Митя сложил их в сумку.
— Да ты проверь хоть! Берешь не глядя! — усмехнулся парень, глядя на Митины действия.
— Точно! — Митя достал одну из коробок, вскрыл. Патроны ласково светились золотистыми капсюлями. Он провел ладонью по патронам. Понюхал пальцы, приятно пахнущие смазкой. — Все ништяк!
— Я рад, — улыбнулся парень. Он надел на карабин чехол, вернул “ствол” в багажник. — Будем рассчитываться?
Митя полез в карман за деньгами. Неожиданно парень хлопнул крышкой багажника, схватил его за рукав, развернул к себе, — Тихо-тихо-тихо, погоди!
Мимо них, гремя ключами, прошел пожилой мужчина в старой залатанной куртке.
— Ну вот, мужик объявляет: “Сейчас будет исполнен смертельный номер — прыжок на манеж из-под купола цирка”. И вдруг такой испуганный голос: “Пидоры, куда вы меня тащите?” — парень громко рассмеялся, Митя натянуто улыбнулся.
Старик недобро покосился на молодежь. Когда он отошел на значительное расстояние, Митя протянул парню деньги. Парень проверил купюры на свет, помял в руках, удовлетворенно кивнул. — Забирай “машинку”, — сказал он, открывая багажник. Митя распахнул сумку, сунул в нее чехол с карабином.
— Ну все — хоп! Смотри ментам по дороге не попадись. “Пушка” у тебя левая, — предупредил парень на прощание. Он сел в машину, и “шестерка” укатила, а Митя, не торопясь, направился к выходу.
Приехав домой, он тщательно запер двери на все замки и засовы, зачем-то закрыл дверь в гостиную. Расстегнул молнию на сумке, достал чехол с карабином. Оглянулся на окно и плотно задернул шторы. Он расстегнул чехол и на себя потянул карабин за приклад. Что такое? Карабин был весь из дерева, покрашенного в черный цвет, с таким только в “зарницу” в пионерлагере играть! Муляж! Все еще не веря своим глазам, Митя раздернул шторы, ощупал оружие, заглянул в пустой чехол, будто бы там мог спрятаться еще один такой “ствол”. Внутри все оборвалось. По спине пробежал неприятный холодок. “Кинули! Кинули, суки! Как щенка провели! Он все еще не хотел верить в случившееся. Вытряхнул из сумки пачки с патронами, стал вскрывать их. Патроны посыпались на пол. Нет, все патроны были настоящими, металлическими, один к одному. А, может, парни ошиблись, муляж у них для отмаза от ментов? Митя сунул муляж назад в чехол, чехол — в сумку, стал торопливо одеваться. Надо вернуться, поменять, разобраться! Что за дела?
Около “Артемиды” никаких парней, конечно, не было. Митя зашел в магазин, проверил там, может, греются. Специально задержался у прилавка, делая вид, что рассматривает газовые пистолеты. На самом деле наблюдал через витрину за улицей. Расспрашивать о парнях продавщицу не решался. Охранник в камуфляже на него покосился. Митя покинул магазин, некоторое время походил взад-вперед по улице, заглянул в соседние дворы, надеясь увидеть там знакомые рожи. Парней не было. Мимо него уже дважды продефилировал милицейский наряд. Митя представил, как его задержат, попросят показать содержимое сумки. Откуда у него муляж? Собрался с ним ограбить ювелирный магазин? Наконец до конца осознав всю горечь обмана, Митя поехал домой.
Дома, благо что никого не было, он дал волю эмоциям. Вытащил из чехла муляж и топором разрубил его с мелкие щепки. Потом устроил драку: злобно рычал, что было сил лупил по стене в прихожей кулаками, прыгал, выбрасывая вперед ноги, нанося удары по воображаемому противнику. Махал руками и ногами до тех пор, пока пот не стал застилать глаза. Скинул с себя одежду, пошел в ванную. “Ничего, я вас еще всех сделаю, суки! Всех сделаю! Найду и сделаю! Вот только немного разгребусь со всем говном! Вы еще меня не знаете, ублюдки!”— бормотал он, стоя под горячим душем.
Потом Митя включил телевизор, пощелкал каналами, выискивая что-нибудь поинтересней. По “Культуре” шел фильм с Чарли Чаплиным Он поставил перед собой на журнальный столик бутылку молдавского коньяку, блюдце с лимоном. Уселся перед экраном и стал быстро напиваться. Через двадцать минут он уже хохотал, глядя, как Чарли носится по лестнице эскалатора.
Был шестой час вечера, и уже начинало темнеть. Рашид сидел в сквере на краю скамейки. На другом краю сидела девушка с книгой. Вороны с громким карканьем то и дело тяжело взлетали с деревьев, роняя в рыхлый снег труху и мелкие ветки. Рашид покосился на девушку и улыбнулся. Девушка намеренно опустила голову и уткнулась в книгу, не желая его замечать. Рашид пододвинулся поближе, демонстративно прокашлялся.
— Девушка, извините, а что вы читаете?
— Бунина, — отозвалась девушка, не поднимая глаз.
— Поразительно, девушки еще интересуются хорошей литературой! — притворно удивился Рашид. — Наверняка “Темные аллеи”. Они такие эротичные, — слово “эротичные” Рашид произнес намеренно вычурно, на старый манер.
— “Окаянные дни”, — сказала девушка, краснея. — У меня хвост.
— Черт возьми, так вы филологиня! Как это приятно! И я тоже филолог. Преподаватель кафедры русского языка для иностранных учащихся в техническом университете. Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь? — Рашид пододвинулся еще ближе, положил руку на спинку скамейки. — Девушка, давайте куда-нибудь сходим? А потом я покажу вам свою библиотеку. У меня большая библиотека. Как вас зовут? — Рашид положил руку девушке на плечо.
— Да что вы делаете! — запоздало встрепенулась девушка. — Никуда я не поеду! Отстаньте от меня!
— Я вам все объясню про“Окаянные дни”, а потом мы вместе почитаем “Темные аллеи”, — Рашид, не обращая внимания на вопли девушки, обнял ее и попытался поцеловать.
Девушка вскочила со скамейки, огрела Рашида книгой по голове, припустила по дорожке, крикнув на прощание: — Маньяк какой-то!
Рашид соскочил со скамейки, быстрым шагом прошел следом за девушкой несколько шагов.
— Ой, мамочки! — девушка свернула с аллеи и, перебежав через улицу, скрылась в переулке.
Рашид вернулся на свое место, откинулся на спинку скамейки и вздохнул:
— Ну, наконец-то! А то просто беда.
В “Мерседесе” с темными стеклами, припаркованном у тротуара метрах в тридцати от скамейки Рашида, сидели двое. У того, который сидел рядом с водителем, на голову был надет специальный шлем с прибором ночного видения. На коленях лежала фотокамера с мощным объективом. Погружающийся в сумерки сквер виделся ему в зеленоватом свечении.
Рашид достал из кармана куртки пакетик с арахисом в шоколаде, надорвал его, стал неторопливо есть. Поежился от холода.
— Остался один, — прокомментировал наблюдатель ситуацию. — Конфеты жрет.
В конце сквера показалась высокая блондинка в очках и модном пальто. Она звонко застучала каблуками по очищенному от снега асфальту. Это была Лина.
— У вас тут свободно? — поинтересовалась она, подойдя к скамейке.
— Конечно, присаживайтесь, — улыбнулся Рашид. — Прохладно, однако.
— Да, не май месяц, — Лина подняла воротник пальто. — Вы Рашид?
— Рашид Бектемирович, преподаватель мистера Чанга по русскому языку. Уезжая, он передал мне все полномочия на ведение его дел в России.
— Знаю, — кивнула девушка. — Он говорил. Вы работаете за три процента. Еще он сказал, что оставил вам необходимую сумму для покупки информации.
— Оставил, — кивнул Рашид. — Вы, надеюсь, понимаете, у меня ее с собой нет. Что я, дурак, таскать по ночному городу такие деньги?
— Да нет, не дурак, — задумчиво произнесла Лина. — В таком случае, если мистеру Чангу не к спеху, мы тоже никуда не торопимся, — девушка поднялась со скамейки.
— Подождите, не уходите так. Давайте договоримся конкретно: где и когда. Девушка, вы поймите меня правильно, я трушу, я боюсь. Я маленький человек, преподаватель на кафедре с четырехсотрублевой зарплатой. Втянули меня в какую-то авантюру, в какой-то непонятный бизнес. Чанг говорил: башкирским медом торговать, а теперь речь идет об информации. Она что, секретная?
Лина весело рассмеялась:
— Очень! Топ сикрет. Речь как раз о башкирском меде, который так интересует корейца. Сколько тонн производится, сколько можно экспортировать в год. Дан анализ разных сортов. Из каких микроэлементов состоит, где собирается. Экологическая безопасность и прочее, прочее, прочее. Они люди дотошные, и кота в мешке покупать не будут.
— Да, это пожалуй, — кивнул головой Рашид. — А поставки-то большие?
— До пятидесяти тонн. Считайте, если он у них раз в семь дороже. Вам он оставил предоплату за товар.
— Ух ты, разбогатею! — мечтательно сказал Рашид. — Зачем же тогда вся эта конспирация?
— Никакой конспирации нет. Я вам просто позвонила, и мы просто встретились на скамейке в сквере. Сделка пойдет в обход таможенных пошлин. Они слишком большие и у нас, и у них.
— А, контрабанда! Понятно. Ну вот видите, не зря я боялся, — вздохнул Рашид.
— Да вам-то что? Вы что, патриот или шибко принципиальный?
— Нет, бедный я, — вздохнул Рашид. — Был бы богатым, не мерз здесь.
— Ну вот и ладно. Завтра в девять часов утра на улице Народного Ополчения, во дворе тридцать шестого дома. Знаете где это? — Лина хорошо знала этот двор. Он был большой, широкий, с “ракушками” и прочими укромными уголками. В этом доме у нее жила бабушка.
— Найду, — кивнул Рашид.
— В девять часов утра не струсите с деньгами?
— В девять-то уж точно не струшу, — улыбнулся Рашид.
— Тогда до завтра! — Лина махнула на прощание рукой и застучала каблуками по асфальту.
— Остался один, — прокомментировал мужик в “Мерседесе”. Пока Лина с Рашидом разговаривали, он успел сделать с десяток снимков. — Девка идет в сторону метро.
— Двинули за ней, — сказал водитель, трогая машину с места.
Было без пятнадцати девять. Небритый лысеющий мужчина в спецовке, в ватнике, в грязных вязаных перчатках — типичная униформа российского сантехника всех времен — с чемоданчиком в руке набрал код на подъездной двери и вошел в дом на улице Народного Ополчения. Это был Бадаев. На лифте он поднялся на последний этаж. Огляделся. На чердак вела железная лесенка, но ход был перекрыт железной дверью, на которой висел огромный замок, кроме того, дверь была опечатана двумя бумажками, на них стояли круглые печати, чьи-то подписи и даты.
Бадаев достал из кармана ватника связку ключей и довольно быстро подобрал нужный к замку, затем сорвал бумажки и осторожно, стараясь не скрипеть, потянул дверь на себя. На чердаке было сумрачно, пыльно и холодно. Голуби с шумом сорвались с насиженных мест, заметались по чердаку, вздымая в воздух перья и пыль. Бадаев несколько раз чихнул. — Да угомонитесь вы, суки! — сказал он голубям. Бадаев прошел к одному из чердачных окон, приоткрыл створки. Потревоженный снег пополз вниз. — Тихо, тихо! — попросил Бадаев. Снежная мини-лавина замерла у кромки крыши. Бадаев открыл чемоданчик, вынул из него ствол, металлический приклад, оптику, глушитель. Стал не торопясь собирать винтовку. Когда винтовка была собрана, он вынул из чемоданчика бинокль, приставил его к глазам. Летом двора тридцать шестого дома было бы отсюда ни за что не увидеть: густая листва закрывала обзор, но сейчас он довольно хорошо просматривался в просвет между ветками. Бинокль автоматически отмерил ему расстояние до одной из “ракушек” — меньше девяноста метров. Для оптики это вообще не расстояние — почти в упор. Бадаев вставил рожок, загнал патрон в патронник, откинул крышку прицела, навел на ракушку. Раздумывал, делать ли пробный выстрел, проверяя пристрелянность. Подумал о случайных прохожих, которые могут услышать свист пули. Мало ли, что это за прохожие?… Стрелять не стал. Протер линзы мягкой фланелью, закрыл крышку на прицеле, поежившись, закурил. Он почему-то подумал о часовых, которые сейчас, в такой холод, стоят по два часа на посту, и ему стало их жалко. Тут за пятнадцать минут околеешь! Бадаев снял вязаные перчатки и стал энергично растирать руки, разгоняя кровь. Немного разогревшись, снова приставил бинокль к глазам. Двор пустовал — “клиенты” до сих пор не подошли.
Лина ночевала у бабушки. Приехала вчера к ней пол одиннадцатого, конечно, перепугала старушку до полусмерти. Бабушке было восемьдесят три, она плохо видела, всего боялась и рано ложилась спать. Лине пришлось минут десять доказывать под дверь, что она ее внучка, прежде чем ее впустили. Она наврала бабушке, что в метро что-то сломалось, поезда не ходят и домой так поздно ни на чем не доедешь. Бабушка поохала, повздыхала по поводу того, что ее любимая внучка шляется по ночам, отправилась на кухню готовить поздний ужин. Два окна квартиры выходили во двор. С четвертого этажа все было видно как на ладони. Лина первым делом тщательно осмотрела все “закутки” с биноклем. Одинокий собаковод выгуливал на поводке боксера. Но вот он зашел в подъезд, и двор опустел. Девушка смотрела долго, пока не заслезились глаза. Двор пересекла парочка, и все.
— Линочка, кушать! — раздался с кухни голос бабушки.
— Сейчас! — она сбегала за тарелкой с едой, вернулась к окну. Стояла, смотрела во двор, механически тыкая вилкой в тарелку.
Щелкнул выключатель. В комнате зажегся свет.
— Выключи немедленно! — заорала на бабушку Лина. Сама подскочила к выключателю, погасила свет.
— Мимо рта в темноте пронесешь, — пошутила бабушка. — Да и что это за еда — стоя!
— Помолчи, — попросила Лина.
— Ладно, я тебе стелю и ложусь, а ты — как хочешь, — обидевшись, сказала бабушка. Она ушла и вернулась с бельем, стала расправлять на диване постель. — И что это за дело у окна стоять? Кавалера высматриваешь, что ли?
— Кавалеров, — отозвалась Лина. — Если появятся, можно будет завтра как следует выспаться.
— Ну-ну, не нагулялась еще, — вздохнула бабушка. — Эх, если б молодость знала, если б старость могла. Спокойной ночи, внучка!
— Да, тогда и жить было бы неинтересно, — задумчиво сказала Лина, когда бабушка уже ушла. Она пододвинула к окну стул, села на него, положила голову на подоконник. “Хорошо, если б все было “чисто”, и завтра благополучно закончилось,”— подумала девушка, на мгновение закрывая глаза. “Не спать!”— приказала она себе. Сбегала на кухню за растворимым кофе. Принесла банку и чайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37