Репортеры, приглашавшие ее на ланч в "Сарди", или приходившие к ней на квартиру взять интервью, спрашивали, что она делает в свободное время. Силки отвечала, что читает (что соответствовало действительности) и встречается с друзьями (что было явной ложью) и пишет стихи (о чем надоумил ее Либра). Она говорила, что занимается медитацией (еще одна причуда мистера Либры), не добавляя однако, что медитация сводится к одиноким часам на балконе с бокалом шампанского. Она говорила, что хотела бы выйти замуж и иметь детей, но сейчас она слишком занята своей карьерой, и времени на какие-то серьезные отношения у нее просто нет. Она говорила, что у нее есть поклонники, с которыми она встречается, но отказывалась назвать имена. И, конечно же, они темнокожие, хотя против белых она ничего не имеет. На самом деле, она вообще ни с кем не встречалась, ни с белыми, ни с черными. Она бы даже не возражала, будь они хоть зеленые в красный горошек. Но их просто не было.
Либра иногда устраивал для нее вечеринки. Познакомил ее со своим клиентом Шадрахом Баскомбом, боксером, который скоро должен был стать звездой киноэкрана; устраивал встречи с несколькими молодыми людьми, которые стремились попасть в газетные колонки сплетен. Но, исключая Шадраха, эти знакомства чаще походили на деловые встречи, чем на свидания, и никогда больше этих людей Силки не встречала. Трах-Шадрах, как его все называли, тут же уложил ее в постель. Она не сопротивлялась - он был привлекателен, а она - одинока. Но его тупость и тщеславие Силки не понравились. Он обозвал ее в постели паршивой лентяйкой и пообещал вылечить. Они встречались еще дважды, но он ее не вылечил. Она даже не притворялась довольной. Иногда она думала о Хетчере Вилсоне, и в конце концов пришла к выводу, что, упустив его в свое время, повела себя, как полная дура. Она даже и не вспоминала о Дике, а когда случайно мысли сами приходили в голову, то единственное, что она чувствовала, - это радость, радость избавления от того, что ей казалось стихийным бедствием.
Она дала несколько больших телевизионных интервью (текст ей написал мистер Либра), избежала скользких тем и старалась быть остроумной, веселой, невинной и искренней. Иногда ее так и подмывало сказать перед всей этой многомиллионной телевизионной аудиторией что-нибудь похабное и шокирующее, чтобы за одну секунду уничтожить всю свою карьеру. Это желание ее пугало. И очень хотелось узнать, испытывают ли подобное желание и другие знаменитости во время интервью. В ожидании интервью в павильоне телестудии все были милы друг с другом, потому что нервничали, а уходили, даже не попрощавшись. Однажды она видела, правда, как парочка обменялась телефонами, заверяя друг друга, что она/он с мужем/женой будут очень рады познакомиться друг с другом, но в этом не было ни грамма романтики. Вот она, слава! Сплошь - мишура и позолота. Живешь в своей собственной пластиковой коробочке, улыбаешься, и делаешь вид, что счастлив, но все это ложь. В пластиковый домик другого нельзя проникнуть, да никто этого и не допустит.
Ее телефонный номер был зарегистрирован на имя владельца квартиры, у которого она ее арендовала, и не был внесен в справочник из соображений безопасности. Да и сама Силки вовсе не хотела в два часа ночи прислушиваться к похабным вздохам, доносящимся из трубки.
Иногда она ходила на вечеринки, которые устраивались после шоу, в сопровождении мистера Либры, или в окружении почетного эскорта, организованного им же. На приемах толпились звезды, и у каждого, кроме нее, казалось, были друзья. Звезды ее игнорировали и делали вид, что она не производит на них ни малейшего впечатления. Ведь они тоже - звезды, и прекрасно знают, что слава - это блеф. Они болтали друг с другом о детях, гольфе и новых диетах, иногда о бизнесе и политике, но чаще всего обсуждали всякую ерунду. Их разговоры ничем не отличались от разговоров их поклонников, возвращавшихся домой после представления. Силки радовалась, узнавая людей, о которых слышала раньше. Когда мистер Либра представлял ее очередной знаменитости, чьим искусством Силки восхищалась, она молчала, не решаясь ни о чем говорить. А люди наверное считали ее либо глупой, либо заносчивой.
В театре ее жизнь, казалось, тоже никого не волновала. Она приезжала вовремя и уединялась в гримерной. Парикмахер колдовал над ее париками. Костюмерша готовила ей чай с медом. Силки изредка обменивалась с нею банальными фразами. Потом она почти все время проводила на сцене, забегая лишь на секунду в гримерку, чтобы переодеться и сменить парик. А потом Силки возвращалась, слишком возбужденная, чтобы чувствовать усталость, и слишком усталая, чтобы искать себе компанию для ужина. Швейцар не пускал в ее комнату посторонних. Люди, с которыми она выросла, не могли купить билет даже на галерку. Когда какие-то знакомые ее друзей все-таки проникали к ней, Силки радовалась, но сдерживала себя, не зная как себя с ними вести. Ей казалось, что она всегда все делает не так, как надо, потому что эти люди всегда смотрели на нее несколько смущенно. Если они приглашали ее выпить после шоу, она ссылалась на усталость или говорила, что у нее уже назначена встреча, а когда они уходили, Силки страшно жалела, что отказалась. Она знала, что все из-за депрессии, а депрессия из-за того, что у нее нет мужчины, а мужчин не будет, если она не начнет с ними знакомиться. Она сама разрушала свою жизнь, потому что очень боялась, что при близком знакомстве в ней разочаруются.
Она обратила внимание на одного из статистов. Он был очень красив. Ростом почти шести футов, с лицом ангела и мускулистым телом. С нимбом черных вьющихся волос, огромными темно-зелеными глазами, и смуглый, хотя если не присматриваться, то кажется, что это - загар. В нем соединились две расы и четыре национальности. Звали его Бобби ла Фонтейн. Он был танцором. Силки решила, что он может оказаться педерастом, но скорее всего - бисексуалистом. Он всегда улыбался ей широкой ослепительной улыбкой, она улыбалась в ответ, но они никогда не заговаривали друг с другом. После двух месяцев представлений он наконец стал спрашивать, как у нее дела, а она спрашивала тоже. Он был ее единственным другом, если такие отношения можно назвать дружбой.
Однажды вечером он постучал в дверь ее гримерной.
- У меня сегодня день рождения, - начал он. - Не хотите ли прийти ко мне на вечеринку после шоу?
- С удовольствием. Я поздравляю вас.
- О'кей, - ответил парень и направился к выходу.
Ей хотелось задержать его хотя бы на минуту.
- Сколько вам исполнилось?
- Девятнадцать.
Столько же, сколько и ей. Она улыбнулась.
- Мне тоже.
- Я знаю.
- До встречи.
Она даже забыла спросить, где будет вечеринка. Но ее костюмерша все разузнала: в соседней гримерной. В общей комнате, которую Бобби делил с остальными статистами, пахло как в свинарнике. Силки пришла туда в сценическом гриме, испуганная, досадуя на то, что согласилась. Но все, казалось, были рады ее видеть. Стали угощать ее напитками и пирожными, тут же нашли ей свободный стул. Это ее тоже смутило. Они ведь ее совсем не знают.
Бобби ла Фонтейн стоял в углу и болтал с двумя очаровательными белыми девушками. Увидев ее, он извинился перед ними и направился к Силки.
- Я рад, что вы смогли выбраться сюда.
- Благодарю.
- Мама прислала мне торт, который сама испекла, и я решил устроить вечеринку.
- Это чудесно.
- Хотя мне пришлось истратить еще пятьдесят баксов на напитки, - он рассмеялся. - Надеюсь, вы ничего не имеете против бумажных стаканчиков?
- Конечно, нет.
Он присел на край столика рядом с ее стулом и продолжал:
- Если честно, то я не думал, что вы придете.
- А почему я не должна была придти?
- Но вы же - звезда, а я всего лишь парень из массовки. Какое вам до меня дело?
- Не стоит так говорить.
- Я просто хотел объяснить, какая это честь для меня.
- Давай ты не будешь больше произносить слово "честь".
Он усмехнулся.
- По правде говоря, я хотел поговорить с тобой с тех пор, как впервые тебя увидел. Но ты была неуловима.
- Я застенчивая, - вдруг выпалила Силки. Она отпила из стакана виски с водой. К ним подошел какой-то парень, был представлен Силки, а потом Бобби красноречиво посмотрел на него: "Вали отсюда, оставь нас одних". Парень отошел к другой компании. В гардеробной толпилось много народу, было жарко и шумно. Слабенького кондиционера явно не хватало для всей толпы, а уж в особенности для толпы танцоров. Силки с удовольствием заметила, что от Бобби пахнет свежестью и приятным, легким мужским одеколоном.
- Я так и предполагал, что ты стесняешься, - сказал он, наклоняясь к ней почти вплотную, чтобы перекричать шум. У него был приятный, негромкий голос. - Ты всегда держишься особняком, будто герцогиня, но напоминаешь мне испуганную маленькую девочку.
- Не старайся казаться умным. Нам обоим всего лишь по девятнадцать, я даже старше тебя на шесть месяцев.
- А меня не беспокоит сколько тебе лет. Мне кажется, что тебе лет шесть.
Они улыбаясь смотрели друг на друга. Силки очень надеялась, что он не окажется педерастом, потому что он ей нравился. У Бобби был отчетливый нью-йоркский выговор, и Силки это просто очаровало.
- Ты живешь с кем-нибудь? - спросил он.
- Нет. А ты?
- И я. У меня есть маленькая комнатка, там я могу кидать одежду прямо на пол и опрокидывать мебель, если напьюсь. Я люблю девчонок, но не могу с ними жить - они требуют от меня аккуратности.
- До тех пор, пока не найдешь такую девчонку, которая тоже бросает на пол свою одежду и опрокидывает мебель, когда выпьет.
- Это будет катастрофа! - он весело расхохотался. - Ты любишь танцевать?
- Конечно.
- Мы тут собирались на дискотеку. Пойдешь? Я приглашаю тебя.
Она устала, но сейчас это ее не останавливало.
- О'кей. С удовольствием.
Силки очень хотелось потанцевать с профессиональным танцором. Она только подумала, что и он привык к партнершам-профессионалкам, и ей очень не хотелось опозориться. Он считал ее звездой и даже не догадывался, что она столь же далека от идеала как и все остальные, а может даже еще дальше.
- Позволь я переговорю с гостями и скоро вернусь. - Он заглянул в ее картонный стаканчик, увидел, что он еще почти полон, и встал. Бобби знал всех, и все его любили. Он носился по комнате, чмокал девчонок, дружески похлопывал парней, принимал поздравления и шутил со всеми. Двух парней он отправил к Силки поболтать, чтобы она не скучала. Она вдруг поняла, что почти никогда не ходила на свидания. Дик был ее любовником, их встречи совсем другое. Что она знала о мужчинах? В ее жизни были только работа, сплошная работа, потом - любовь и страдания, потом мимолетные рандеву с незнакомцами от Либры, которые и свиданиями-то не назовешь. Ей вполне можно было дать шесть лет, как сказал Бобби. Она выпила еще два стаканчика и стала мысленно подбирать рифмы из приходящих в голову слов. Смех... Грех. Смех и слезы. Слезы и грезы. Свидание. Свидание и расставание. Узнавание... Любовь - игра. Мура... Конура... Кожура... Постель... Секс... Кекс... А может он обратил на нее внимание, только потому что с ее помощью хочет сделать карьеру? Внезапно у Силки испортилось настроение. А зачем же еще она ему нужна? Он ее даже не знает. Она всего лишь звезда в шоу... нет, она была _з_в_е_з_д_о_й_, а он _т_о_л_ь_к_о_ мальчиком из массовки. Но кого еще удастся встретить, если вести такой образ жизни?
Толпа начала понемногу редеть. Подбежал счастливый ангел, Бобби ла Фонтейн, который ей уже совсем не нравился.
- Пошли, - сказал он, взяв ее за руку.
Силки пошла к такси, где оказалось еще две пары, которые веселились и хихикали. Водитель сначала отказывался везти шестерых, но после долгих споров дал себя уговорить. Они забрались в машину.
Дискотека только что открылась. Силки о ней даже ни разу не слышала. В помещении гулял прохладный ветерок, нагнетаемый мощными кондиционерами, на стены проецировались изображения танцующих девушек, громко играла музыка. У стен стояли столы в форме аккуратных кубиков, за которыми теснились люди. В задней комнате размещался игорный зал. Все посетители были похожи на фотомоделей: и мужчины, и женщины. Казалось, здесь нет ни одного случайного посетителя. Бобби делал вид, что знает всех официантов.
- Я бываю здесь каждый вечер, с самого открытия, - сказал он Силки. Уже две недели. Мне здесь нравится. И все люди здесь очень красивые. А я люблю красивых.
Силки все еще было не по себе. Никто не обращал на нее внимания, никто не узнавал ее и это было приятно. Но вдруг официант, красивый, белокурый педераст лет девятнадцати, принес напитки и воскликнул:
- О, мисс Морган, мне безумно нравится ваше шоу и вы сами.
- Благодарю, - ответила она и улыбнулась.
Знакомые Бобби уже отправились танцевать. В темноте вспыхивали блики света, и поэтому трудно было понять, кто как танцует.
- Люблю алкоголь, - сказал ей Бобби. - И ненавижу травку. Только иногда по случаю балуюсь ЛСД. Но люблю алкоголь. Я старомоден. Большинство танцоров не пьют, потому что считают, что это вредно. Но я могу танцевать даже с похмелья. Танцы - самый лучший способ избавиться от похмелья.
- Но ты же не собираешься танцевать всю жизнь? - спросила Силки в надежде, что он проговорится о том, что ему нужно от нее.
- О конечно, собираюсь - пока не стану старым. А потом открою балетную школу. У меня нет ни малейшего желания становиться актером или сниматься в кино.
- А почему?
- Почему? А ты что, стала счастливее?
- Конечно.
- Ты талантлива. В этом вся разница. А у меня нет таланта. Тогда зачем мне это? Меня приглашали работать моделью, но это мне неинтересно. Я люблю движение. Давай потанцуем.
Они встали и пошли на переполненную площадку. Силки увидела, что он действительно любит танцевать. Он совершенно забыл о ней. Танцевал он чудесно. Она видела, как окружающие смотрят на него, но и их взглядов Бобби не замечал. Многие понимающе улыбались Силки, не потому что они узнали Силки Морган, звезду, а потому что она пришла сюда с парнем лучшим танцором в зале, который так увлекся танцем, что даже забыл о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49