мебель для ванной под заказ в москве
роман
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Понедельник. Лана
Дождь наконец-то кончился и выглянуло солнце. Асфальтовая поверхность извивающейся между холмами дороги засверкала слепящим серебром. Слева промелькнула зеленая изгородь из густо посаженных кустов рододендронов сельской усадьбы.
Я слегка нажал на педаль акселератора, и стрелка спидометра подскочила к отметке шестьдесят пять миль. Довольный собой, как никогда, я начал размышлять о жизни.
Кто-то говорил, что жизнь — это состояние ума. Я с этим не согласен. Жизнь больше, чем состояние ума; это еще и готовность иногда испытывать судьбу. Если вы никогда не испытывали судьбу, значит, вы просто ничего не можете знать о жизни. Вы меня поняли?
Если вы никогда не рисковали, то вся ваша жизнь — всего лишь нудная цепь рутинных событий, лишь изредка прерываемая случайными фейерверками, которые, к тому же, часто не удаются. Иногда лучше не знать о том, что нас ожидает за поворотом.
Не скажу, что мне часто приходилось испытывать судьбу — я, по крайней мере, так не считаю. Разве что теперь придется испытать,— когда я собрался жениться, не зная, насколько семейная жизнь совместима с моим характером, по мнению многих, чересчур легкомысленным. Правда, кто-то сказал, что характер человека вырабатывает жизнь. Если он прав, то у меня должен быть дьявольский характер, потому что опыт я имею, тут уж ничего не скажешь!
Меня зовут Гейл. Николас Гейл. Моя мать — американка, уроженка Вермонта. Почему она оттуда уехала и как оказалась в Англии, я не знаю. Может быть, ее привела сюда интуиция — по крайней мере, она всегда советовала мне полагаться на интуицию. Здесь она встретила полуангличанина-полуирландца по имени Гейл и больше уже домой не возвращалась — предпочла этого Гейла и родному городу, и знаменитому вермонтскому кленовому сиропу.
По-моему, мать поступила правильно. Она была красавицей, могла выйти замуж за любого. Но она вышла за Гейла, потому что он был упорным и предприимчивым, унаследовал хитрость, мягкое
обращение и льстивость у ирландцев и рассудительность и здравый смысл у англичан. Мать рассказывала мне, что он мог бы соблазнить и птичку на ветке. Она говорила, что когда я вырасту, то стану таким же, как он, если не намного хуже. Вспомнив эти слова, я
улыбнулся.Я проехал деревушку Риклинг и по узкому проселку выбрался на шоссе, ведущее из Певенси в Истбурн. Я не думал о том, куда еду. Мысли мои были заняты совсем иным — я думал о женщине. Я привык много думать о женщинах. То, чем я недавно занимался, вынуждало меня к этому, это было даже необходимо. Это поддерживало. Отвлекало от всего остального. Но теперь мне начинало казаться, что об этой женщине я думаю как-то не так, совсем
по-другому.Может быть, я скоро переверну новую страницу своей жизни?За Истбурном я выехал на идущую вдоль берега дорогу в Брайтон. Не знаю, почему я остановился у гостиницы на окраине Брайтона, там, где начинается Хоув, но я поступил именно так. Может быть, просто потому, что часы на приборной доске показывали уже половину седьмого, и мне захотелось пить.
Я зашел в бар. Там никого не было, кроме... Финнея! Он стоял у дальнего конца деревянной стойки и шутил с барменшей. Выглядел Финней, как всегда — пухлый, добродушный, с насмешливым огоньком в глазах.
Помню, что точно так же он выглядел и тогда, когда душил человека. У Финней всегда ангельский вид, чем бы он ни занимался.Увидев меня, он удивленно поднял брови.
— Рад тебя видеть, приятель! Не зря говорят, что мир тесен.
— Это точно! А я думал, что ты уже в Канаде.
— Ну уж нет! — усмехнулся Финней.— Что бы там ни болтали об этой стране, я ее все еще люблю. Я слышал, что ты вернулся. Они тебе заплатили?
Я кивнул. Он заказал два двойных виски с содовой.
— Как самочувствие, Ник? — спросил он.
— Не знаю. Я еще не привык. Они дали мне пятьсот фунтов и медаль. Теперь я чувствую себя, как рыба, выброшенная на берег.
— Так и должно быть,— кивнул он.— По-моему, ты счастливчик. Ты единственный, кто сумел пройти эту проклятую войну и остался таким, как прежде. Чем думаешь заняться?
— Пока не знаю. Но я, кажется, собираюсь жениться.
— Вот так штука! — присвистнул Финней.— Ты женишься?
— А почему бы и нет? По-моему, это не запрещено законом?
— Нет. Наверное, та самая брюнетка?
— Какая брюнетка?
— Ну если ты не знаешь, то и я не знаю.— Финней отхлебнул немного виски, вытащил из кармана пачку «Лаки Страйкс» и закурил, лукаво глядя на меня сквозь пламя зажигалки.
— Ты о чем это? — спросил я.— Какая еще брюнетка? Ни на какой брюнетке я не женюсь.
— Нет?—удивился Финней.— Тогда на ком же ты женишься, если не секрет?
— Ты ее не знаешь. Очень красивая девушка, к тому же —генеральская дочь.
— А она сама тоже не против?
— По-моему, нет,— улыбнулся я и заказал еще два двойных виски.
Он не ответил, только посмотрел на меня. Взгляд его был сейчас очень хитрым.
— Слушай, Финней, может, хватит этих проклятых загадок? На что ты все время намекаешь?
— Я ни на что не намекаю, но если тебе удастся окрутить генеральскую дочь, постарайся держаться подальше от братца той брюнетки. Боюсь, что ему все это может не понравиться.
Я закурил.
— Сделай милость, Финней. Расскажи об этой брюнетке.
— Пожалуйста... Ты, конечно, о ней ничего не знаешь? И о Гранте Рутнале тоже, небось, никогда не слышал?
Рутнал был офицером американской юридической службы в Нюрнберге.
— А что Рутнал? — удивился я.— Он-то тут при чем?
— Сейчас расскажу,— ухмыльнулся Финней.— Ты, похоже, и впрямь все забыл. Помнишь сестру Рутнала, Долорес? Такая симпатичная черноволосая девчонка южного типа, с виду очень горячая.
— Теперь вспоминаю,— кивнул я.— Когда ты о ней заговорил, я вспомнил. Я познакомился с ней в Нюрнберге, на какой-то вечеринке с коктейлем. И с тех пор ни разу ее не видел.
— Все в порядке,— осклабился Финней.— Если это твоя версия, продолжай стоять на своем. Только я сильно сомневаюсь, что она удовлетворит Гранта.
— Ладно, лучше расскажи мне все поподробнее. Откуда ты взял, что его это не устроит?
Прежде чем ответить, он удивленно посмотрел на меня.
— Слушай, Ник, не морочь мне голову! Или у тебя женщин было столько, что всех их ты не можешь упомнить? А если же всерьез насчет генеральской дочки, то тут тебе непросто будет увернуться от Рутнала. Я думаю, Ник, эта история еще выйдет тебе боком.
— Что это значит?
— А это значит, что когда ты познакомился в Нюрнберге с сестрой Рутнала, она была обручена с каким-то простофилей. Дошло до тебя?
Я кивнул.
— О'кей,— продолжал он.— А через месяц этот парень решил, что им пора сыграть свадьбу. Но Долорес сказала «нет»! Уперлась — и ни в какую. Брат очень хотел, чтобы она вышла за этого балбеса, и страшно разозлился. Он стал допытываться, в чем дело. И в конце концов Долорес призналась, что причина — в тебе.
Я пожал плечами.
— Ничего не понимаю.
— Ну что,— сказал Финней.— Ты ничего не понимаешь, зато крошка Долорес, похоже, вбила себе в голову, что без тебя она жить не может, а после того, что произошло между нею и тобой, было бы нечестно выйти замуж за кого-то другого. Понимаешь?
— Еще бы не понять! Странно только, почему это ей взбрело в голову?
— Понятия не имею,— развел руками Финней.— Но зато я знаю тебя. Помнишь песенку:
Я буду рад,
Когда ты попадешь в ад!
Ты, чертов мошенник.
Наверное, она написана про тебя. Я всегда подозревал, что ты влипнешь в историю из-за какой-нибудь бабенки. Похоже, на сей раз это случилось.
— Послушай, Финней! — я уже начинал злиться.— То, что я рассказал тебе,— чистая правда. Мы познакомились с этой девчонкой — Долорес Рутнал — на коктейле в Нюрнберге. Я сказал ей: «Добрый день», больше ничего между нами не было. С тех пор я ее ни разу не видел.
— Наверное, ты не хуже меня знаешь, что есть миллион способов сказать «добрый день».
Я промолчал. Пока я переваривал эту мысль, Финней допил виски и заказал еще два бокала.
— Так значит, ее братец не очень ко мне расположен? Финней искоса посмотрел на меня.
— Грант — парень старомодный. Ты же знаешь этих выходцев из Новой Англии. Он сказал, что того, кто соблазнил его сестру, когда она собралась выходить замуж, он заставит искать пятый угол, кем бы этот удалец ни оказался. Он уже давно придумывает тебе кару, ждет только, когда ты здесь объявишься.
— Ясно,— кивнул я.— Значит, я ее еще и соблазнил?
— Ага. Примерно так она и сказала.
— Значит, теперь я должен жениться на ней или ждать от Гранта больших неприятностей.
— Ты все понял правильно,— Финней протянул мне виски.
— У этих девушек удивительно богатое воображение,— задумчиво проговорил я.
— Может быть, все дело в военной обстановке?
— Может быть. Я глотнул виски.
— А ты знаешь, где сейчас этот Рутнал?
— Конечно, знаю. Он в Лондоне. Его вызвали на какую-то работу — обеспечивать связь с посольством или что-то в этом роде. Домой он вернется примерно через месяц. А ты тогда должен будешь забиться в уголок и ждать, пока он уберется отсюда,— Финней дружелюбно ухмыльнулся.— Чтобы быть в безопасности.
— Наверное, так я и сделаю. А Долорес уже вернулась в Штаты? Он покачал головой.
— Нет. Она тоже в Лондоне. Покрутится здесь, пока брат не уедет. Она надеется, что за это время он сможет тебя найти.
— Это будет очень мило. Ну ладно, мне пора.— Я допил виски.
— Странный ты парень, Ник,— улыбнулся Финней.— Помнишь, как нас во Франции перебрасывали через линию фронта, а мы строили из себя ого каких героев, потому что каждый день рисковали шкурой? Тогда твои мозги работали, как вычислительная машина. Это, скорее всего, оттого, что вокруг нас было мало женщин. А если они и встречались, им некому было жаловаться. Но как только война закончилась, ты тут же влип в историю. Просто не узнаю тебя, дружище!
— Ерунда! — сказал я.
— Ну да ладно. Когда же мы теперь снова увидимся? На следующей войне?
— Я живу в Лондоне, на Джермин-стрит, там же, где жил и в 1944 году. Заходи как-нибудь в гости.
— Конечно, Ник. С удовольствием. Да, кстати, послушай. Тебе это может пригодиться. Помнишь, был такой крепкий парень — Микки Линнен — из стратегической разведки американцев?
— Еще бы не помнить! Мы работали с ним вместе, когда гестаповцы взяли меня в Марселе. Приятный парень этот Линнен. И очень толковый.
— Микки спрашивал о тебе,— сказал Финней.— Сейчас он отсюда уехал и открыл в Лондоне свой офис— «Бюро розыска и расследования Линнена». Он работал детективом в каком-то американском правительственном учреждении, а теперь завел свое дело. Микки сказал, что если я тебя встречу и тебе нужна будет работа, у него всегда найдется местечко для тебя.
Я махнул рукой.
— Мне это не нужно. Ведь я собираюсь жениться.
— Слышал,— ухмыльнулся Финней.— На какой-то генеральской дочке. Ну а если она окажется чересчур холодной или быстро тебе надоест и ты захочешь удрать? Этого никогда не знаешь заранее.
— Она не холодная, и я не захочу от нее удрать,— ответил я.— Еще увидимся, Финней.
— Конечно. Где-нибудь, когда-нибудь.
Я вышел из гостиницы и пошел к машине, думая о Долорес Рутнал. Дьявольское воображение должно быть у этой крошки.
Взявшись за дверцу машины, я вдруг почувствовал, что мне совсем не хочется садиться за руль, и пошел пешком по тихим улочкам Брайтона. Мысли перескочили на Лану. Неприятно будет, если до нее дойдет эта история с Долорес. Ей это наверняка не понравится. Лучше бы не испытывать судьбу и ничего ей не знать.
Увидев на какой-то двери надпись «Клуб», я вошел внутрь. Это была обычная забегаловка, для пущей важности называющая себя клубом. По каменным ступенькам я спустился в подвал. Тип, сидевший в конце коридора, принял меня, видимо, за члена клуба. Во всяком случае, я беспрепятственно прошел внутрь. В конце заставленного столами небольшого зала виднелся бар. Я сел за столик, и через минуту ко мне подошел официант с усталым лицом. Я заказал себе виски и, когда он принес мой бокал, долго сидел, разглядывая темную жидкость. Я все еще удивлялся этой девчонке — Долорес.
Забавный они народ — женщины. Никогда не угадаешь, что им взбредет в голову. Они словно кошки. Только что сидела на коврике, милая и спокойная. И вдруг, без всякой видимой причины, подпрыгивает и уносится куда-то в сторону, словно ошпаренная. Может быть, с Долорес как раз это и происходит — откуда мне знать?
В другом конце зала сидела компания — двое мужчин и две женщины. Женщины были самыми обычными, из тех, кто изводит на себя чересчур много краски и делает прически под очередную кинозвезду. У одной из них оказалась неплохая фигура, к тому же она была неплохо одета. Я взглянул на мужчин. Оба были худощавыми, с грубыми лицами и изображали из себя крутых парней. На обоих были неудачно сшитые пиджаки с накладными плечами и зауженной талией. У того, что сидел ко мне ближе, были тонкие губы, сжатые, словно створки капкана. Длинными белыми пальцами он непрерывно постукивал по столу. Мне этот тип совсем не понравился.
Я не спеша пил виски и смотрел на женщину, сидевшую ко мне лицом, ту, что была получше оДета. Но я не видел ее. Мысли мои занимала Лана. Вдруг узкогубый парень перестал барабанить по столу. Он вскочил, ногой отшвырнул стул и пошел ко мне. Он двигался легкими длинными кошачьими шагами. Похоже этот тип был посерьезнее, чем можно было подумать, глядя на его дурацкую одежду, бледное лицо и длинные пальцы.
Он подошел к моему столику.
— Эй... ты...— злобно начал он, глядя на меня сверху вниз. Я поднял голову.
— Вас что-нибудь беспокоит?
— Ничего. Просто мне не нравится, как ты смотришь на мою девушку.
— А я и не заметил, что смотрел на нее. Но раз уж ты об этом заговорил, сейчас погляжу,— Я повернул голову.— Вот это и есть твоя девушка?
Он кивнул.
— Тогда ты должен вернуться и сказать, что ей стоило бы умыться. А потом пусть кто-нибудь ей подскажет, как пользоваться косметикой. А пока ты сам пойди и умойся как следует,— я улыбнулся ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Понедельник. Лана
Дождь наконец-то кончился и выглянуло солнце. Асфальтовая поверхность извивающейся между холмами дороги засверкала слепящим серебром. Слева промелькнула зеленая изгородь из густо посаженных кустов рододендронов сельской усадьбы.
Я слегка нажал на педаль акселератора, и стрелка спидометра подскочила к отметке шестьдесят пять миль. Довольный собой, как никогда, я начал размышлять о жизни.
Кто-то говорил, что жизнь — это состояние ума. Я с этим не согласен. Жизнь больше, чем состояние ума; это еще и готовность иногда испытывать судьбу. Если вы никогда не испытывали судьбу, значит, вы просто ничего не можете знать о жизни. Вы меня поняли?
Если вы никогда не рисковали, то вся ваша жизнь — всего лишь нудная цепь рутинных событий, лишь изредка прерываемая случайными фейерверками, которые, к тому же, часто не удаются. Иногда лучше не знать о том, что нас ожидает за поворотом.
Не скажу, что мне часто приходилось испытывать судьбу — я, по крайней мере, так не считаю. Разве что теперь придется испытать,— когда я собрался жениться, не зная, насколько семейная жизнь совместима с моим характером, по мнению многих, чересчур легкомысленным. Правда, кто-то сказал, что характер человека вырабатывает жизнь. Если он прав, то у меня должен быть дьявольский характер, потому что опыт я имею, тут уж ничего не скажешь!
Меня зовут Гейл. Николас Гейл. Моя мать — американка, уроженка Вермонта. Почему она оттуда уехала и как оказалась в Англии, я не знаю. Может быть, ее привела сюда интуиция — по крайней мере, она всегда советовала мне полагаться на интуицию. Здесь она встретила полуангличанина-полуирландца по имени Гейл и больше уже домой не возвращалась — предпочла этого Гейла и родному городу, и знаменитому вермонтскому кленовому сиропу.
По-моему, мать поступила правильно. Она была красавицей, могла выйти замуж за любого. Но она вышла за Гейла, потому что он был упорным и предприимчивым, унаследовал хитрость, мягкое
обращение и льстивость у ирландцев и рассудительность и здравый смысл у англичан. Мать рассказывала мне, что он мог бы соблазнить и птичку на ветке. Она говорила, что когда я вырасту, то стану таким же, как он, если не намного хуже. Вспомнив эти слова, я
улыбнулся.Я проехал деревушку Риклинг и по узкому проселку выбрался на шоссе, ведущее из Певенси в Истбурн. Я не думал о том, куда еду. Мысли мои были заняты совсем иным — я думал о женщине. Я привык много думать о женщинах. То, чем я недавно занимался, вынуждало меня к этому, это было даже необходимо. Это поддерживало. Отвлекало от всего остального. Но теперь мне начинало казаться, что об этой женщине я думаю как-то не так, совсем
по-другому.Может быть, я скоро переверну новую страницу своей жизни?За Истбурном я выехал на идущую вдоль берега дорогу в Брайтон. Не знаю, почему я остановился у гостиницы на окраине Брайтона, там, где начинается Хоув, но я поступил именно так. Может быть, просто потому, что часы на приборной доске показывали уже половину седьмого, и мне захотелось пить.
Я зашел в бар. Там никого не было, кроме... Финнея! Он стоял у дальнего конца деревянной стойки и шутил с барменшей. Выглядел Финней, как всегда — пухлый, добродушный, с насмешливым огоньком в глазах.
Помню, что точно так же он выглядел и тогда, когда душил человека. У Финней всегда ангельский вид, чем бы он ни занимался.Увидев меня, он удивленно поднял брови.
— Рад тебя видеть, приятель! Не зря говорят, что мир тесен.
— Это точно! А я думал, что ты уже в Канаде.
— Ну уж нет! — усмехнулся Финней.— Что бы там ни болтали об этой стране, я ее все еще люблю. Я слышал, что ты вернулся. Они тебе заплатили?
Я кивнул. Он заказал два двойных виски с содовой.
— Как самочувствие, Ник? — спросил он.
— Не знаю. Я еще не привык. Они дали мне пятьсот фунтов и медаль. Теперь я чувствую себя, как рыба, выброшенная на берег.
— Так и должно быть,— кивнул он.— По-моему, ты счастливчик. Ты единственный, кто сумел пройти эту проклятую войну и остался таким, как прежде. Чем думаешь заняться?
— Пока не знаю. Но я, кажется, собираюсь жениться.
— Вот так штука! — присвистнул Финней.— Ты женишься?
— А почему бы и нет? По-моему, это не запрещено законом?
— Нет. Наверное, та самая брюнетка?
— Какая брюнетка?
— Ну если ты не знаешь, то и я не знаю.— Финней отхлебнул немного виски, вытащил из кармана пачку «Лаки Страйкс» и закурил, лукаво глядя на меня сквозь пламя зажигалки.
— Ты о чем это? — спросил я.— Какая еще брюнетка? Ни на какой брюнетке я не женюсь.
— Нет?—удивился Финней.— Тогда на ком же ты женишься, если не секрет?
— Ты ее не знаешь. Очень красивая девушка, к тому же —генеральская дочь.
— А она сама тоже не против?
— По-моему, нет,— улыбнулся я и заказал еще два двойных виски.
Он не ответил, только посмотрел на меня. Взгляд его был сейчас очень хитрым.
— Слушай, Финней, может, хватит этих проклятых загадок? На что ты все время намекаешь?
— Я ни на что не намекаю, но если тебе удастся окрутить генеральскую дочь, постарайся держаться подальше от братца той брюнетки. Боюсь, что ему все это может не понравиться.
Я закурил.
— Сделай милость, Финней. Расскажи об этой брюнетке.
— Пожалуйста... Ты, конечно, о ней ничего не знаешь? И о Гранте Рутнале тоже, небось, никогда не слышал?
Рутнал был офицером американской юридической службы в Нюрнберге.
— А что Рутнал? — удивился я.— Он-то тут при чем?
— Сейчас расскажу,— ухмыльнулся Финней.— Ты, похоже, и впрямь все забыл. Помнишь сестру Рутнала, Долорес? Такая симпатичная черноволосая девчонка южного типа, с виду очень горячая.
— Теперь вспоминаю,— кивнул я.— Когда ты о ней заговорил, я вспомнил. Я познакомился с ней в Нюрнберге, на какой-то вечеринке с коктейлем. И с тех пор ни разу ее не видел.
— Все в порядке,— осклабился Финней.— Если это твоя версия, продолжай стоять на своем. Только я сильно сомневаюсь, что она удовлетворит Гранта.
— Ладно, лучше расскажи мне все поподробнее. Откуда ты взял, что его это не устроит?
Прежде чем ответить, он удивленно посмотрел на меня.
— Слушай, Ник, не морочь мне голову! Или у тебя женщин было столько, что всех их ты не можешь упомнить? А если же всерьез насчет генеральской дочки, то тут тебе непросто будет увернуться от Рутнала. Я думаю, Ник, эта история еще выйдет тебе боком.
— Что это значит?
— А это значит, что когда ты познакомился в Нюрнберге с сестрой Рутнала, она была обручена с каким-то простофилей. Дошло до тебя?
Я кивнул.
— О'кей,— продолжал он.— А через месяц этот парень решил, что им пора сыграть свадьбу. Но Долорес сказала «нет»! Уперлась — и ни в какую. Брат очень хотел, чтобы она вышла за этого балбеса, и страшно разозлился. Он стал допытываться, в чем дело. И в конце концов Долорес призналась, что причина — в тебе.
Я пожал плечами.
— Ничего не понимаю.
— Ну что,— сказал Финней.— Ты ничего не понимаешь, зато крошка Долорес, похоже, вбила себе в голову, что без тебя она жить не может, а после того, что произошло между нею и тобой, было бы нечестно выйти замуж за кого-то другого. Понимаешь?
— Еще бы не понять! Странно только, почему это ей взбрело в голову?
— Понятия не имею,— развел руками Финней.— Но зато я знаю тебя. Помнишь песенку:
Я буду рад,
Когда ты попадешь в ад!
Ты, чертов мошенник.
Наверное, она написана про тебя. Я всегда подозревал, что ты влипнешь в историю из-за какой-нибудь бабенки. Похоже, на сей раз это случилось.
— Послушай, Финней! — я уже начинал злиться.— То, что я рассказал тебе,— чистая правда. Мы познакомились с этой девчонкой — Долорес Рутнал — на коктейле в Нюрнберге. Я сказал ей: «Добрый день», больше ничего между нами не было. С тех пор я ее ни разу не видел.
— Наверное, ты не хуже меня знаешь, что есть миллион способов сказать «добрый день».
Я промолчал. Пока я переваривал эту мысль, Финней допил виски и заказал еще два бокала.
— Так значит, ее братец не очень ко мне расположен? Финней искоса посмотрел на меня.
— Грант — парень старомодный. Ты же знаешь этих выходцев из Новой Англии. Он сказал, что того, кто соблазнил его сестру, когда она собралась выходить замуж, он заставит искать пятый угол, кем бы этот удалец ни оказался. Он уже давно придумывает тебе кару, ждет только, когда ты здесь объявишься.
— Ясно,— кивнул я.— Значит, я ее еще и соблазнил?
— Ага. Примерно так она и сказала.
— Значит, теперь я должен жениться на ней или ждать от Гранта больших неприятностей.
— Ты все понял правильно,— Финней протянул мне виски.
— У этих девушек удивительно богатое воображение,— задумчиво проговорил я.
— Может быть, все дело в военной обстановке?
— Может быть. Я глотнул виски.
— А ты знаешь, где сейчас этот Рутнал?
— Конечно, знаю. Он в Лондоне. Его вызвали на какую-то работу — обеспечивать связь с посольством или что-то в этом роде. Домой он вернется примерно через месяц. А ты тогда должен будешь забиться в уголок и ждать, пока он уберется отсюда,— Финней дружелюбно ухмыльнулся.— Чтобы быть в безопасности.
— Наверное, так я и сделаю. А Долорес уже вернулась в Штаты? Он покачал головой.
— Нет. Она тоже в Лондоне. Покрутится здесь, пока брат не уедет. Она надеется, что за это время он сможет тебя найти.
— Это будет очень мило. Ну ладно, мне пора.— Я допил виски.
— Странный ты парень, Ник,— улыбнулся Финней.— Помнишь, как нас во Франции перебрасывали через линию фронта, а мы строили из себя ого каких героев, потому что каждый день рисковали шкурой? Тогда твои мозги работали, как вычислительная машина. Это, скорее всего, оттого, что вокруг нас было мало женщин. А если они и встречались, им некому было жаловаться. Но как только война закончилась, ты тут же влип в историю. Просто не узнаю тебя, дружище!
— Ерунда! — сказал я.
— Ну да ладно. Когда же мы теперь снова увидимся? На следующей войне?
— Я живу в Лондоне, на Джермин-стрит, там же, где жил и в 1944 году. Заходи как-нибудь в гости.
— Конечно, Ник. С удовольствием. Да, кстати, послушай. Тебе это может пригодиться. Помнишь, был такой крепкий парень — Микки Линнен — из стратегической разведки американцев?
— Еще бы не помнить! Мы работали с ним вместе, когда гестаповцы взяли меня в Марселе. Приятный парень этот Линнен. И очень толковый.
— Микки спрашивал о тебе,— сказал Финней.— Сейчас он отсюда уехал и открыл в Лондоне свой офис— «Бюро розыска и расследования Линнена». Он работал детективом в каком-то американском правительственном учреждении, а теперь завел свое дело. Микки сказал, что если я тебя встречу и тебе нужна будет работа, у него всегда найдется местечко для тебя.
Я махнул рукой.
— Мне это не нужно. Ведь я собираюсь жениться.
— Слышал,— ухмыльнулся Финней.— На какой-то генеральской дочке. Ну а если она окажется чересчур холодной или быстро тебе надоест и ты захочешь удрать? Этого никогда не знаешь заранее.
— Она не холодная, и я не захочу от нее удрать,— ответил я.— Еще увидимся, Финней.
— Конечно. Где-нибудь, когда-нибудь.
Я вышел из гостиницы и пошел к машине, думая о Долорес Рутнал. Дьявольское воображение должно быть у этой крошки.
Взявшись за дверцу машины, я вдруг почувствовал, что мне совсем не хочется садиться за руль, и пошел пешком по тихим улочкам Брайтона. Мысли перескочили на Лану. Неприятно будет, если до нее дойдет эта история с Долорес. Ей это наверняка не понравится. Лучше бы не испытывать судьбу и ничего ей не знать.
Увидев на какой-то двери надпись «Клуб», я вошел внутрь. Это была обычная забегаловка, для пущей важности называющая себя клубом. По каменным ступенькам я спустился в подвал. Тип, сидевший в конце коридора, принял меня, видимо, за члена клуба. Во всяком случае, я беспрепятственно прошел внутрь. В конце заставленного столами небольшого зала виднелся бар. Я сел за столик, и через минуту ко мне подошел официант с усталым лицом. Я заказал себе виски и, когда он принес мой бокал, долго сидел, разглядывая темную жидкость. Я все еще удивлялся этой девчонке — Долорес.
Забавный они народ — женщины. Никогда не угадаешь, что им взбредет в голову. Они словно кошки. Только что сидела на коврике, милая и спокойная. И вдруг, без всякой видимой причины, подпрыгивает и уносится куда-то в сторону, словно ошпаренная. Может быть, с Долорес как раз это и происходит — откуда мне знать?
В другом конце зала сидела компания — двое мужчин и две женщины. Женщины были самыми обычными, из тех, кто изводит на себя чересчур много краски и делает прически под очередную кинозвезду. У одной из них оказалась неплохая фигура, к тому же она была неплохо одета. Я взглянул на мужчин. Оба были худощавыми, с грубыми лицами и изображали из себя крутых парней. На обоих были неудачно сшитые пиджаки с накладными плечами и зауженной талией. У того, что сидел ко мне ближе, были тонкие губы, сжатые, словно створки капкана. Длинными белыми пальцами он непрерывно постукивал по столу. Мне этот тип совсем не понравился.
Я не спеша пил виски и смотрел на женщину, сидевшую ко мне лицом, ту, что была получше оДета. Но я не видел ее. Мысли мои занимала Лана. Вдруг узкогубый парень перестал барабанить по столу. Он вскочил, ногой отшвырнул стул и пошел ко мне. Он двигался легкими длинными кошачьими шагами. Похоже этот тип был посерьезнее, чем можно было подумать, глядя на его дурацкую одежду, бледное лицо и длинные пальцы.
Он подошел к моему столику.
— Эй... ты...— злобно начал он, глядя на меня сверху вниз. Я поднял голову.
— Вас что-нибудь беспокоит?
— Ничего. Просто мне не нравится, как ты смотришь на мою девушку.
— А я и не заметил, что смотрел на нее. Но раз уж ты об этом заговорил, сейчас погляжу,— Я повернул голову.— Вот это и есть твоя девушка?
Он кивнул.
— Тогда ты должен вернуться и сказать, что ей стоило бы умыться. А потом пусть кто-нибудь ей подскажет, как пользоваться косметикой. А пока ты сам пойди и умойся как следует,— я улыбнулся ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25