И Маркус голоден. Можно дать ему что-нибудь поесть?Кем бы ни был этот человек, он знал, как сделать детей счастливыми.— Давайте присядем и поедим, — спокойно сказала Фанни. — Адам — вы тоже сильно проголодались?От него не укрылось, что она назвала его по имени. Он посмотрел на нее своим спокойным неулыбчивым взглядом.— Я не знаю, что выглядит более съедобным, эта еда или эти юные леди.Нолли дико хихикнула.— Умоляю вас, не ешьте их, мистер Марш! По крайней мере, кузину Фанни. Она укладывает нас спать и выслушивает наши молитвы.— Я оставлю ее глаза напоследок, — сказал Адам. — Потому что они небесного цвета.— Это там, где сейчас мама и папа, — сказал в удивлении Маркус.Нолли нервно вцепилась в рукав Адама.— На самом деле вы же не сделаете этого? Правда, мистер Марш?— Я неудачно пошутил. Я заслуживаю того, чтобы меня оставили совсем без еды.— Этот ребенок испугался бы и мыши, — вставила Амелия с некоторым раздражением. Ее не интересовал этот разговор.— И вы тоже, не сомневаюсь, — отпарировал Адам. — Идем, Нолли. Ты будешь мышкой и спугнешь кузину Амелию из-под ее симпатичного зонтика.Амелия дико вскрикнула, забывая быть леди, когда ее плоеные накрахмаленные юбки оказались в опасности. А Фанни обнаружила, что откладывает в памяти слова Адама, которые он произнес своим легкомысленным голосом.В конце дня Адам сказал с таким видом, как будто бросил им пустяковое замечание, что договорился с мистером Фаркуарсоном об аренде Херонсхолла сроком на год, и что вскоре должна прибыть его тетушка Марта, чтобы помочь ему организовать дом.— Если к концу года я захочу купить его, я так и сделаю, — сказал он. — Но пока это место, которое можно назвать домом. Я путешествовал так долго, что едва ли могу вспомнить, каково это иметь дом.Амелия была возбуждена и слишком безыскусна, чтобы скрыть свое ликование.— Как замечательно! Я верю, что вы сделали это именно в этом году специально для меня — ведь это год моего выезда в свет. По крайней мере, мне приятно думать именно так.Адам поклонился.— Если вам приятно, мисс Амелия, тогда это, конечно, правда.— Ваша тетя Марта? — невольно спросила Фанни. Эта последняя информация наверняка доказывала, что он совершенно честный человек.— Да, вы должны познакомиться с ней. Она рада, что я, кажется, решил наконец остепениться. Особенно она любит детей, так что однажды я пришлю этим двоим приглашение на чай.— Конечно, вы будете устраивать не только чай для детей, — сказала Амелия, надувая губки.— Наверняка, если у мисс Амелии Давенпорт найдется время, свободное от ее многочисленных общественных занятий.Амелия прыснула.— Большая часть того, чем я занимаюсь в настоящее время, это стояние перед зеркалом в то время как мисс Эгхэм толкает меня, поворачивает и втыкает в меня булавки. Правда, вы не имеете понятия о том, каково быть женщиной.Голос Амелии, занятый легкой болтовней, продолжал литься, но Фанни больше не слышала, о чем она говорит. Потому что ее собственное первое ошеломляющее чувство радости от новостей Адама исчезло. Почему он берет Херонсхолл только в аренду? Высказанная им причина, конечно, звучала достаточно правдоподобно. Но не было ли настоящей причиной этого то, что он не мог выложить деньги за дом, что он должен был сперва выгодно жениться? И не была ли его тетушка Марта, звучащая так респектабельно, активным участником заговора с этой целью?Амелия, с ее легковесным умом, поняла бы это последней. Но какое это имело бы значение, если бы она вышла замуж за человека, которого пылко любила? К несчастью, Фанни знала, что никакого. Она и сама поступила бы точно так же. Только у нее никогда, никогда не могло быть такой возможности.Когда Трамбл увел запряженную пони двуколку прочь и они вошли в дом, появился Джордж и взял Фанни за руку. Он ничего не сказал, но просто приветствовал ее в своей хозяйской манере, как если бы она уже была его женой.Фанни стряхнула его руку, пытаясь сдержать раздражение.— Я должна отвести детей наверх.— Я бы пока не ходил наверх. Там доктор.— Доктор?— Доктор! — эхом повторила Амелия. — Кто же болен?— Бабушка упала. Я думаю, ничего серьезного.— Но как же она упала? — спросила Фанни.— Она споткнулась о Людвига. Бедный Людвиг. — Джордж пронзительно хихикнул. — Удивительно, что он уцелел.Амелия и Фанни бросились наверх. Они встретили тетю Луизу, выходящую из комнаты леди Арабеллы. Она выглядела встревоженной и обеспокоенной.— О, вот наконец и вы. Бабушка упала. Доктор Бейтс собирается пустить ей кровь.— Так это все-таки серьезно! — воскликнула Фанни.— Он так не думает, однако сейчас, пока она в шоке, он не может быть уверен, — тетя Луиза понизила свой голос, — что это не легкий апоплексический удар. Она говорит, что споткнулась о диванную подушку, лежавшую на полу, но, конечно, это должен был быть кот. Бедная мама так плохо видит. Она разбила свои очки, — продолжала тетя Луиза, — так что теперь она совсем не может ничего видеть. О, дорогая, как это некстати, именно в такое время. Мы можем только надеяться, что она не проболеет долго. И, Амелия, вас искала мисс Эгхэм. Она не может продолжить работу над крахмальной кисеей без еще одной примерки. Я все же думала, что вы могли бы вернуться немного пораньше. Покажите мне свое лицо, дитя! — голос тети Луизы поднялся до новой тревожной высоты. — О, я все же заявляю, что ваш нос обгорел! Ну как вы могли быть так беззаботны?Фанни почувствовала, как что-то потерлось об ее юбки, посмотрела вниз и увидела пытающегося приласкаться Людвига, толстого полосатого кота. Без сомнения, он пропустил свой чай, поскольку леди Арабелла была в постели. Обычно он съедал небольшое блюдечко сливок и сардинку. По нему не было заметно, что об него споткнулся кто-то очень тяжелый.— Почему бабушка Арабелла такая злая? — спросила Нолли.— Злая?— Так наступить на бедного Людвига. Как на жука. — Она громко топнула ногой, чтобы утвердить свою точку зрения.— Это был несчастный случай. Она ведь не делала этого намеренно.— Людвиг не дает мне наступать на него. Он слишком быстро убегает.Было жутко, что у ребенка возникли такие же мысли, как у нее самой. Фанни резко сказала:— Перестань так шуметь. Тебя слышно по всему дому.Нолли демонстративно не обратила на нее внимания.— Идем, Маркус. Наступай на жуков. Вот так.Маркусу требовался совсем небольшой повод, чтобы принять участие в такой оригинальной игре. Фанни пришлось схватить их обоих и крепко держать.— Что за поведение!— Чинг Мей разрешила бы нам играть в эту игру.— Чинг Мей разрешила бы, — вторил Маркус. Впервые за несколько дней было упомянуто имя Чинг Мей. Глаза Нолли были настойчивыми, суровыми и яркими.— Бабушка Арабелла собирается умереть?— Нет, она не собирается, глупышка. Поцелуй меня, и будь хорошей девочкой.Когда Фанни осторожно постучала к леди Арабелле и попросила разрешения войти, с ней сидела Ханна.— Пойдите и отдохните немного, Ханна, — прошептала она. — Я побуду здесь.— Но как же ваш обед, мисс Фанни?— Лиззи может принести мне что-нибудь па подносе попозже.— Господь благословит ваше доброе сердце, — сказала Ханна. — Мисс Амелия, я думаю, слишком поглощена своими безделушками, чтобы найти время прийти и повидать свою старую бабушку.Ханна, давно служившая в доме, становилась чересчур откровенной. С самого путешествия в Лондон и прибытия детей, затронувших какую-то струну в ее мягком сердце, она всегда была союзником Фанни.— Не думайте о мисс Амелии, Ханна. Как леди Арабелла?— Очень плохо понимает, мисс Фанни, но это больше от усилий доктора успокоить ее, чем от падения.— Кто нашел ее?— Лиззи, когда принесла наверх ее чайный поднос. Она испустила такой пронзительный крик, что можно было подумать, что в дом забрались павлины. А затем хозяину и Баркеру пришлось поднимать ее на кровать. Вот это была задача.Фанни взглянула вниз на неподвижное тело на кровати с пологом. Погруженная в пуховую перину, леди Арабелла выглядела неожиданно маленькой. Ее завитые седые волосы выбились из-под ночного чепчика, ее щеки были бело-розовыми, как у ребенка. Да и взгляд ее глаз, когда она раскрыла их, был удивительно по-детски невинным. Это потому, конечно, что они были без обычных очков, и близоруки почти до слепоты.Она уставилась вверх, на то, что должно было выглядеть как очень расплывчатый силуэт у ее изголовья, и сказала брюзгливо:— Кто это? Разве не можете подойти ближе?— Это я, бабушка Арабелла. Фанни.— Наклонитесь поближе. Дайте мне посмотреть. Когда Фанни повиновалась, старая леди схватила ее за плечи с неожиданной силой и притянула так близко, что бледные широко открытые близорукие глаза оказались в нескольких дюймах от глаз Фанни. Щека Фанни чувствовала ее дыхание.— Должна убедиться, — пробормотала она. — Никому не могу доверять. Они сказали, что я споткнулась об Людвига. Чушь и чепуха. Кто говорит такую ложь? Это была диванная подушка, которую положили там специально, чтобы поймать меня в ловушку. Они подобрали ее, конечно.— Кто они?— Ну откуда я могла бы знать? — сказала старая леди своим хриплым раздраженным голосом. — Надо понимать, кто-то сообразительный. В этом доме есть сообразительные люди. Но мой бедный Людвиг. Он никогда не попадался под мои неуклюжие ноги. Принесите его ко мне, Фанни. Мой принц.Фанни сделала то, о чем ее попросили, поскольку леди Арабелла, казалось, была не в том настроении, чтобы спокойно сносить возражения. Она определенно слегка заговаривалась и была очень раздражительной.Старый кот удобно устроился на постели, и полная рука с кольцами погладила его по голове.— Мой принц. Он носил небесно-голубую форму. У него были такие элегантные усы. И его манеры. Он щелкнул бы своими каблуками, поклонился, поцеловал бы мне руку и сказал, что я восхитительна. Я и была такой, — добавила леди Арабелла резко. — Вы можете мне не верить, я знаю, так оно и есть. Моя кожа, мои глаза — ах да! — к тому же у меня была такая фигура. Луиза унаследовала все худшие черты моего мужа. Именно поэтому она была вынуждена выйти замуж за простого человека, такого как Эдгар Давенпорт. И все же, — на губах ее была лукавая улыбка, — он доказал, что он настоящий мужчина. Фанни, принесите мне мое вышивание.— Сейчас, бабушка Арабелла? Но вы больны.— Чушь и чепуха. Я в таком состоянии только потому, что этот смехотворный доктор поставил на мою шею пиявки, пока я была без сознания. Сказал, что, вероятно, не было ни подушки, ни кота, а у меня был удар. О, да, я слышала его. Я очень многое слышала, пока они думали, что я все еще без сознания. Но принесите же мне мою рабочую корзинку, как я вам сказала. Мои ножницы, мой гобелен, все.Фанни повиновалась, зная, что без своих очков леди Арабелла не сможет разглядеть стежок.— И мою подушечку для булавок, — прозвучал ей вслед властный голос. — Принесите все это и положите рядом со мной.Когда Фанни сделала это, старая леди ощупала все предметы, чтобы убедиться, что плетеная корзинка, переполненная цветной шерстью, толстой шарообразной подушечкой для булавок и наполовину законченным гобеленом, была здесь.Затем она упала на постель со странным вздохом облегчения.— Со мной не случилось ничего такого, чего не могла бы исправить новая пара очков, — сказала она своим глухим хриплым голосом. — Но я нахожу, что быть инвалидом весьма приятно. — Ее веки закрывались. Успокаивающее лекарство доктора Бейтса начинало действовать. — Пошлите ко мне Джорджа, — пробормотала она. Однако она уже спала.Когда через несколько часов вернулась Ханна, Фанни и сама почти заснула. Она впала в дремоту, которая была наполовину кошмаром. Она знала, что и тетя Луиза, и дядя Эдгар осторожно подходили к постели, чтобы убедиться, что больной ничего не потребуется до утра, но это, казалось, было так давно. Мягко задувал ветер, и едва качающиеся шторы, и тень полога над постелью, движущаяся по потолку в колеблющемся свете свечи, и мягкое похрапывание леди Арабеллы — все это убаюкивало. Ей приходилось бороться, чтобы не заснуть, и радоваться знакомым, а иногда и незнакомым поскрипываниям и бормотаниям старого дома. Даже внезапное движение в дымоходе и затем падение сажи, которую тут же поднял своенравный ветер, не столько испугали ее, сколько были восприняты как еще одно средство удержать открытыми тяжелые глаза.— Сколько времени, Ханна?— Полночь, мисс Фанни, и вы должны немного поспать.Ханна была закутана в алый фланелевый халат. Она тоже казалась другим человеком, дружественным помощником во враждебном мире ночи и страдания.— Она не двигалась с восьми часов. Я не думаю, что есть повод волноваться.Фанни взяла свечу, протянутую ей Ханной. Она слегка спотыкалась от усталости, когда прошла в гостиную леди Арабеллы. Она заметила, что Людвиг снова был на своем любимом месте в кресле с высокой спинкой. Кушетка была завалена подушками, и казалось весьма вероятным, что леди Арабелла, поднимаясь после своей послеобеденной дремоты, сбросила одну из них, не заметив, а затем споткнулась об нее. В суматохе, имевшей место после того, как ее нашли лежащей без сознания, кто-то, должно быть, подобрал подушку и тут же забыл об этом.Разве имело значение, обо что она споткнулась, если вообще она спотыкалась обо что-то, если ее падение было случайным? Так почему же так настойчиво во всем обвиняли Людвига? 14 Леди Арабелла до некоторой степени пришла в себя. Она утверждала, однако, что ее ноги сдали и что она не может ходить без посторонней помощи. Она отказалась быть пленницей в доме и сказала, что у нее должно быть кресло на колесах. Когда эта хитрая штуковина прибыла, Доре приказали возить ее. Леди Арабелла выбрала Дору из соображений, что девушка была робкой и не должна была поддаться искушению бегать слишком быстро вниз но склону пли столкнуть кресло вместе с его обитательницей в озеро.Внутри семейства было решено, что бедная бабушка слегка тронулась умом. Дядя Эдгар сказал, что мания преследования встречается нередко. Все эти разговоры об опасных диванных подушках (например, леди Арабелла отказалась теперь иметь хоть одну из них в своей комнате), к тому же она не подпускала к себе никого, кому бы она не доверяла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37