Тумбы на автостоянке имели вид пушечных стволов из фибергласа, а на пустой площадке перед аркадами магазинов стояли две зенитки времен Второй мировой войны. Сама аркада напоминала огромные стеклянные бочки, наполовину погруженные в бетон, смотрящие на мир пустыми глазницами. Дождь покрывал рябью лужи на плитах перед магазинами и струями стекал по стеклам. Внутри были видны скучающие продавцы, тщетно ожидающие покупателей, которые не появлялись здесь, наверное, месяцами.
— Было бы ради чего торчать здесь, — заметил Тони. На втором ярусе, который окружал магазины, шла галерея офисов. Номер 22 был между агентом по путешествиям и яхтенным брокером. На стеклянной двери была изображена модель корабля. Внутри, за зеленым столом, сидела девушка. За ее спиной виднелась еще одна дверь.
— Могу я помочь вам? — спросила она с легким американским акцентом.
— Я хотел бы повидать мистера Рейстрика. Из компании «Си Хорз Лэнд».
— Вы договорились о встрече?
Она была хорошенькая, с серо-зелеными глазами, аккуратно вздернутым носиком и короткими светлыми волосами.
— Нет, — ответил я, — мы из «Саут-Крика». Взгляд серо-зеленых глаз сразу стал острым.
— Как о вас доложить?
— Мистер Деверо и мистер Фултон с яхтенной пристани «Саут-Крик» хотят видеть мистера Рейстрика.
Ответа не последовало. Где-то в задней части офиса хлопнула дверь.
— Сожалею, но мистера Рейстрика нет.
Я сделал два шага вперед и толкнул дверь, ведущую в кабинет. Девушка закричала:
— Эй!
Но я уже проник в заднюю комнату офиса.
Наружные стены были стеклянными. За стеклом был узкий внешний длинный балкон вокруг здания, куда и выходила задняя дверь офиса. Она была приоткрыта, потому что какой-то черноволосый мужчина только что вышел из нее и сейчас быстро убегал по балкону прочь.
Я тоже вышел на балкон. Были слышны шаги убегающего, гулко отдающиеся на стальных плитах. Он был в темном костюме, и, когда обернулся, я успел рассмотреть белое жирное лицо с черными усами.
Совсем нелегко бежать, когда у вас рука вроде гипсовой гири. Я заорал:
— Тони!
И тут же услышал топот ног по стальному настилу рядом с собой.
— Лови его!
Тони бросился вперед. Он бегал очень быстро. Они оба скрылись из виду, спустившись по спиральной лестнице в конце этого внешнего балкона в викторианскую боевую башню, стоявшую на углу здания.
Девушка вдруг оказалась рядом со мной. Она сказала:
— Думаю, он вышел выпить кофе.
Я быстро взглянул на нее: она явно торжествовала.
— Он что-то очень спешил, — ответил я и отправился по узкому балкону вслед за теми двумя.
Вход в боевую башню вел через темную арку. Оттуда несло мочой. Спиральная лестница спускалась в темноту. Мои шаги гремели по ней.
Внизу кто-то застонал.
На стоянке машин раздался визг стартера, а потом и скрип покрышек по асфальту. Ниже меня, в двух оборотах спиральной лестницы, на перилах повис какой-то темный силуэт.
Я быстро сбежал вниз. Это был Тони. Я схватил его за рубашку и вытащил обратно на ступени. Его крупное лицо побледнело. С правой стороны виднелась кровь. Правый глаз был залит кровью, левый, к счастью, оказался в порядке, но был полуприкрыт.
— Эта сволочь перехитрила меня.
Он в бессилии оперся на меня, и я помог ему подняться по лестнице.
Все еще шел дождь, но дневной свет был достаточно ярок, чтобы рассмотреть длинный рваный порез на лице Тони. Я завел его обратно в офис. Девушка ждала снаружи.
Она оцепенела. Да и каждый оцепенел бы, увидев столько крови. Мы зашли во внутреннее помещение, она принесла воды и промыла рану Тони. Когда она спускалась вниз, в туалет, я пошел за ней, чтобы убедиться, не делает ли она что-то для Рейстрика. Девушка иронически наблюдала за мной, наклонившись над ванной.
— Дайте мне домашний телефон Рейстрика, — потребовал я.
— Он не сообщил мне номера. — Ее взгляд был тверд. — Я работаю здесь всего неделю.
Мы снова вернулись в офис. Она написала на листке бумаги лондонский номер.
— Мне кажется, что я не буду здесь больше работать. Вот номер компании, с которой мистер Рейстрик очень много говорил по телефону. Я знаю, что он получал от них указания. Может быть, они помогут вам решить вашу проблему. И будет лучше, если вы не скажете им, кто вам дал этот номер.
Я написал ей телефон «Саут-Крика».
— Может быть, вы позвоните, если мистер Рейстрик вернется? Она улыбнулась вполне привлекательной улыбкой, но ничего не сказала.
Я вывел Тони из офиса, и мы поехали в «Саут-Крик». Его глаз распух.
— Поймать бы этого ублюдка, чтобы прикончить его, — тихо негодовал он.
Его лицо было мрачно и искажено от боли. Челюсть выдвинулась вперед, как таран боевого корабля. Он ехал и молчал, глядя из окна машины на пригородные пейзажи.
Я остановился у телефонной кабины, набрал номер, который дала нам девушка. Ответил женский голос:
— Компания «Марин Инвестментс».
— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из директоров.
— По какому вопросу?
Я колебался. Если я скажу что-то не то, меня просто отошьют. Но можно было ответить и прямо, что я и сделал:
— Разговор пойдет о продаже яхтенной стоянки в «Саут-Крике».
— Кто говорит, как доложить?
Я назвался.
Наступила пауза, потом послышался мужской голос:
— Алло! Что мы можем сделать для вас? — Тембр был глубокий и сочный.
— Кто это?
— Джеймс, — ответил голос, — твой кузен Джеймс. В первый момент я остолбенел, ничего не понимая. Джеймс де Гроот был моим кузеном, директором целой дюжины компаний, и его имя постоянно мелькало на страницах деловой прессы.
— Ну, — спросил он, — чего ты хочешь?
— Ты ведешь дела с компанией с острова Мэн, которая называется «Си Хорз Лэнд»?
— Я? — В его вопросе послышались нотки осторожности. Я начал понемногу нажимать и сказал:
— Не удивлюсь, если узнаю, что это ты сказал своим друзьям из «Си Хорз Лэнд» о хорошеньком участке на побережье, который называется «Саут-Крик» и который можно выгодно использовать. Можешь передать им, что он не продается. А еще скажи, что существуют законы против захвата и порчи чужой собственности. Завтра же я сообщу полиции твое имя и имя твоего дружка Терри Рейстрика.
— Я не совсем уверен, что понимаю, о чем ты говоришь, — недоумевал Джеймс. — И думаю, тебе будет нелегко доказать эти голословные обвинения.
— Докажу, — ответил я. — Так и передай своим друзьям.
Положив трубку, я вернулся к машине. Тони спросил:
— Что там случилось?
— Объявлена война, вот что.
Я не осмелился предстать перед Генри или Мэри, поэтому Тони высадил меня прямо в Пойнт-Хаузе. Мой кузен Джеймс сделал кучу денег, действуя на грани дозволенного в деловом мире, и мой приятель Гарри Чейз как-то дал мне понять, что им интересуются компетентные органы. Хотя все это было несколько загадочно — компания «Си Хорз Лэнд» против «Саут-Крика» — силы были слишком уж не равны.
Я направился к дому через дюны, словно предчувствуя, что с этого дня начнется серьезная борьба.
Глава 7
Моя кровать в Пойнт-Хаузе стояла как раз под скосом крыши. Ветер бился в окно и стучал в дощатую дверь, а стропила скрипели, как суставы пальцев. Я постарался выкинуть Джеймса с Рейстриком из головы и заснул как убитый.
Проснулся я от стука в дверь, а затем услышал, как кто-то звал меня.
— Я здесь, — отозвался я, вскакивая с кровати и открывая дверь. Это был Тони Фултон. С длинной повязкой на глазу он выглядел бледным и изможденным. Войдя, он оглядел неотделанные стены, печь, полки с книгами. Наверное, ему по душе более комфортабельные условия.
— Который час?
— Девять.
Я прошел к раковине в углу комнаты и облил голову холодной водой.
— Пошли скорее, — торопил он. — Генри исчез!
— Как это исчез?
— Около шести пошел на лодке проверить ловушки для омаров. С приливом вернулся, принес снасти домой. Мэри сказала, что он заранее упаковал чемодан. Взял мотоцикл. Мне надо торопиться обратно. Они там все с ума посходили.
Я быстро натянул джинсы и свитер, неловко управляясь с больной рукой. «Лендровер», фыркнув, завелся, и я попер прямо через дюны, как танк.
У Генри была такая теория, что если вы никому не говорите, куда и когда вы собираетесь, то будет потеряно меньше времени на сборы и ненужные разговоры и проводы. Может быть, это и было полезным качеством для командира миноносца, но совсем не годилось для семейной жизни.
* * *
Солнце встало, и ветер утих. С болот несло запахом плесени. Я выскочил из «лендровера» и побежал к дому. Мэри была в саду. Стоя на коленях, она при помощи сломанного кухонного ножа выковыривала первую траву, которая пробивалась сквозь щели уложенных на дорожку плит. Она ненавидела эту работу, но когда случалось что-то плохое, принималась за нее, будто это могло помочь.
— О, — воскликнула она, — хэлло!
Но так и не подняла головы.
— Я слышал, Генри куда-то уехал, — выпалил я, совершенно не стараясь сделать это мягко и тактично.
— Уехал, — ответила она резким и неприятным голосом. — Не стоит волноваться. Он и раньше так делал.
Верно. Не в первый раз Генри оставлял ее на меня, хотя в этом не было особой нужды. Она старательно вытаскивала из земли длинные корни. Лезвие ножа сломалось и поранило ей руку. Она села, глядя на кровь, текущую из ранки.
— Ax, — воскликнула она, — вот досада!
Она повторила это несколько раз, будто слова приносили ей облегчение. Было неприятно видеть сильную женщину столь убитой и беспомощной. На секунду я почувствовал дикую злобу на Генри. Я взял ее за здоровую руку, поднял и отвел на скамью из тикового дерева, стоящую под розовым кустом. Она все время повторяла:
— Вот досада!
— Пустяки, — утешал ее я. — Я уже говорил со многими людьми. Все будет в порядке. Мы с Тони все сделаем как надо.
Она подняла голову. Седые волосы прядями свисали по обеим сторонам лица, голубые глаза были печальны.
— Дело не в этом предприятии. Дело в нем самом. Он уже не молод. У него слабое сердце.
Тут от ворот послышался приветственный возглас. Это Эмили Джонсон, племянница Мэри, которая летала на бипланах «Тайгер Мот» и частенько наведывалась сюда выпить чаю и поговорить о розах.
Я поднялся. Мэри любила Эмили, а Эмили знала, как приободрить ее.
— С ним ничего не случится, — пообещал я, уходя. И поскольку я разобрался с Джеймсом, то был уверен, что говорю правду.
Пока!
* * *
Это была трудная неделя. Кубок Айсберга начинался в следующий вторник, и мне полагалось сделать последние приготовления к нему. От Генри не было никаких известий. Утром в субботу зашел Тони. Шишка у него на лбу немного опала. Он сел, свернул сигарету и долго возился с зажигалкой, пока она наконец не сработала.
— Ну? — спросил я.
— Этот инспектор. Который осматривал «Альдебаран». Он дал хорошее заключение.
— Он что, слепой?
— Считайте, что «Альдебаран» продан, — сказал Тони. — Вот так.
Я кивнул. Это была и в самом деле для Генри и Мэри неплохая новость. Для покупателя же она могла стать менее приятной. Но это уже проблема инспектора.
— Мы потом с тобой выпьем по этому случаю, — пообещал я. Тони улыбнулся широкой заговорщицкой улыбкой. Это было добрым знаком для всех нас. За последние пять лет мы отвыкли от добрых вестей. Тони вышел, оставив на столе газету, которую каждое утро привозил из Маршкота. Я по старой привычке тут же открыл последнюю полосу, чтобы посмотреть, что происходит в мире скоростных яхт.
Материал помещался справа, в верхнем углу. У меня даже вспотели руки, когда я читал эту заметку. В ней говорилось, что человек, известный в мире яхтенных гонок, все время занимался тем, чем не стоило бы гордиться.
Статейка была довольно бесхитростной и называлась: «ЗВЕЗДНАЯ ГОНКА ПРОВАЛИЛАСЬ». А ее героем оказался некий Мартин Деверо яхтенный рулевой, чьи агрессивные инстинкты известны всем; это он утопил двенадцатиметровую яхту стоимостью в полмиллиона фунтов, повредил другую и был отстранен от участия в гонках. Спонсоры потеряли желание продолжать это дело, и все развалилось... Да, такой газетной заметкой не стоило гордиться.
Я перечитал ее дважды, решил, что с меня хватит, уселся и стал смотреть на Инид, которая печатала на машинке. У нее было бледное лицо, прямые волосы и красный нос. Она все время сморкалась в платок из-за простуды, которая была у нее круглый год. Я сидел и думал о шикарных длинных загорелых ногах Камиллы, лазурных небесах Сиднея и ослепительно белых парусах яхт во время гонок. Да, Деверо, все это у тебя было, но теперь трудно восстановить свою репутацию и попасть в престижные гонки.
Инид снова высморкалась и развернула свой носовой платок, отыскивая на нем сухое место. Зазвонил телефон.
— Доброе утро, доброе утро, — произнес голос Джека Арчера на другом конце провода, свежий, как дуновение ветра. — Все будет в порядке к следующей неделе? Рука и все такое?
— Рука в повязке, но все нормально, — ответил я и сделал паузу:
Джек Арчер был деловой человек и едва ли стал бы тратить время на телефонный разговор, чтобы справиться о моей руке и здоровье.
— Читали газету? — спросил Арчер. — Мы увеличиваем число участников гонки на следующей неделе до десяти, о'кей?
— Хорошо, — ответил я. А что я мог сказать? — Кто еще участвует?
— Жак ле Бретон и Поул Уэлш. Он сейчас свободен.
Я дважды глубоко вздохнул. Потом спросил:
— Арчер, для чего вы это делаете. Полагаю, для рекламы?
— Конечно. Спонсоры очень довольны. Отличная пара соперников — вы и Поул. Деверо разбивает шансы Уэлша, чтобы этот Поул остался с носом. Всем интересно. Репортеры бесятся. Сделаете так?
— Естественно, — отрезал я и бросил трубку.
Арчер был прав насчет репортеров. Телефоны не умолкали все утро. Я им говорил, что возлагаю большие надежды на Кубок Айсберга, уверял, что люблю Поула Уэлша как брата и соображал, как мне устроить ленч в Барнет-Армсе, чтобы избавиться от гадкого привкуса лжи во рту.
Я уже направлялся к двери, когда Арчер позвонил снова.
— Кстати, — сообщил он, — уж если вы так добры к нам, то и я хочу сообщить вам приятную новость. Комитет Сенаторского Кубка интересуется вами.
— Не могу в это поверить, особенно после сегодняшнего утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30