https://wodolei.ru/catalog/unitazy/bachki-dlya-unitazov/
Все были потрясены. На такие деньги можно было купить два судна, причём самых лучших.Моряки, как по команде, затянулись трубками и уставились в свои высокие кружки. Незнакомец не сомневался, что сейчас все они вспомнили о своих семьях и подумали о том, как богато заживут их жены и детишки с этакими деньжищами, ведь никто из них не видел столь огромной суммы. Они подсчитывали за и против — стоит ли ради таких денег полагаться на удачу и, рискуя жизнью, выйти в море.— А я говорю, — чуть громче прежнего раздался голос старика, — что только самоубийце придёт в голову сунуться в пролив нынче ночью. Одному дьяволу под силу заманить в такую ловушку христианскую душу — и ни один христианин не пожелает продавать своей души дьяволу за пять тысяч ливров!Бледный молодой человек оставил свой бокал с бренди на каминной полке и подошёл к дубовому столу в центре комнаты, где его могли видеть все присутствовавшие.— А как насчёт десяти тысяч? — тихо спросил он. И швырнул на стол открытый кошель. Моряки, не в силах произнести ни слова, уставились на тусклые золотые монеты, рассыпавшиеся по столу и со звоном упавшие на пол.
Над Лондоном стоял лёгкий туман.Когда распахнулись двери фондовой биржи и её члены начали занимать перед началом торгов свои обычные места, наш бледный молодой человек с голубыми глазами был уже среди них. Он снял свой плотный плащ и оставил его у портье вместе с тростью с золотым набалдашником. Пожав руки немногим знакомым, уселся на своё место.Торги шли вяло, так как английские ценные бумаги из-за войны катастрофически обесценивались, и их предлагали по цене гораздо ниже номинала. Вести с полей сражений приходили исключительно плохие. Говорили, что сам Блюхер был выбит из седла, а его армия разбита французами под Лигни. И что Артур Веллеслей, герцог Веллингтонский, попал в ловушку из-за нескончаемых ливней возле Куатре-Брас, где застрял в грязи со своей тяжёлой артиллерией.Судя по всему, дела союзников шли плохо, и, если англичане под командованием Веллеслея будут разбиты так же быстро, как и пруссаки, Наполеон вновь овладеет всей Европой, всего через три месяца после своего бегства с острова Эльба. И тогда облигации английского государственного займа, выпущенные для финансирования военных расходов, будут стоить меньше, чем та бумага, на которой они напечатаны.Но один из присутствовавших здесь располагал более свежими новостями, чем все остальные. Бледный молодой человек невозмутимо стоял на своём и скупал все английские ценные бумаги. Если его решение окажется неверным, то он и его семья станут нищими. Но его решение основывалось на информации, а информация — это власть.Ведь он своими глазами видел тогда, в Генте, как прибывший с поля битвы при Ватерлоо гонец склонился перед высоким грузным мужчиной как перед регентом. Этот простой жест ясно говорил о том, что войну выиграли англичане, а не французы, как полагали все присутствовавшие. Ибо того высокого мужчину из Гента звали Луи Станислав Ксавье, граф Прованский. А всей Европе он был известен под именем Людовика Восемнадцатого — короля Франции, низложенного Наполеоном Бонапартом ста днями раньше.Но эта информация имела силу лишь в том случае, если ею можно было воспользоваться быстро и эффективно. Презрев опасности неоконченной войны и бушевавшей в проливе стихии, наш молодой человек добрался сюда, на лондонскую фондовую биржу, всего за несколько часов до того, как весть о разгроме французов при Ватерлоо пересекла Ла-Манш. Но по мере того, как торги продолжались, он скупал все больше и больше английских заёмных бумаг — и не мог не привлечь к себе внимания.— Хотел бы я знать, что это нынче стряслось с нашим евреем? — шепнул один из членов биржи другому. — Или он знает, что Блюхер разбит под Лигни? А может, верить, что войну можно выиграть с оставшейся половиной армии?— Вы бы лучше старались следовать его примеру, как это делаю я, — холодно ответил ему сосед. — Насколько я его знаю, он ещё ни разу не ошибся.Когда наконец разнеслась весть о победе при Ватерлоо, оказалось, что молодой человек скупил практически весь рынок ценных бумаг — и менее чем за десять процентов их истинной стоимости.Джентльмен, интересовавшийся поведением молодого коллеги, встретил его на следующее утро у входа на биржу и воскликнул:— А вы молодец, Ротшильд, — и дружески похлопал его по плечу, — очень ловко обошлись вчера с государственным займом. Вам, по слухам, удалось получить чистой прибыли почти на миллион фунтов стерлингов — и все это меньше чем за день!— Да неужели? — воскликнул кто-то.— Недаром говорят, что у евреев талант вынюхивать деньги — и оттого, наверное, такие большие носы! — добродушно заметил джентльмен, чей собственный мясистый нос затмевал своими размерами носы всех окружающих. — А может, вы все признаетесь честно, что это было на самом деле? Хвалёная еврейская интуиция? Или вы раньше всех в Лондоне узнали о том, что Веллингтон выиграл битву?— Да, узнал, — с невозмутимой улыбкой отвечал Ротшильд.— Ну что за дьявольщина… вам что, птичка об этом прочирикала?— Вы совершенно правы, — подтвердил Ротшильд. НОЧЬ В ОПЕРЕ Золото Рейна! Сокровище из сокровищ! О, что за великая магия скрыта средь волн речных! Только в пучине, на дне, сохраниться сокровище может! Подлость, коварство кругом воцарилися в мире! «Плач рейнских дев». Рихард Вагнер, «Золото Рейна», действие первое.
Сан-Франциско Мы как-то не обращаем внимание на тот факт, что во славу денег было создано намного больше музыкальных произведений, чем во славу любви, причём, как правило, первые имеют чаще счастливую концовку и увлекательное содержание, чем вторые. Из-за своей бедности какой-нибудь оголодавший маэстро разродиться не более чем жалостливым блюзом, тогда как богатство и роскошь обязательно удостоятся чести быть воспетыми в какой-нибудь многоактной опере.И я как никто другой прекрасно знала, в какие высоты способны воспарить человеческие души, воспевающие деньги. Ведь я была банкиром. Правда, учитывая пол, предпочитала в шутку именовать себя «Бэнксткой» «Бэнкстка» — игра слов: на жаргоне программистов то же самое, что и «шина» — система, обеспечивающая взаимодействие отдельных блоков программы (Здесь и далее прим. перев.)
, подразумевая к тому же своё положение самой высокооплачиваемой особы женского пола, допущенной к манипулированию капиталами Всемирного банка, могущественного и известного финансового монстра.Если бы я не делала большие деньги, то и не имела бы возможности арендовать постоянное место в ложе оперного театра Сан-Франциско. А если бы я в ту тоскливую ноябрьскую ночь не торчала в оперной ложе, то меня не осенила бы замечательная идея — как большие деньги сделать ещё большими.Гранд-опера — последнее прибежище для отчаявшихся капиталистов. Ведь это единственный вид развлечений, где люди платят бешеные деньги для того, чтобы посмотреть, как эти бешеные деньги тратятся на малоэффективные попытки их развлечь.До Рождества оставался ещё целый месяц. Зима в этом году стояла на редкость дождливая: дожди не только смыли весь туман, но и нанесли горы грязи, запрудившие дороги и мосты. И надо быть последним дураком, чтобы в такую погоду сунуть свой нос на улицу. Добравшись наконец до оперы, я обнаружила уже закрытые двери.Вода лилась ручьями на мой бархат и жемчуга. У входа в оперу не было автостоянки, и мне пришлось шлёпать по лужам, словно партизану в марш-броске по джунглям. Мало того, что я опоздала, но ещё и чувствовала себя как мокрая курица: во всем виновата идиотская погода!Я только что имела стычку со своим боссом. Как всегда, он здорово приложил меня, причём сделал это на сей раз так, что вряд ли забуду до конца своих дней. Я боролась с бушевавшим до сих пор во мне гневом, поднимаясь по широким мраморным ступеням. Служитель в белоснежных перчатках распахнул передо мною дверь в ложу, когда прозвенел третий звонок.Я снимала это кресло уже в течение трех сезонов подряд, но появлялась и исчезала всегда так стремительно, что едва успевала обменяться вежливыми кивками с соседями по ложе. Все они принадлежали к той публике, которая кричит «брави» вместо «браво», помнит наизусть все либретто опер и держит под рукой ведёрко с охлаждённым шампанским. Мне бы очень хотелось, чтобы банковская работа оставляла мне немного времени для подобных причуд.Уверена, что они заинтригованы моими постоянными опозданиями. Став десять лет назад крупным банкиром, я осознала, что манипулирование огромными подвластными мне чужими деньгами съедает всю мою энергию без остатка, так что мне нечего было тратить ни на общественную, ни тем более на личную жизнь.Когда я пробралась к своему креслу в переднем ряду ложи, свет в зале уже гас. В сгустившейся тьме кто-то из соседей пододвинул для меня кресло и передал бокал с шампанским. Поблагодарив, я пригубила шипучую влагу и поёжилась в облепившем меня мокром насквозь декольте. На сцене тем временем поднялся занавес.Опера Вагнера «Рейнское золото», первая часть его грандиозного творения «Кольцо Нибелунгов», — одна из самых моих любимых. Сегодня она как никогда соответствовала моему душевному состоянию. Завязкой в ней является похищение золотого сокровища со дна Рейна. По сути своей «Кольцо», состоявшее из четырех многоактных опер, являлось переложением древней, как мир, истории о продажности богов, чья жадность заставила их принести в жертву своё бессмертное существование в чудесном местечке под названием Валгалла. В последнем акте «Кольца» боги гибнут, а дворец Валгаллы разрушает чудовищное пламя.Я взглянула вниз, таинственный свет рампы выхватывал из темноты сцену, изображавшую пучину Рейнских вод. Гном Альберих уже успел похитить золотое сокровище, и рейнские девы, эти непроходимые дуры, шлёпали за ним по дну, пытаясь вернуть золото. Я перевела взгляд на партер: отблески света, игравшие на драгоценностях дам, создавали ощущение, что и эти бесчисленные ряды кресел тоже дрейфуют по Рейну под сенью вод. И в самом деле, вдруг зал оперы в Сан-Франциско почему-то очень напомнил мне грандиозных размеров банковское подземелье. И я подумала, что разбираюсь в воровских приёмах ничуть не хуже, а, пожалуй, даже лучше, чем этот несчастный гном! Как-никак, я все-таки банкир. Да к тому же сегодняшние события просто вынуждают меня пойти на это.В то время, как на сцене пучина рейнских вод сменилась восходом солнца над Валгаллой, где пробуждались ото сна боги, мой мозг заработал с интенсивностью калькулятора, захваченный осенившей только что идеей. Я уже не сомневалась, что смогу запросто украсть огромную сумму денег, и мне не терпелось попробовать сделать это как можно скорее.В «Золоте Рейна» не было антрактов, но если вы счастливый обладатель места в ложе, то можете себе позволить, подобно особе королевской крови, приходить и уходить когда вам вздумается. А мне всего лишь надо было пересечь улицу, на которой расположен театр, чтобы попасть прямо в центр банковской информации. Запахнув свой мокрый плащ поверх мокрого платья, я проследовала вниз по мраморным ступеням в темноту вагнеровской ночи.На улице стоял туман и было сыро, блестела мокрая мостовая. Огни проезжавших автомобилей, рассеянные туманом и отражённые мокрой мостовой, создавали странное ощущение, что они тоже движутся сквозь пучину вод, как и я.Мои духи-хранители покинули меня, и я в который уже раз провалилась в бездонный омут отчаяния из-за потерпевшей крах карьеры. Мой шеф нависал вдали, на горизонте, подобно грозовой туче.Перед поездкой в оперу после очередного выматывающего силы совещания я на минуту заскочила в свой кабинет. Но обнаружила, что в полутьме (свет был потушен, занавеси задёрнуты) за моим столом восседал босс… На его физиономии красовались тёмные очки.Мой босс являлся старшим вице-президентом Всемирного банка, и величали его «Кислик Виллингли Третий». И хотя моя команда успела придумать целую кучу прозвищ для сей персоны, в глаза мы обращались к нему — Киви.Киви был типичнейшим порождением американского образа жизни и с детства мечтал стать инженером. На поясе у него постоянно болталась логарифмическая линейка, а на рубашках из пластиковых кармашков непременно торчали всевозможные ручки и карандаши. Всегда в наличии имелся цанговый чертёжный карандаш на случай, если его попросят что-нибудь начертить, и чернильная ручка с золотым пером, если его попросят что-нибудь подписать. А кроме того, он носил с собой разноцветные маркёры. Если вдруг его осенит гениальная идея, он мог бы устроиться в первом попавшемся кабинете и воплотить свои мысли на пластиковой доске.Киви был в меру жизнерадостным и целеустремлённым, и именно путём жизнерадостного и целеустремлённого подсиживания большинства своих коллег добился потрясающей должности и приличного жалованья.Киви был когда-то членом школьной футбольной команды, и с той поры сохранил способность поглощать фантастические количества пива: его желудок мгновенно раздувался до нужного объёма, и зачастую полы рубашки расходились на пузе и вылезали из-под ремня, когда он в спешке появлялся перед подчинёнными, чтобы осчастливить их очередной осенившей его идеей.Его матушка в своё время решительно настояла, чтобы он бросил футбол и пиво и, уж конечно, оставил дурацкую затею стать инженером. Он устремился по проторённой дорожке, и в итоге стал тем, кем стал. А неосуществлённая мечта сделала его несчастным. Во всяком случае, именно в этом, наверное, крылась причина наличия тёмных сторон в его натуре.А уж тёмных сторон в его натуре было предостаточно, и с ними нельзя было не считаться, потому что они брали верх всякий раз, как у него возникала неприятность, с которой он был не в силах справиться. Киви носил очки с тёмными стёклами в помещении и очки с зеркальными стёклами на улице. Он задёргивал занавески и выключал лампы в кабинете, устраивая собеседования в этаком полумраке. Нормальные люди (а я причисляю себя к таковым) чувствовали себя не в своей тарелке, когда им приходилось разговаривать с голосом ниоткуда, из полумрака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Над Лондоном стоял лёгкий туман.Когда распахнулись двери фондовой биржи и её члены начали занимать перед началом торгов свои обычные места, наш бледный молодой человек с голубыми глазами был уже среди них. Он снял свой плотный плащ и оставил его у портье вместе с тростью с золотым набалдашником. Пожав руки немногим знакомым, уселся на своё место.Торги шли вяло, так как английские ценные бумаги из-за войны катастрофически обесценивались, и их предлагали по цене гораздо ниже номинала. Вести с полей сражений приходили исключительно плохие. Говорили, что сам Блюхер был выбит из седла, а его армия разбита французами под Лигни. И что Артур Веллеслей, герцог Веллингтонский, попал в ловушку из-за нескончаемых ливней возле Куатре-Брас, где застрял в грязи со своей тяжёлой артиллерией.Судя по всему, дела союзников шли плохо, и, если англичане под командованием Веллеслея будут разбиты так же быстро, как и пруссаки, Наполеон вновь овладеет всей Европой, всего через три месяца после своего бегства с острова Эльба. И тогда облигации английского государственного займа, выпущенные для финансирования военных расходов, будут стоить меньше, чем та бумага, на которой они напечатаны.Но один из присутствовавших здесь располагал более свежими новостями, чем все остальные. Бледный молодой человек невозмутимо стоял на своём и скупал все английские ценные бумаги. Если его решение окажется неверным, то он и его семья станут нищими. Но его решение основывалось на информации, а информация — это власть.Ведь он своими глазами видел тогда, в Генте, как прибывший с поля битвы при Ватерлоо гонец склонился перед высоким грузным мужчиной как перед регентом. Этот простой жест ясно говорил о том, что войну выиграли англичане, а не французы, как полагали все присутствовавшие. Ибо того высокого мужчину из Гента звали Луи Станислав Ксавье, граф Прованский. А всей Европе он был известен под именем Людовика Восемнадцатого — короля Франции, низложенного Наполеоном Бонапартом ста днями раньше.Но эта информация имела силу лишь в том случае, если ею можно было воспользоваться быстро и эффективно. Презрев опасности неоконченной войны и бушевавшей в проливе стихии, наш молодой человек добрался сюда, на лондонскую фондовую биржу, всего за несколько часов до того, как весть о разгроме французов при Ватерлоо пересекла Ла-Манш. Но по мере того, как торги продолжались, он скупал все больше и больше английских заёмных бумаг — и не мог не привлечь к себе внимания.— Хотел бы я знать, что это нынче стряслось с нашим евреем? — шепнул один из членов биржи другому. — Или он знает, что Блюхер разбит под Лигни? А может, верить, что войну можно выиграть с оставшейся половиной армии?— Вы бы лучше старались следовать его примеру, как это делаю я, — холодно ответил ему сосед. — Насколько я его знаю, он ещё ни разу не ошибся.Когда наконец разнеслась весть о победе при Ватерлоо, оказалось, что молодой человек скупил практически весь рынок ценных бумаг — и менее чем за десять процентов их истинной стоимости.Джентльмен, интересовавшийся поведением молодого коллеги, встретил его на следующее утро у входа на биржу и воскликнул:— А вы молодец, Ротшильд, — и дружески похлопал его по плечу, — очень ловко обошлись вчера с государственным займом. Вам, по слухам, удалось получить чистой прибыли почти на миллион фунтов стерлингов — и все это меньше чем за день!— Да неужели? — воскликнул кто-то.— Недаром говорят, что у евреев талант вынюхивать деньги — и оттого, наверное, такие большие носы! — добродушно заметил джентльмен, чей собственный мясистый нос затмевал своими размерами носы всех окружающих. — А может, вы все признаетесь честно, что это было на самом деле? Хвалёная еврейская интуиция? Или вы раньше всех в Лондоне узнали о том, что Веллингтон выиграл битву?— Да, узнал, — с невозмутимой улыбкой отвечал Ротшильд.— Ну что за дьявольщина… вам что, птичка об этом прочирикала?— Вы совершенно правы, — подтвердил Ротшильд. НОЧЬ В ОПЕРЕ Золото Рейна! Сокровище из сокровищ! О, что за великая магия скрыта средь волн речных! Только в пучине, на дне, сохраниться сокровище может! Подлость, коварство кругом воцарилися в мире! «Плач рейнских дев». Рихард Вагнер, «Золото Рейна», действие первое.
Сан-Франциско Мы как-то не обращаем внимание на тот факт, что во славу денег было создано намного больше музыкальных произведений, чем во славу любви, причём, как правило, первые имеют чаще счастливую концовку и увлекательное содержание, чем вторые. Из-за своей бедности какой-нибудь оголодавший маэстро разродиться не более чем жалостливым блюзом, тогда как богатство и роскошь обязательно удостоятся чести быть воспетыми в какой-нибудь многоактной опере.И я как никто другой прекрасно знала, в какие высоты способны воспарить человеческие души, воспевающие деньги. Ведь я была банкиром. Правда, учитывая пол, предпочитала в шутку именовать себя «Бэнксткой» «Бэнкстка» — игра слов: на жаргоне программистов то же самое, что и «шина» — система, обеспечивающая взаимодействие отдельных блоков программы (Здесь и далее прим. перев.)
, подразумевая к тому же своё положение самой высокооплачиваемой особы женского пола, допущенной к манипулированию капиталами Всемирного банка, могущественного и известного финансового монстра.Если бы я не делала большие деньги, то и не имела бы возможности арендовать постоянное место в ложе оперного театра Сан-Франциско. А если бы я в ту тоскливую ноябрьскую ночь не торчала в оперной ложе, то меня не осенила бы замечательная идея — как большие деньги сделать ещё большими.Гранд-опера — последнее прибежище для отчаявшихся капиталистов. Ведь это единственный вид развлечений, где люди платят бешеные деньги для того, чтобы посмотреть, как эти бешеные деньги тратятся на малоэффективные попытки их развлечь.До Рождества оставался ещё целый месяц. Зима в этом году стояла на редкость дождливая: дожди не только смыли весь туман, но и нанесли горы грязи, запрудившие дороги и мосты. И надо быть последним дураком, чтобы в такую погоду сунуть свой нос на улицу. Добравшись наконец до оперы, я обнаружила уже закрытые двери.Вода лилась ручьями на мой бархат и жемчуга. У входа в оперу не было автостоянки, и мне пришлось шлёпать по лужам, словно партизану в марш-броске по джунглям. Мало того, что я опоздала, но ещё и чувствовала себя как мокрая курица: во всем виновата идиотская погода!Я только что имела стычку со своим боссом. Как всегда, он здорово приложил меня, причём сделал это на сей раз так, что вряд ли забуду до конца своих дней. Я боролась с бушевавшим до сих пор во мне гневом, поднимаясь по широким мраморным ступеням. Служитель в белоснежных перчатках распахнул передо мною дверь в ложу, когда прозвенел третий звонок.Я снимала это кресло уже в течение трех сезонов подряд, но появлялась и исчезала всегда так стремительно, что едва успевала обменяться вежливыми кивками с соседями по ложе. Все они принадлежали к той публике, которая кричит «брави» вместо «браво», помнит наизусть все либретто опер и держит под рукой ведёрко с охлаждённым шампанским. Мне бы очень хотелось, чтобы банковская работа оставляла мне немного времени для подобных причуд.Уверена, что они заинтригованы моими постоянными опозданиями. Став десять лет назад крупным банкиром, я осознала, что манипулирование огромными подвластными мне чужими деньгами съедает всю мою энергию без остатка, так что мне нечего было тратить ни на общественную, ни тем более на личную жизнь.Когда я пробралась к своему креслу в переднем ряду ложи, свет в зале уже гас. В сгустившейся тьме кто-то из соседей пододвинул для меня кресло и передал бокал с шампанским. Поблагодарив, я пригубила шипучую влагу и поёжилась в облепившем меня мокром насквозь декольте. На сцене тем временем поднялся занавес.Опера Вагнера «Рейнское золото», первая часть его грандиозного творения «Кольцо Нибелунгов», — одна из самых моих любимых. Сегодня она как никогда соответствовала моему душевному состоянию. Завязкой в ней является похищение золотого сокровища со дна Рейна. По сути своей «Кольцо», состоявшее из четырех многоактных опер, являлось переложением древней, как мир, истории о продажности богов, чья жадность заставила их принести в жертву своё бессмертное существование в чудесном местечке под названием Валгалла. В последнем акте «Кольца» боги гибнут, а дворец Валгаллы разрушает чудовищное пламя.Я взглянула вниз, таинственный свет рампы выхватывал из темноты сцену, изображавшую пучину Рейнских вод. Гном Альберих уже успел похитить золотое сокровище, и рейнские девы, эти непроходимые дуры, шлёпали за ним по дну, пытаясь вернуть золото. Я перевела взгляд на партер: отблески света, игравшие на драгоценностях дам, создавали ощущение, что и эти бесчисленные ряды кресел тоже дрейфуют по Рейну под сенью вод. И в самом деле, вдруг зал оперы в Сан-Франциско почему-то очень напомнил мне грандиозных размеров банковское подземелье. И я подумала, что разбираюсь в воровских приёмах ничуть не хуже, а, пожалуй, даже лучше, чем этот несчастный гном! Как-никак, я все-таки банкир. Да к тому же сегодняшние события просто вынуждают меня пойти на это.В то время, как на сцене пучина рейнских вод сменилась восходом солнца над Валгаллой, где пробуждались ото сна боги, мой мозг заработал с интенсивностью калькулятора, захваченный осенившей только что идеей. Я уже не сомневалась, что смогу запросто украсть огромную сумму денег, и мне не терпелось попробовать сделать это как можно скорее.В «Золоте Рейна» не было антрактов, но если вы счастливый обладатель места в ложе, то можете себе позволить, подобно особе королевской крови, приходить и уходить когда вам вздумается. А мне всего лишь надо было пересечь улицу, на которой расположен театр, чтобы попасть прямо в центр банковской информации. Запахнув свой мокрый плащ поверх мокрого платья, я проследовала вниз по мраморным ступеням в темноту вагнеровской ночи.На улице стоял туман и было сыро, блестела мокрая мостовая. Огни проезжавших автомобилей, рассеянные туманом и отражённые мокрой мостовой, создавали странное ощущение, что они тоже движутся сквозь пучину вод, как и я.Мои духи-хранители покинули меня, и я в который уже раз провалилась в бездонный омут отчаяния из-за потерпевшей крах карьеры. Мой шеф нависал вдали, на горизонте, подобно грозовой туче.Перед поездкой в оперу после очередного выматывающего силы совещания я на минуту заскочила в свой кабинет. Но обнаружила, что в полутьме (свет был потушен, занавеси задёрнуты) за моим столом восседал босс… На его физиономии красовались тёмные очки.Мой босс являлся старшим вице-президентом Всемирного банка, и величали его «Кислик Виллингли Третий». И хотя моя команда успела придумать целую кучу прозвищ для сей персоны, в глаза мы обращались к нему — Киви.Киви был типичнейшим порождением американского образа жизни и с детства мечтал стать инженером. На поясе у него постоянно болталась логарифмическая линейка, а на рубашках из пластиковых кармашков непременно торчали всевозможные ручки и карандаши. Всегда в наличии имелся цанговый чертёжный карандаш на случай, если его попросят что-нибудь начертить, и чернильная ручка с золотым пером, если его попросят что-нибудь подписать. А кроме того, он носил с собой разноцветные маркёры. Если вдруг его осенит гениальная идея, он мог бы устроиться в первом попавшемся кабинете и воплотить свои мысли на пластиковой доске.Киви был в меру жизнерадостным и целеустремлённым, и именно путём жизнерадостного и целеустремлённого подсиживания большинства своих коллег добился потрясающей должности и приличного жалованья.Киви был когда-то членом школьной футбольной команды, и с той поры сохранил способность поглощать фантастические количества пива: его желудок мгновенно раздувался до нужного объёма, и зачастую полы рубашки расходились на пузе и вылезали из-под ремня, когда он в спешке появлялся перед подчинёнными, чтобы осчастливить их очередной осенившей его идеей.Его матушка в своё время решительно настояла, чтобы он бросил футбол и пиво и, уж конечно, оставил дурацкую затею стать инженером. Он устремился по проторённой дорожке, и в итоге стал тем, кем стал. А неосуществлённая мечта сделала его несчастным. Во всяком случае, именно в этом, наверное, крылась причина наличия тёмных сторон в его натуре.А уж тёмных сторон в его натуре было предостаточно, и с ними нельзя было не считаться, потому что они брали верх всякий раз, как у него возникала неприятность, с которой он был не в силах справиться. Киви носил очки с тёмными стёклами в помещении и очки с зеркальными стёклами на улице. Он задёргивал занавески и выключал лампы в кабинете, устраивая собеседования в этаком полумраке. Нормальные люди (а я причисляю себя к таковым) чувствовали себя не в своей тарелке, когда им приходилось разговаривать с голосом ниоткуда, из полумрака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47