Адам, — всегда были с Фанни, и я думаю, что она это знает. К моему огромному сожалению, я был вынужден причинять ей боль и иногда изумлять ее. Я также не могу принести удовлетворительные извинения Амелии за то, что так злонамеренно сбивал ее с толку. Однако она была мне слишком полезна в достижении цели. Она обеспечила мне здесь радушный прием. Она много говорила и невольно давала мне важную информацию. Именно она рассказала мне о том, что Фанни расстроена тем, что не смогла поехать в Лондон и встретиться с этим мистером Крейком, который написал ей. Это было для меня первым настоящим ключом к делу Фанни. Я ждал этого все лето. Но я глубоко сожалею, что ценой этого был риск причинить боль Амелии. — Он повернулся к Амелии и протянул руку. — Можете ли вы простить меня?Амелия сразу же залилась слезами и убежала к матери. Тетя Луиза сказала задыхающимся голосом:— Я не поняла ни слова из сказанного. Фанни не может быть наследницей! Почему мне никогда не говорили? Или это еще одна из интриг моего мужа?— Но это неправда! — недоверчиво прошептала Фанни.Ее глаза были захвачены выражением лица леди Арабеллы. Оно было непроницаемо. Ее веки опускались, пока от глаз не остались одни щелки. Однако казалось, что она скрывает триумф. Почти как если бы она ждала этого часа.— Адам? — сказала Фанни с нажимом. — Что должен мистер Крейк сказать мне? Я тоже унаследовала состояние в драгоценностях? Неужели сапфировый кулон все это время на самом деле был моим?Неожиданно в этот момент на вершине лестницы произошло какое-то движение. Дора беспомощно кричала:— Мисс Нолли! Вернитесь сейчас же. О, я заявляю! — Но ее слова были бесполезны, так как Нолли уже бежала вниз по лестнице в своей ночной рубашке.— Кузина Фанни! Кузина Фанни!Фанни бросилась ей навстречу.— Что такое? Не случилось ничего страшного… Однако Нолли владел не испуг, она это поняла сразу.Ее маленькое личико было освещено радостным возбуждением и излучало редкую для нее сияющую прелесть.— Кузина Фанни, эта милая маленькая подушечка для булавок, которую мне дала бабушка Арабелла, открывается! Посмотрите, крышка сдвигается и там прелестнейший маленький ящичек. Я буду хранить в нем свои драгоценности.— И это все? — спросила Фанни. — Неужели это настолько обрадовало тебя?— Да, обрадовало. А внутри я нашла это письмо. Я думаю, что это о вас. Видите, здесь ваше имя. Ф-а-н-н-и.Внезапно и несколько пугающе леди Арабелла начала смеяться.— Ах, Эдгар! А ведь вы так тщательно искали. И такой простой тайник. Еще когда я была очень молодой, я обычно хранила здесь свои любовные письма. Я обвела вас вокруг пальца, не так ли? А письмо это не было блефом. Но оно никогда бы не увидело света, если бы я не поняла, что вы способны убить из-за него. — Веселье покинуло ее. Ее глаза теперь были широко открыты и полны невыразимой мстительности. — Фанни, пошлите этого ребенка наверх!— Да, Нолли. Беги наверх к Доре.— Но разве вы не находите эту маленькую подушечку для булавок великолепной?— Нахожу. А завтра мы найдем какие-нибудь сокровища, чтобы можно было хранить в ней. Беги.Нолли неохотно ушла, а леди Арабелла продолжила свою речь, как будто и не прерывала ее.— Я решила не обращать внимания на тот нелепый несчастный случай, который вы мне подстроили, Эдгар. Я подумала, что это всего лишь угроза школьника. Напугайте ее как следует, и, кто знает, может старую перечницу хватит удар. Но сегодня, этим вечером, все изменилось. Со мной случился бы еще один несчастный случай внизу у озера, не так ли? Просто слабая старая женщина заблудилась в ночи. Фанни это тут же поняла. Я недооценивала вас, Эдгар. Я даже презирала вас. Теперь я должна уважать вашу — как бы это выразить — дьявольскую простоту. Но я не прощаю. Ради своего спасения вы могли бы упечь в сумасшедший дом собственного сына. В настоящий момент я разделяю чувства к вам своей дочери. И я очень надеюсь, Эдгар, — закончила она медленно и очень четко, — что вас повесят.Дядя Эдгар не сделал попытки защититься. Его голова внезапно упала, глаза были далеко, как будто он грезил.Затем он сказал:— Я очень устал. Все это было слишком сильным напряжением и длилось слишком долго.Фанни смотрела на него, и ей казалось, что она как бы читает написанную на его лице историю его жизни — жизни чрезмерно чувствительного тщеславного молодого человека, над которым смеялись девушки, в которых он был влюблен, на которого смотрели сверху вниз его жена и теща, которого презирал за тупость его веселый беспечный брат. Родственники признавали за ним только упорство и надежность и считали его полезным — не удивительно, что он надувался важностью, как индюк, искал и находил средства заставить свою семью, свой дом, свою деревню и все общество вращаться вокруг него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37