– В том, что у тебя феноменальная память, я убедился, слушая твой рассказ о Ришле. Уверен, что ты не допустил бы никаких неточностей, если только сознательно не задумал ввести меня в заблуждение. Рассказывая о том, как вы увидели завещание, ты произнес такую фразу: «Мы с Нисиной просто дар речи потеряли». Я могу понять твое изумление, ведь ты видел Эйко в зале суда. Но что вызвало такую реакцию у Нисины, который даже не был с нею знаком?
На его лице сначала отразилось удивление, а затем работа мысли. Казалось, он мысленно листает странички далекого прошлого. На мгновение он отвел глаза и тут же взглянул на меня в упор:
– Готов признать наличие некоторых неведомых мне обстоятельств. Но почему вы не сказали раньше?
– Хотел еще немного за тобой понаблюдать.
– И что вы увидели?
– Несмотря на весь твой профессионализм, тебе не чужды человеческие слабости.
– Например?
– Например, тебе понятна трагедия безвестного таланта.
Он улыбнулся:
– Не думаю, что это имеет отношение к человеческим слабостям, но одно я понял наверняка: вы во что бы то ни стало желаете побеседовать с Нисиной лично, так?
Я кивнул.
– Что ж, попробую с ним связаться. Вы готовы к тому, что можете услышать отказ?
– Готов.
– Но есть одно условие. Вы должны отдать мне пистолет.
– Это еще почему?
– Потому что в беседе он совершенно не нужен. Я взглянул на зажатый в руке пистолет. Идиот.
Только сейчас я оценил расстояние, отделявшее меня от Харады, и вспомнил его отточенные движения там, в гостиной. Да он уже сотню раз мог выбить оружие у меня из рук. Выходит, он просто не собирался этого делать. Я не должен был так поступать. Я взглянул на его перевязанную платком левую руку. Едва заметно поморщившись, он начал набирать номер.
На том конце сняли трубку. Он сообщил, что Тасиро, судя по всему, отыскал в особняке «Подсолнухи» и направляется в Токио.
– Нет, ошибки быть не может, – уверил он собеседника.
После своего лаконичного доклада Харада самым будничным тоном добавил:
– Кроме того, господин Дзюндзи Акияма желает с вами встретиться. Сегодня в одиннадцать вечера в вашем офисе. Я не смогу присутствовать при встрече.
Уже через секунду он нажал отбой.
Придав своему голосу официальный тон, Харада сообщил:
– Господин Нисина произнес лишь одно слово: «Хорошо».
– Спасибо. Почему ты не сможешь присутствовать при встрече?
– Естественно, потому, что попытаюсь перехватить у них Ван Гога. Я тоже еду в Токио. С этого момента наши пути расходятся. Учитывая время вашей встречи с Нисиной, вы можете не успеть к прибытию «Подсолнухов». Если они попадут на склад, оттуда забрать их будет невозможно. Вы и к этому готовы?
Я не ответил. Опустив взгляд, я увидел на татами свой пиджак. Вероятно, его принес Харада. Подхватив пиджак, я вышел из комнаты. Харада остался стоять в центре гостиной. Спиной я чувствовал на себе его взгляд.
Когда я спустился вниз, Хироси спросил:
– Ну что? Чем все закончилось?
– Я тебе потом позвоню. Сейчас нет времени. Тороплюсь в Токио.
Я вышел на улицу и глянул на часы. Семь. Солнце только что закатилось за горизонт, и небо было того редкого оттенка, какой можно увидеть лишь на стыке дня и ночи. Ночь началась с этой самой секунды. Что она мне принесет? Единственное, что не вызывает сомнений, – это то, что ночь действительно началась. Я побежал ночи навстречу.
– Сколько ехать до вокзала? – Шумно дыша, я запрыгнул в такси.
– Если без пробок, то минут тридцать. Я умолял водителя поторопиться.
В такси оказался телефон, я снова набрал 104 и узнал номер отеля. Уж не знаю, к счастью или нет, но Мурабаяси оказался в номере.
Трубка мгновенно раскалилась от его воплей:
– Да ты знаешь, сколько времени заставил меня ждать?! Я и обед заказал в номер – боялся отойти. Что там у тебя?
Мне даже пришлось немного отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть от его криков. Воспользовавшись паузой, я ответил:
– Спасибо, что напомнили. Не успел сегодня пообедать.
– Чем же ты занимался?
– Да так, были кое-какие дела.
– Видел Тасиро?
– И его, и Сонэ с Сагимурой. Все звезды были в сборе.
– Что же все-таки произошло?
– Они убрались из Киото. Если хотите подробностей, немедленно рассчитайтесь за гостиницу и поезжайте на вокзал. Думаю, вы доберетесь быстрее меня.
Он раздумывал всего мгновение – видно, решил оставить выяснение отношений на потом.
– Во сколько поезд?
Я взглянул на часы:
– Первый после девятнадцати сорока. Встретимся у пятнадцатого вагона.
Все-таки он не сдержался и начал выкрикивать ругательства, но я без зазрения совести нажал отбой.
Мы с ветерком пронеслись по Каварамати-дори, пересекли мост Аоибаси. Вот уже и Камогава скрылась из виду. Там, на другом берегу, сейчас, наверное, потихоньку собираются влюбленные со всего Киото, совсем как в тот давний вечер.
На вокзал я прибыл в полвосьмого с небольшим. Подхватив продырявленный пиджак и наспех купив какую-то снедь в киоске, я бросился бежать по перрону. Ближайший поезд отправлялся в семь сорок одну, следующий будет только в восемь четырнадцать. В Токио он прибудет как раз к одиннадцати. Похоже, в вопросах железнодорожного расписания на Хараду нельзя положиться полностью. Едва я успел запрыгнуть в вагон, как двери захлопнулись прямо у меня за спиной.
Подождав, пока восстановится дыхание, я двинулся к пятнадцатому вагону. В вагонах с фиксированными местами почти не было свободных мест. Мурабаяси я нашел в тамбуре между четырнадцатым и пятнадцатым вагонами, взгляд его метал молнии. Завидев меня, он прошипел:
– Ошибочка вышла. В этом вагоне места занимают согласно билетам.
– В субботу, так или иначе, не будет свободных мест.
– Точно, – кивнул он, – даже фиксированные места почти все заняты. Пойдем поищем места в первом классе. Разницу я беру на себя.
– Не стоит, я специально выбрал этот вагон. Предлагаю постоять здесь до Токио. Или вам в вашем возрасте это тяжеловато?
На лице Мурабаяси отразилось изумление.
– Постой-ка, ты боишься посторонних ушей?
Я кивнул, разворачивая купленный в киоске сверток.
– Что это?
– Говорю же, не успел пообедать.
– И что у тебя здесь?
– Киотский деликатес. Яцухаси с клубникой. Будете?
– Не надо, – сухо ответил Мурабаяси, брезгливо глядя на то, как я поглощаю клубничный десерт.
– Так ты расскажешь мне свою историю?
– История слишком длинная, так что излагать буду в сокращении.
Я начал свое повествование с момента нашей встречи с Харадой на Токийском вокзале.
– Так этого парня зовут Харада? – после первой же фразы перебил меня Мурабаяси.
Похоже, ему известно куда меньше моего, однако эту мысль я решил оставить при себе. Когда я дошел до описания истории с плагиатом, он побагровел от возмущения:
– Что?! Значит, меня обчистили по его указке?!
– Да. Кстати, ваш дизайн оказался совершенно бесполезен, он не представляет никакой ценности. Это слова Харады, а не мои.
Мурабаяси набрал было воздух в легкие, чтобы заорать погромче, но взял себя в руки.
– Продолжай, – выдавил он.
И я продолжил. Я все говорил и говорил, сделав паузу лишь на несколько секунд, пока контролер проверял наши билеты. Даже в сокращенном варианте изложение получилось чудовищно длинным. Поначалу Мурабаяси прерывал меня какими-то вопросами, но в конце концов замолчал и лишь безмолвно внимал. Подумать только, он молча меня слушал! За время моего рассказа на его лице успела отразиться целая гамма чувств – от изумления до сомнения, но и сомнение наконец исчезло. Несколько раз на его лоб набегала тень, но я не взялся бы угадать, о чем он думал в тот момент. Я мог рассказывать бесконечно, однако пора было ставить точку, и я завершил свое повествование описанием отъезда грузовика с Тасиро. Об Эйко я умолчал.
– Да уж… – вздохнул Мурабаяси, задумчиво скрестив на груди руки, – потрясающая история.
– Это точно, – ответил я.
– Значит, сейчас картина Ван Гога направляется в Токио в сопровождении Тасиро и Сонэ?
– Скорее всего, – кивнул я.
– И что ты думаешь предпринять?
– Мне хотелось бы отойти от этого дела.
На его лице отразилось недоверие.
– То есть как? Махнешь рукой на Ван Гога? Закроешь глаза на несколько миллиардов, и это при том, что ты и твой шурин имеете на картину все права?
Я кивнул:
– Тасиро на грани разорения. Даже если «Подсолнухи» спасут его от банкротства, ему наверняка вломят по полной за аферу с фальшивыми карточками. Доказать, что он присвоил картину, практически невозможно. Полиция не в курсе этой истории. Заведут уголовное дело, начнут допрашивать свидетелей. Даже если завещание Ришле признают действительным, дело получит статус международного. Расследование затянется на многие годы. А что, если ее адвокат вообще станет отрицать факт завещания? То же самое и с гражданским делом. Потом обо всей этой истории пронюхает пресса, и вот газетчики по всему миру уже строчат экстренные выпуски. Внимание всей планеты приковано к развитию событий. Нет, мне никак нельзя оказаться в центре этой истории.
– Что ж, удивительное бескорыстие.
– Как в игре. Каждая новая ставка – это всегда дополнительный шанс.
– Что ты называешь шансом применительно к этой ситуации?
Мне вспомнился разговор с Харадой.
– Перехватить Ван Гога раньше, чем его поместят на склад «Тамаи файненс». Ничего другого не остается.
– Насколько я понял из твоего рассказа, у Харады имеются соображения на этот счет.
– Не удивлюсь, если он справится в одиночку. Этот парень творит что-то невообразимое.
– Да уж, фантастика – я о той сцене: хороший парень одной левой разбрасывает банду злодеев. И все же то, что задумал он, осуществить будет непросто. Насколько я понял со слов председателя комитета по борьбе с преступностью, «Якумокай» отличает крайняя воинственность. К тому же у них численное «превосходство.
– Вспомнил. Я хотел спросить вас кое о чем.
– Спрашивай.
– Кажется, вас связывают давние отношения с этим якудза, Сонэ. Что это за история?
Лицо Мурабаяси мучительно дернулось, и он произнес с видимым усилием:
– Это касается нас с Иноуэ, давнее дело.
– Вы имеете в виду нашего директора Иноуэ?
– Ты же знаешь, что он частично парализован. Это из-за Сонэ. Хотя нет, изначальная причина во мне, эта история лежит грузом и на моей совести.
– Никогда о ней не слышал. Скрываете неблаговидные проделки?
– А как же. Об этой истории никто не знает. Не люблю откровенничать на личные темы.
– Но я-то ведь был с вами откровенен.
На лице его отразилась еще большая мука. Работая в «Кёби Кикаку», я почти ничего не знал о частной жизни ее директоров, Иноуэ и Мурабаяси. Помнится, их упорное нежелание касаться любых тем, так или иначе связанных с прошлым, удивляло даже такого малообщительного типа, как я.
После долгой паузы Мурабаяси наконец решился:
– Ладно. Расскажу тебе одну давнюю историю. Она имеет прямое отношение к развитию «Кёби Кикаку». Это сейчас «Кёби» – компания средней руки, твердо стоящая на ногах, но когда-то она проходила мучительный этап становления, неизбежный в любом бизнесе. Вам, молодым, этого не понять.
– Я уже немолод.
– И то правда, – усмехнулся он, – я и забыл. До сих пор считаю тебя юношей.
– Кажется, совсем недавно вы назвали меня мальчишкой. И вот теперь – юноша. Расту! Так что там с мучительным становлением «Кёби Кикаку»?
– Тебе, конечно же, известно, что компанию создали мы с Иноуэ. Два выпускника института искусств без опыта работы решили начать с дизайна листовок. В те времена наш офис располагался в районе Огикубо. Сонэ был одним из наших заказчиков.
– Сонэ – заказчик?!
– Не забывай, речь идет о событиях тридцатилетней давности. Он тогда торговал подержанными автомобилями. Старше нас на два года. Несколько ржавых колымаг на жалком куске земли – вот и весь его бизнес. По сути, он был таким же начинающим дельцом, как и мы. Он заказал нам рекламные листовки. Я допустил ошибку, и он показал себя во всей красе, задал нам жару.
– Думал, вы признаёте свои ошибки только в азартных играх.
Мурабаяси проигнорировал мое замечание:
– Я допустил самую распространенную в то время ошибку. И самую опасную. Догадался, о чем речь?
– Вы сделали опечатку? Самая опасная ошибка в рекламной листовке – это опечатка в цене.
Он кивнул:
– Точно. Ты ведь еще застал времена, когда использовали фотонабор. Уже тогда Сонэ, несмотря на молодость, имел крайне амбициозные планы и мечтал превратить свою убогую автостоянку в крупный сетевой дилерский центр. В те годы в стране как раз пошла мода на легковые автомобили, а сетевых предприятий почти не было. Он неплохо чувствовал конъюнктуру. Занял денег и построил второй магазин в Накано, неподалеку от Оумэ-Гайто. Придумал маркетинговый ход – привлечь публику за счет гигантской распродажи в день открытия магазина. Мы разложили листовки в почтовые ящики двадцати трех районов столицы. Главным козырем должны были стать пять импортных автомобилей по смехотворной цене – пятьдесят тысяч иен. Металлолом, конечно, но все равно он продавал их себе в убыток. За листовки отвечал я, Иноуэ полностью мне доверился. Вдвоем с Сонэ мы подготовили двухцветные макеты.
– Вы допустили ошибку в этих пятидесяти тысячах?
Он кивнул.
– И что же вы написали?
– Пятьсот иен.
Я лишь покачал головой:
– Но как можно было перепутать такое количество нулей?
– Сразу видно, что ты из другого поколения. В наше время цифры писали иероглифами. Вот у меня и получилось пятьсот иен вместо пятидесяти тысяч. Надпись была сделана большими красными иероглифами. Ты же знаешь, что чем крупнее буквы, тем выше вероятность ошибки.
Я кивнул. Так и есть. Как правило, дизайнер проверяет текст объявления, вчитываясь в детали и не предполагая, что ошибка может закрасться в строки, набранные крупным шрифтом, например в заголовок. Дизайнер сосредоточен на дизайне. А копирайтеров в те времена еще не было.
– И что в итоге?
– Собралась огромная толпа. Мы объяснили, что произошла ошибка, извинились и отправили всех по домам. И все бы ничего, но среди посетителей оказались парни из якудза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42