Слова лишнего из него не вытянешь. Скрытный был. Он эстонец по матери. А эстонцы, они, знаешь, какие аккуратные?! Очень даже. Аккуратные и педантичные. Вот ему от матери эти самые качества и передались. Руки по сто раз на дню мыл. Прям болезнь какая-то у него была с этим мытьем рук! Скажи он тогда тестю с тещей всю правду, мол, папа, мама, так и так, я эстонец, они бы ему, конечно, сразу посоветовали, что профессию надо менять. Он ведь моряком был, плавал на судах дальнего плавания старшим механиком. А на флоте аккуратных зануд не больно-то любят. Да и кто их, прости, господи, любит? Только вот у моряков разговор короткий. Надоел он им, видно, своими придирками, вот они его за борт и выбросили.
— Кошмар какой!
— Нет, Гале, конечно, этого прямо не сказали. Мне кажется, она до сих пор всей правды не знает. Официальная версия — мол, мужа ее смыло волной во время шторма у берегов Африки. Кто ж в таком злодействе признается? Никто! А Коля мой, Славкин папа, сразу сказал: «Ната, это убийство! Его выбросили за борт!» И верно, тело ведь Гале так и не вернули. Только урну с прахом. И не его это прах вовсе, так я тебе скажу. Насыпали чего-нибудь, пыли, например, да и прислали. Дескать, получайте, раз вы такие настойчивые. Ведь Галя почти полгода эту урну ждала. Не могла похоронить по-человечески. Он на Южном кладбище похоронен. Рядом с Петром Ивановичем. Конечно, Африка — не ближний свет, но полгода ждать — это уж чересчур. А ты говоришь — рыбий взгляд!
Боясь шелохнуться, следила я за нитью рассуждений маман и не уследила. Отступилась. Что скрывал рыбий взгляд покойного зятя Тоси Тихомировой, осталось для меня загадкой.
К чести свекрови, надо признать, она поняла, что в своем рассказе была, мягко говоря, не слишком убедительна, и, отложив в сторону вязание, принялась с жаром обращать меня в свою веру:
— А про Ванду Андреевну ты что скажешь?
— Жуткая баба! — брякнула я и тут же испуганно прикусила язык.
Как-никак маман с Вандой задушевные подруги. Моя откровенность тут неуместна.
— Именно что жуткая, — легко согласилась свекровь. — А ведь по виду не скажешь! Только взгляд ее и выдает. Я уж знаю, как глянет она так на кого-нибудь, так, значит, и жди — сейчас тяпнет.
Я дипломатично пожала плечами.
У «мамы в законе» семь пятниц на неделе. Минуту назад она без боя сдала свою закадычную подруженьку, а сейчас может внезапно передумать и с пеной у рта будет защищать ее от моих нападок.
Мне это надо — портить отношения с собственной свекровью? Нет! Пусть Ванду выводят на чистую воду другие.
Тем более что Ванду Андреевну не переделаешь. Горбатого могила исправит! Бедняжка и дня не проживет, не сказав кому-нибудь гадость.
— Да, я человек прямой, говорю то, что думаю, — фальшиво улыбаясь, доверительно сообщает она, заглядывая вам в глаза. — Тяжело, конечно, говорить людям в лицо правду, но иначе я не умею, не приучена. Мама меня так воспитала. Ничего не поделаешь. Вот вы, Наташенька, только не обижайтесь, пожалуйста, но вы так похожи на моего зятя! Характером, я имею в виду. Тот тоже себе на уме. По мне, так лучше самый распоследний пьяница, чем этот вшивый интеллигент! Как моя Маринка столько лет с ним прожила, ума не приложу?
Момент для нападения Ванда всегда выбирает верный.
Сижу, опустила глаза в тарелку и, жалко улыбаясь, стараюсь держать лицо. Не подать виду, что обиделась.
Ванда Андреевна ведь настоятельно просила — не обижаться.
Сказать в свое оправдание мне нечего. Мифического зятя Вандочки я и в глаза не видела, поэтому крыть мне нечем, а другие заинтересованные лица, муж и свекровь, заступиться за меня не могут. Они увлечены беседой на другом конце стола и попросту не слышали обидных слов, сказанных в мой адрес. Зато остальные гости Ванды Андреевны внимают ее сентенциям с неподдельным живым участием.
Взгляд у Крыласова, которым он рассматривал меня там, в чайном клубе, точь-в-точь как у Ванды перед броском. Такой же неподвижно-стеклянный и отстраненно-неприязненный.
Жестко и беспардонно разглядывал он меня, пока я говорила по телефону со Славочкой.
Думал, что не замечаю? Почему? Непонятно.
Я ведь не слепая. Решил, очевидно, что делать два дела одновременно — смотреть и говорить — мне не под силу.
Еще одно очко не в пользу Крыласова. Недооценивают других, как правило, люди недалекие и самоуверенные.
Вот, Ванда Андреевна, например.
Ой, нет! Это невозможно! Не дай бог! Только этого мне не хватало!
У меня даже дыхание перехватило от мысли, что у Крыласова с Вандой сходен не только взгляд, но и характер, и даже черты лица.
Сплюнув три раза через плечо, я, как безумная, замолотила кулаком по деревянной спинке кровати.
Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
Если они действительно родственники, пусть даже дальние, о моей афере с романтическими свиданиями за пятьсот долларов рано или поздно узнает «мама в законе», а потом и муж.
Прости-прощай тогда и ненаглядный мой Славочка, и вполне счастливый, благополучный брак.
Нет, этого не может быть! Ванда и Крыласов не могут состоять в родстве. Не могут!!! И все тут. Иначе мне лучше умереть прямо сейчас, не сходя с супружеского ложа. Это во-первых.
Во-вторых, я никогда не слышала от маман фамилии «Крыласов».
А в-третьих… В-третьих, разве мало в Петербурге людей с хорошей формой носа?
Подумаешь — правильные черты лица!
Таких лиц полным-полно. На каждом втором петербуржце сидит идеальный, безупречный нос! Нет, не на втором. На втором — это чересчур. Это я хватила. А вот на третьем или на пятом… На пятом — точно!
Взять ту же Ванду Андреевну…
Нет, нет, нет, забудем про Ванду Андреевну. Она для нас неудачный пример!
Я резко тряхнула головушкой, чтобы загнать в дальний угол светлый образ задушевной подруги маман.
Хватит заниматься ерундой! У меня завтра куча дел, а я лежу и полночи мусолю проблему, высосанную из пальца. Даже если Крыласов окажется внебрачным сыном Ванды — наплевать! Я сумею все объяснить мужу.
В чем, собственно, моя вина?
В том, что я согласилась пойти на свидание и получила за это деньги? На то была производственная необходимость. Я сделала это в интересах фирмы!
Сама я никакого удовольствия от глупой романтической встречи с чужим мужиком не получила. Не влюбилась и даже не увлеклась. Только головную боль получила и стойкое чувство вины.
Я тихонечко, чтобы не разбудить Славу, встала с кровати и поплелась на кухню. Попить водички.
Выпила стакан минералки, съела бутерброд с колбасой, потом бутерброд с сыром, еще попила водички, подошла к окошку, полюбовалась на луну, вернулась в спальню, улеглась в постель и вконец расстроилась.
Нет, это невозможно! И зачем только я пригласила Крыласова в кино? Ах, как было бы мне сейчас хорошо и спокойно на душе, если бы не пригласила!
Из-за этого спонтанного приглашения какой-то у меня теперь замкнутый круг получается.
Куда не кинь, все клин! Пойду в кино — неудобно перед Славочкой, не пойду — неудобно перед Крыласовым.
Кругом, выходит, я виновата. Просто незадача какая-то!
Взять ту же Люсю.
До сих пор я так и не имею ни малейшего представления о том, где же сейчас находится ее муж.
Столько трудов потратила на поиски, совершенно случайно напала на след — и испортила все своими собственными руками.
Митрофанова мне, видите ли, посулила, что сама расспросит у Волчьей Ягодки про случай в кафе, а я и рада стараться, обрадовалась, что Анечка, как всегда, все за меня сделает.
Лентяйка!
Лень было сразу же после разговора с официанткой спуститься этажом ниже, разыскать Волчью Ягодку и по горячим следам выспросить у нее, куда же в результате делся Люсин муж.
Не думаю, что она отказалась бы со мной разговаривать. Катька должна была бы меня вспомнить — закадычную подругу своей заклятой врагини. Мы с ней пересекались пару раз. Правда, давно это было, в далекой комсомольской молодости, но это делу не помеха. Не с улицы же я пришла, а по рекомендации Митрофановой.
Нет! Зачем я понадеялась на Аннушку и пустила все на самотек?
Теперь время безвозвратно упущено.
Митрофанова в тот день обещание свое выполнила и Волчьей Ягодке позвонила. Дозвонилась, к сожалению, поздно, уже за полночь.
Катька, естественно, ни о каком несчастном случае в своем кафе и слыхом не слыхивала. Подчиненные от нее все скрыли.
Ягодка разахалась, разоралась, стала жаловаться на свою нелегкую жизнь успешной бизнес-вумен, мол, все ей завидуют, все, кому не лень, норовят обмануть, обобрать, подставить бедную девушку.
Анечка отнеслась к ее жалобам с пониманием, искренне посочувствовала, пожалела от всей души, а потом попросила помочь в расследовании инцидента с бывшей подругой ее лучшей подруги.
— Конечно, конечно! О чем речь! Друзья наших друзей — наши друзья!
Волчья Ягодка дала Митрофановой честное комсомольское слово, что вытрясет из своих подчиненных всю информацию о муже подруги ее лучшей подруги, буде им эта информация известна.
Вот только сделать это прямо завтра она, к великому своему сожалению, не сможет, так как этой же ночью, ровно через три с половиной часа, вылетает в Париж. На Неделю высокой моды.
Нет, это невозможно!
Катька Малинина, всю жизнь проходившая в унылых, безбожно вытянутых на заднице и локтях трикотажных костюмах, — и «слет кутюрье»!
Смех, да и только!
Надо отдать должное Митрофановой, она никогда не сдается. Анечка на самом деле что тот репей. Уж если пристанет, то все, пиши пропало.
Она попросила, чтобы Катька позвонила менеджеру кафе прямо сейчас. Подумаешь, час ночи! Время-то детское.
Катенька слегка посомневалась, дескать, этично ли это — названивать подчиненным по ночам, но потом подумала и согласилась, что дело не требует отлагательства. Позвонила.
Подлый менеджер не снял трубку.
Волчья Ягодка отбыла в столицу мировой моды.
Можно подумать, что нельзя было позвонить менеджеру из Парижа! Париж ведь не за тридевять земель, не на Луне находится, а всего-навсего в трех часах лета от Питера!
Кошмар какой-то!
Уму непостижимо, как она умудрилась разбогатеть, эта Волчья Ягодка, если не имеет никакого понятия о роуминге.
Впрочем, бог с ним, с роумингом, а заодно и с менеджером. Потому что говорить мне нужно вовсе не с менеджером кафе, а с самой Катериной. И говорить не по телефону, а лично. По телефону заторможенная Волчья Ягодка вряд ли что вспомнит, а вспомнить она может многое.
Сдается мне, что и о Люсе, и о ее муже Катька знает гораздо больше, чем злосчастный менеджер злосчастного кафе. Знает, только сама об этом не догадывается.
Митрофанова ведь не назвала ей Люсину фамилию. Сказала просто: подруга подруги.
Вот Катька и не сообразила, что эта подруга подруги на самом деле — ее собственная знакомая. Вернее, деловая партнерша.
К кому еще могла ехать Люся в торговый центр, как не к директору? Она ведь мне русским языком сказала, что едет не за покупками, а по очень важному делу.
Кто в торговом центре важнее директора?! Уж, конечно, не менеджер кафе.
Странная все-таки история. Чем больше думаю, тем больше удивляюсь. Куда он делся, этот Будин Александр Сергеевич?
Официантка Вика сказала, что Люсенька упала у мужа на глазах. Он вызвал «Скорую помощь», а потом опросил свидетелей.
Каких свидетелей?! Господи! Зачем ему свидетели?!
Что они должны были засвидетельствовать?
Люсино падение?
Возможно, он собирался предъявить иск к администрации кафе, дескать, это они виноваты в том, что его жена переломала себе конечности?
Официантка говорила что-то о скользких полах…
Но ведь на самом деле все произошло совсем не так!
Люся ничего себе не ломала и упала она не из-за скользких полов, а потому что плохо себя почувствовала. Из-за аллергии!
Падение не может привести к анафилактическому шоку, наоборот, это анафилактический шок может привести к потере сознания и, как следствие, к падению.
Конечно, Люсин муж мог и не понять в тот момент, что у его жены — аллергический шок. Это вполне естественно. Врачи, и те разобрались не сразу.
Но про особенности Люсиных суставов он должен был знать.
Или не должен?!
Не знаю!
Всякое может быть. Женаты они недавно. Возможно, в любовном угаре медового месяца Люсенька и не успела поведать новоиспеченному супругу о своих «резиновых» суставах.
К слову не пришлось!
В цирке она больше не работает, а часами разглагольствовать о состоянии собственного здоровья, упиваясь наличием болячек, способен далеко не каждый. Это занятие на любителя.
Для этого нужна здоровая психика!
Что ж, незнание господина Будина объясняет многое: и возню со свидетелями, и то, почему он не предупредил о Люсиных «резиновых» суставах врача «Скорой помощи», и почему не поехал с женой в больницу.
Стоп! Последнее объяснить незнанием нельзя.
Почему муж не поехал вместе с Люсенькой на «Скорой» — непонятно! Обычно врачи настаивают на сопровождении родственников.
У Люсиного мужа должна была быть веская причина для отказа. Но вот какая? Сложно представить.
Я сама однажды не смогла поехать с бабушкой в больницу, потому что мне не с кем было оставить грудного Кирилла.
Мы были дома втроем: восьмидесятилетняя баба Таля, полугодовалый Кирюша и я. Зазвонил телефон, бабуля со всех ног кинулась на звонок, боялась, что проснется Кирюха, и, зацепившись за ковер, упала. Во весь рост. Со всего маху. Бедняжка!
Бабушка была женщиной эмоциональной и порывистой, поэтому часто падала.
Склонность к падениям я определенно унаследовала от нее. Яблочко от яблони недалеко падает.
В тот раз баба Таля сильно разбилась. Пришлось даже вызывать «Скорую». Бабулю с переломанной ногой повезли в больницу, а я вынуждена была остаться дома.
Взять в машину мамашу с орущим младенцем на руках врач «Скорой помощи» категорически отказался.
У Люсеньки с мужем ребенка с собой не было. Официантка сказала, они были вдвоем. Зато у них была машина. Дорогущий джип «Лексус». Я видела его собственными глазами. Или «Ниссан»?
Не знаю. Не уверена. Я не слишком хорошо разбираюсь в марках машин.
Но в том, что это был джип, я убеждена. Это совершенно точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32