Пусть бы изобретатель обрел, что ему причиталось, а Терра, естественно, должен был потребовать у Каппуса свою долю, — иначе к чему вся затея? Он не понял, как ему следует действовать, невесту его это ужасно поразило. Счастье, что она вовремя уберегла себя от такой ненадежной опоры.— Выйти за тебя, дружок, равноценно самоубийству.Терра, не без сожаления, согласился с ней.— Такая достойная женщина, — я говорю, а сердце у меня кровью обливается, — имеет бесспорное право на нормального мужа из самого нормального буржуазного круга. За всю твою благословенную жизнь ты не сделала для своего преуспеяния ничего такого, что буржуазное общество не вменяло бы в обязанность своим сочленам. Ты только придавала элегантность своим подлостям, но и это оно тебе со временем простит.Она не выдержала и рассмеялась:— Какой ты чудак! Приходи почаще! Только предупреждаю — мои дела в полном расцвете. Спальня остается у меня, я продаю лишь мавританский кабинет. В полумраке я больше не нуждаюсь.— В том бог свидетель, — сказал он торжественно. Он смотрел, как она на полном свету высоко вытянула руки над копной своих огненных волос и поднялась на носки. Формам вернулась прежняя мягкая пластичность и мускулистая упругость, а краскам — свежесть, как от притока обновленной крови: неувядаемая стояла она, сдвинув носки, словно балансируя на шаре, и медленно вращалась вокруг самой себя.— Чудо из чудес, — сказал он. — Как ты этого добилась?В ответ она загадочно усмехнулась и звонким, равнодушным голосом позвала кормилицу.Кормилица? Ну, разумеется. В этом и было все дело. Отсюда ее тогдашнее состояние, ее уныние и затея выйти за него замуж… Кормилица явилась с новорожденным на руках. Старший мальчуган держался за ее подол.— Это девочка, — сказала мать.— Я вел себя как форменный осел, — признал Терра.Она лишь пожала плечами. Она не ставила глупость в укор мужчинам, их глупость подразумевалась сама собой.— Отца ты знаешь, — сказала она на случай, если бы ему потребовалось и это разъяснение. Действительно, ему только сейчас пришло в голову имя отца; он вспыхнул.— Мой сын и дочь господина фон Толлебена — брат и сестра? Этого в условии не было.Тут явно удивилась она.— Что ж теперь поделаешь! — пробормотала она с запинкой.— Я не желаю, чтобы они воспитывались вместе. Идем со мной, сын мой, — решительно заявил он и протянул руку.Мать забеспокоилась.— Перестань, пожалуйста! Кстати, ребенок вовсе не от Толлебена, а от Мангольфа. — И так как он уставился на нее, словно собираясь наброситься: — Ну да, от твоего друга. Но ты навел меня на хорошую мысль. Я уверю Толлебена, что ребенок от него. Ему это польстит, он обеспечит дочь, а твой друг окажется в стороне. Все участники будут удовлетворены. — Она отошла, напевая, чтобы скрыть остаток беспокойства; вид у него по-прежнему был грозный. Но вдруг он резко повернулся.— Идем, мой сын! — повторил он.Пауза. Мать сразу успокоилась и обменялась взглядом с кормилицей.— Ну что? Идет он? — спросила она даже без насмешки.Тщетно нагибался Терра, протягивая руку, — под его жгуче-суровым взглядом мальчик обошел, от складки к складке, всю юбку кормилицы. Выглядывая из-за нее, шестилетний мальчуган сжимал рот точь-в-точь, как сам Терра.— Папа хочет взять тебя с собой, — повторил Терра.— А может, ты лучше останешься у мамы? — Она раскрыла объятия. — К кому ты пойдешь? — И мальчик бросился к ней. — Он слишком похож на тебя, — сказала мать торжествующе и примирительно. — Потому он так привязан ко мне.— Впечатления, которые ждут его в твоем доме, бесконечно ценны для многих, но только, пожалуй, не для подрастающего мальчика, — учтиво заметил Терра.— Ты находишь, что в почтенном доме твоих родителей тебя столь блестяще подготовили к жизни? — возразила она. И так как он молчал, открыв рот: — Ведь ты же до сих пор не уразумел, что такое жизнь!Она сочла вопрос исчерпанным и занялась прерванными делами. Терра сказал сыну: «Давай мириться», и предложил поиграть с ним.Мысленно он решил: «Сегодняшний урок я себе зарублю на носу. Пора образумиться. Я повсюду умудрился наглупить и всем стал в тягость».Итак, он продолжал успешно работать, не падал духом, запросы высшего порядка оставлял втуне и, проверяя в конце недели свой моральный инвентарь, радовался, что ему удалось избегнуть унижений и, не слишком срамясь, приспособиться к окружающему миру. Принцип его был таков: «Лишь трезвый житейский опыт позволит мне с успехом привить окружающему миру свои взгляды, не свойственные ему».После двухгодичной страды однажды утром к нему в контору явился Каппус.— Господин адвокат, — начал знаменитый ростовщик, — вы человек по мне, ибо вы на редкость честный человек. — Не слушая возражений, он продолжал: — Но вы и трудолюбивый человек, вы рано встаете и приходите в контору задолго до ваших служащих. Это тоже хорошо, господин адвокат, таким образом нас никто не потревожит или, чего доброго, не подслушает. Иначе нам не поздоровилось бы, господин адвокат. — Он говорил настойчиво и горячо, таков был, очевидно, его характер. Сюртук у него был наглухо застегнут, кожа на лице очень белая и нежная. Когда он наклонил голову и описал цилиндром плавный полукруг, у него появилось сходство с благостным духовным пастырем. — Давайте присядем! — сказал он, поставил цилиндр под стул и вместо него надел ермолку.Он был уже старик, но волосы красил. Мягкие голубые глаза блестели из-под крашеных бровей. Ростовщик — и вдруг дородный!Вид его говорил наблюдателю: «И ты обманывался на мой счет!» Внезапно он всем своим существом изобразил горестное сожаление.— Могли бы вы подумать, что граф Ланна проведет старика Каппуса?Терра недоумевающе посмотрел на него, потом встал и запер обитую войлоком дверь.— А сейчас выкладывайте все и говорите так, как будто имеете дело с адвокатом вашего противника! — вернувшись, потребовал он.— Да и с самим собою я говорю не иначе как от имени противника, — наставительно ответил Каппус.И тотчас, вновь изобразив горестное сожаление и смягчив голос до кроткого шепота, он посвятил Терра в суть дела. Молодой граф Эрвин оставил ему в залог брильянтовое колье, но впоследствии оказалось, что брильянты фальшивые.— Почему вы раньше не выяснили, какие они?— В первый раз за всю мою жизнь не выяснил. Что вы думаете, конечно же, из уважения к новому рейхсканцлеру, из доверия к нему и потому еще, что считал: сыну первого после императора человека это ни к чему.— Вы лучше, чем кто-либо, знали, что у графа Эрвина много долгов, — ведь должен-то он главным образом вам.Каппус понял: его подозревают, будто он сразу увидел, что камни поддельные, и на этом построил всю махинацию. Тем настойчивее и горячее уверял он, что никогда бы и не помыслил запутать одного из графов Ланна в грязную историю.— Стоит влипнуть одному из членов семьи, так уж влипнут и остальные, и тогда это будет стоить нам рейхсканцлера. Но кому это будет стоить рейхсканцлера? Нашей возлюбленной Германии. Нет, господин адвокат, на это я не способен! Скорее я махну рукой на деньги.— Сколько там всего? — спросил Терра. Но определенного ответа не добился.— Сумма значительная, не будем пока говорить о цифрах, — сказал Каппус и продолжал разглагольствовать о морально-политических последствиях. Терра оборвал его. Он поговорит с противной стороной. Он возьмет на себя это дело лишь в том случае, если его вмешательство будет желательным и противной стороне.— Не беспокойтесь, даже очень желательным, — сказал Каппус задушевно. — Ведь вы, господин адвокат, в семье у Ланна совсем как родное дитя, вы имеете влияние на старика. Почему бы я иначе обратился именно к вам?С этим заключительным доводом он исчез за обитой войлоком дверью.Терра только собрался написать Эрвину Ланна, как тот сам явился к нему.— Произошло неприятное недоразумение, — сказал он, поеживаясь, как от озноба. — Особенно неприятное для моей сестры.Терра почувствовал, как сердце его бешено заколотилось у самого горла. Он ничего подобного не ожидал и теперь не мог выговорить ни слова.— Ведь она таким образом узнала, что колье фальшивое, — пояснил Эрвин. — А это единственная крупная вещь, которую она унаследовала от матери!— Раньше вам это не было известно? Ну, понятно, нет. Но Каппус не верит — или делает вид, будто не верит, что не менее скверно. Расскажите мне все подробно и разрешите покорнейше просить вас…Терра говорил, лишь бы говорить и таким образом совладать со своим волнением. Как мало изменился молодой Ланна! И сейчас еще трудно понять, куда направлен его взгляд — взгляд двух полудрагоценных камней. Губы красные, как у совсем юного мальчика, а лицо гладкое и бледное, ничуть не тронутое временем.— Нам нужны деньги, — начал он. — Алисе деньги всегда нужны для полезных дел, мне — для самых бесполезных. Так уж повелось. Мы хотели дождаться наследства. Знаете, того большого наследства, которое отец должен получить от своей богатой родни. К несчастью, мы в безвыходном положении. Алиса, понятно, хорошо взвесила этот шаг. Раз она со мной о чем-то заговорила, значит у нее все обдумано. «Мы продадим колье», — сказала она.— Говорите прямо, без утайки! — сурово потребовал Терра.— Она оценила его у Бервальда на Унтерденлинден.— О! — бессознательно вырвалось у Терра.— Тогда она мне ничего не сказала. Она говорит мне только то, что ей угодно. Она думала, что я продам фальшивое колье за ту цену, какую оно стоит. Платина там настоящая.— Ну да, так она и думала, — подтвердил, сам того не сознавая, Терра.— И все из-за моей глупости. Я в свою очередь решил оценить колье и тоже пошел к Бервальду. Он был очень удивлен. Вероятно, он подумал, что я в курсе дела, и ничего мне не сказал. Он только отсоветовал продавать, время якобы неблагоприятное. Я его не понял и, к несчастью, пошел к Каппусу. Тот, как всегда, дал мне немного. Но… — И Эрвин протянул Терра какую-то бумагу. — Тут ясно сказано, что он дал взаймы под залог настоящего колье.— Это и есть ловушка, — догадался Терра. — Теперь он, несомненно, потребует огромную сумму с наследства вашего отца.Эрвин подтвердил это.— Потому-то я и пришел к вам, — так закончил он рассказ о своих рассеянных блужданиях и повел плечами, как в ознобе.— Я постараюсь добиться соглашения, благоприятного для вас и для ваших близких, — без всяких колебаний заявил Терра. — Мне многое известно о Каппусе. Он меня боится. Он уже побывал здесь.— Будет он молчать?— Только пока он молчит, у него есть надежда что-нибудь выудить у вас.— Он должен молчать ради моей сестры, — сказал брат живее, чем обычно; и словно испугавшись, что предал ее: — Никто не знает, как ей приходится бороться за свое положение. Она честолюбива. Нам не хватало денег, а папе мы не могли сказать. Что ей было делать?— Я твердо убежден, что графиню Алису ждет высокий удел, — с пафосом заявил Терра. — Для начала — самый блистательный брак, какой можно придумать.— Так рассуждаете вы, — возразил Эрвин, — но, по-видимому, мы для этого еще недостаточно прочно сидим в седле. Подумайте, мы даже не смеем пока порвать с Толлебеном. Он хочет жениться на Алисе. Сами понимаете, как ей это по душе. Но просто отказать — нельзя. Она тянет с ним. Она чего-то ждет, но чего — понять не могу.У Терра снова заколотилось сердце, он не ответил. Они молчали, пока молодой Ланна не поднялся.— Вот еще к вашему сведению, — добавил он, — перед отцом я всю вину беру на себя. Я будто бы стащил у сестры колье и обманул ростовщика. Спасет это Алису, если дело дойдет до крайности?— Конечно. А вы сами?— Ну, я могу уйти из жизни, — сказал заблудившийся мечтатель и, округлив большой и указательный пальцы в форме дула, поднес их к виску.Терра поторопился разъяснить ему, что это было бы крайне неблагоразумно. Сейчас самое важное так разделаться с Каппусом, чтобы граф Ланна ничего не узнал об истории с ожерельем.В соответствии с этим он и стал действовать. Ланна выкупил колье, как настоящее, за гораздо меньшую сумму, чем хотелось Каппусу, но добавил к ней орден. Все участники были удовлетворены, и всех больше Каппус. У старика слезы стояли на глазах.— Я не из-за ордена плачу, — всхлипывал он, — а оттого, что наша возлюбленная Германия спасена от ужасающего скандала.Ланна, как всегда, беспечно и в счастливом неведении миновавший бездну, удостоил Терра нескольких дружеских строк. Терра был приглашен явиться запросто, но не пошел.По почте прибыло извещение о помолвке Мангольфа. В приписке он просил своего старейшего, чтобы не сказать — единственного, друга быть свидетелем при бракосочетании. Вторым свидетелем будет господин рейхсканцлер. Краткие и горделивые слова; чувствовалось, сколько сознательного, подчеркнутого самоутверждения в том, что в самый торжественный день своей жизни Мангольф решается показаться рядом с каким-то адвокатом Терра. Под влиянием гордыни он, очевидно, позабыл, что этот свидетель — брат его покинутой любовницы.Словно громом пораженный, Терра отправился к Лее. Он давно знал о надвигающемся на нее горе, но теперь оно представилось ему безысходным и непоправимым бедствием.Он не застал ее дома. Ему открыла прислуга, которая кончила дела и собиралась уходить. Он решил подождать сестру в той комнате, где даже без нее все жило ее трудами и мечтаниями. Что она делает сейчас? Где, среди каких грозных химер и жестоких соблазнов блуждает она? «Держать тебя в объятиях, сестра! Ты поплакала бы в этом прибежище, как оно ни утло. Мы бы и на сей раз справились с бедой». Увы! Вместо этого она была у другого, он знал — у кого: у того, единственного, и он не смел последовать туда за ней. Когда он очутился у телефона и держал себя за руку, чтобы не позвонить, раздался звонок.Говорила она:— Я у него, а его все нет. Подожди меня!Он крикнул в трубку:— Иди сюда, ко мне! — Но она уже дала отбой.Итак, они оба — она там, он здесь — бегали по комнате, где нависла тучей их тревога, бежали навстречу року и все же отпрянули бы перед его появлением. Вдруг крик! Сквозь даль и шум города брат услышал, как она вскрикнула. Ее возлюбленный стоял позади нее, она взметнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76