“Эфэсбэшники” заулыбались. Калерий Самсонович посмотрел на часы — ему нужно было ехать в министерство.
— Я могу вас покинуть? — спросил он робко.
— Можете, — свысока глянул на него “эфэсбэшник”. — Вы с вами потом отдельно поговорим.
Через два часа, выжатые, как лимоны, они вышли из кабинета ректора. Александр Антонович крепко пожал руку начальница цеха.
— Спасибо, Володя, на все сто выручил. Думал — все, кранты! Я теперь твой должник.
— Ладно, подставился за тебя, — улыбнулся начальник цеха. — Надеюсь, не забудешь?
Через два дня Александр Антонович сел в ректорское кресло, а Ольга Геннадьевна Игонина по прозванию Крошка Цахес заняла пост проректора по международным связям.
Господин заместитель
Митя смотрел, как рабочий на стремянке снимает табличку с дверей кафедры. “Заведующая кафедрой русского языка для иностранных учащихся, доктор филологических наук, профессор Игонина Ольга Геннадьевна”. Стеклянная пластинка была небрежно брошена на пол и раскололась. Вместо нее рабочий стал прикручивать новую: “Заведующая… кандидат… доцент… Каргапольцева Нина Тихоновна”.
— Свинья какая! — сказал Митя громко.
Рабочий обернулся, посмотрел на него возмущенно.
— Это я не вам, — сказал Митя. — Это я проректору, — он решил, что должен немедленно пойти к Игониной и все выяснить. Что он ей, “шестерка”, так нагло кидать? Все-таки кандидат наук!
Митя заглянул в приемную. Секретарша бойка стучала по клавишам компьютера.
— Мне бы к Ольге Геннадьевне, — сказал Митя.
— А вы записывались на прием? — поинтересовалась секретарше, заглядывая в папку.
— Не записывался! — с вызовом сказал Митя. — Вы ей передайте, что здесь Дмитрий Алексеевич Залесов.
— Хорошо, — кивнула девушка и, виляя бедрами, отправилась в кабинет начальницы.
“Сучка!”— почему-то назвал ее про себя Митя.
— Ольга Геннадьевна вас примет через пять минут, — доложила секретарша и опять принялась барабанить по клавишам.
Митя сел на стул, стал осматривать приемную, отделанную дубовыми панелями. “Неплохо у нас проректора живут”, — думал он.
Дверь отворилась, и из игонинского кабинета вышел мистер Чанг.
— О, Чанг, привет, — улыбнулся корейцу Митя, пожал руку. — Как дела.
— Хорошо, — деловито сообщил кореец. — Я делать предложение телевизор “Самсон”. Хороший предложение.
Митя не сразу сообразил, что речь идет о “Самсунге”. Потом вспомнил, как Чанг говорил ему однажды, что является представителем фирмы.
— А, у меня дома есть ваш телевизор, — показал он на себя пальцем.
— Очень хорошо, — кивнул кореец. — Делать много раз виза.
— Многоразовую визу, — поправил его Митя.
— Да, — заулыбался кореец.
— Молодые люди, вы мне мешаете! — раздраженно сказала со своего места секретарша.
— Все, встретимся на занятиях! — улыбнулся на прощание Митя Чангу и вошел в кабинет Игониной.
Крошка Цахес жестом предложила ему сесть.
— Что вы хотели, Дмитрий?
— Я хотел бы напомнить наш разговор при дележе гранта, — Митя решил, что будет разговаривать довольно жестко. В конце концов, она теперь не его начальница! — Вы после защиты обещали мне кафедру, а вместо меня назначили эту старую перечницу Каргапольцеву!
— Погодите, не кипятитесь, Залесов. Я прекрасно помню наш разговор и обещание вас поддерживать. Чаю или кофе?
Митя отрицательно мотнул головой — сейчас начнет вертеться, как уж на сковородки, придумывать всякие отговорки!
— Вы же сами только что сказали — старая перечница. Каргапольцевой через два года на пенсию. Вы поймите, она доцент с большим стажем, а вы еще только недавно ученое звание получили. Представляете, как на вас ополчились бы наши старушки? Знаете поговорку: “С поспешностью только блох давят.”Подождите немного, потерпите, Игонина пролистала какие-то бумаги. — Кстати, Залесов, а не хотите ли вы вместо кафедры взять замдеканство на радиофаке? К нашей науке это не имеет никакого отношения, зато вы будете при должности. Факультет, кстати, один из самых престижных. У вас появится масса возможностей не только руководить, но и зарабатывать. Вы меня понимаете, Дмитрий?
Митя неопределенно пожал плечами.
— А что там, бумажки перебирать?
— Не только бумажки. Уверяю вас — интересная работа. Я сама когда-то замдеканствовала. Придется, конечно, иногда попыхтеть, но зато красивые студентки будут за вами хвостом ходить, — Игонина улыбнулась. — И в зарплате прибавите где-то тысячу. Впрочем, это не самое главное. Ну что?
— М-да, деканат это не кафедре. Я должен подумать, — сказал Митя.
— Деканат лучше кафедры, я вас уверяю. Больше возможностей. Вот вам телефон декана радиофака Бахметьева Константина Генриховича. Зайдите к нему на второй этаж, осмотритесь. Я ему сейчас сама позвоню.
Митя взял листочек с телефоном, повертел в руках, сунул его в карман. Ну вот, отгреб работу за какую-то поганую тысячу! Тут корейцев отучил, с бельгийкой позанимался, с чехами стилистику провел и гуляй вторую половину дня, как тебе хочется. А заму надо положенные восемь часов в кабинете сидеть, штаны протирать!
Он все-таки спустился на второй этаж, зашел в деканат. Навстречу ему поднялся кудрявый мужик с добродушным лицом.
— Я к вам от Ольги Геннадьевны Игониной… — начал Митя.
— А, Дмитрий Алексеевич, знаю-знаю, наслышан, — заулыбался декан. Ну что, поработаем у нас? — видя некоторую растерянность на Митином лице, он по-дружески обнял его за плечи. — Уверяю вас, ничего страшного в этом нет. За месяц в работу въедете, будете как рыба в воде. А я вам плюс к зарплате буду ежемесячно премии выписывать с коммерческих денег. Добавка в три тысячи, думаю, вам пригодится?
Одна плюс три — это уже что-то. Да и при власти!
— Лады! — сказал Митя, пожимая широкую руку декана.
Поначалу ему казалось, что он потонет в бумагах. Их было столько, что порой кружилась голова. Расписание, приказы, распоряжения, ведомости, академические справки, выписки из дипломов… С Митиной безалаберностью все у него куда-то терялось, пропадало, исчезало; иной раз нужную бумажку приходилось искать полдня, а потом она обнаруживалась на столе под самым носом. Обязанностей у Мити было много: он должен был составлять расписание на семестр — да еще всех осчастливь, всем угоди, поставь пары подряд в два дня, чтоб в остальные дни не приезжать в университет; расписание экзаменов, поиск аудиторий для занятий — с аудиториями была вообще беда — с каждым годом арендаторов в университете становилось больше, они отвоевывали все новые и новые площади и помещения, заниматься становилось негде и постепенно факультеты переводили учиться в две смены, совсем как школьников; приказы об отчислении о зачислении, переводах и прочее-прочее-прочее; экзаменационные листы, для министерства листы отчетности по успеваемости за семестр. Иногда он не успевал, и приходилось брать работу домой. Никогда он еще так не работал! Митя давно бы уже хлопнул дверью, если бы не одно “но”. На него густым потоком посыпались деньги. И деканские премии были только малой частью его доходов. То нерадивые студенты совали ему купюры, чтобы продлить не сданную вовремя сессию, то родители слезно просили за взятку восстановить ребенка на бесплатное обучение, то к нему лезли с “хвостовками” поставить роспись за экзамен, то умоляли не отчислять еще хотя бы недельку. Скоро Митя привык к своей новой работе, и ему даже стало нравиться, что люди от него зависят и все время о чем-то просят, лебезят, льстят, лукавят. Он, как заместитель декана, вошел в большой университетский Совет, проректора стали здороваться с ним за руку, обычно неприступные проректорские секретарши улыбались, и все называли его теперь по имени-отчеству.
Шел большой Ученый Совет. Митя сидел рядом с деканом радиофака и невнимательно слушал выступление нового ректора Александра Антоновича. Он думал о Вике с Дашкой. Жить у матери становилось невыносимо — она его постоянно пилила за уход из семьи, говорила, что он сиротит ребенка, что хватит с нее этого горького опыта. Пока не наорешь — ни за что не успокоится! Да и не собирался он никого сиротить! Вот возьмет да и поедет завтра к Вике на своей новенькой “девятке”, что она ему скажет?! Может, он теперь еще и побогаче ее нового мужика, кто знает? При воспоминании о покупке машины Митя заулыбался. Права у него были еще со студенческой скамьи, но ездить в час-пик по оживленным московским улицам он пока побаивался, катался по ночам или рано утром. “Девятка” стояла на стоянке в университетском дворе. Для работников университета была установлена льготная плата.
— Особое внимание деканов факультетов мне хотелось бы обратить на дисциплину в университете. Вы посмотрите, до чего мы распустили студентов? То, что они курят в неположенных местах, об этом теперь уже и речи нет. Вот возьму и издам приказ об отчислении нарушителей! Но посмотрите, что делается в рекреациях и аудиториях? Все завалено пустыми банками из под джинов, пивными бутылками. Уборщицы не успевают убирать. Я предлагаю категорически запретить употреблять в стенах университета даже слабые алкогольные напитки, — говорил раскрасневшийся Александр Антонович, стоя за кафедрой.
— А чем же наши кафе будут торговать? — спросил кто-то с места. В напитках вся их выручка.
— Пусть торгуют, пусть пьют, но только в этих самых забегаловках или где там? Без выноса.
Зал загудел. Послышались выкрики:
— Опять антиалкогольная кампания начинается! Все равно будут пить! Это же студенты!
Ректор поднял руку, призывая к тишине.
— Преподаватели в этом плане должны показать студентам пример. Я частенько замечаю наших коллег в коридорах университета с нетвердой походкой и горящим взором. Учтите, буду безжалостно выгонять!
Митя поднял руку.
— Разрешите?
— Да, пожалуйста, Дмитрий Алексеевич, — кивнул ректор.
— Как раз по этому вопросу. На кафедре у Каргапольцевой Нины Тихоновны работает доцент Марков. Так вот он, например, страдает запоями и порой неделями не появляется на занятиях с иностранными студентами. Куда это годится? Что о нас подумают иностранцы? Каков будет престиж ВУЗа? — Митя поймал взгляд Крошки. Она смотрела на него испепеляющим взором.
— Да, таких надо гнать в шею, — согласился ректор.
— Александр Антонович, разрешите, — Крошка Цахес подняла руку.
— Пожалуйста, Ольга Геннадьевна.
— То, о чем только что рассказал Дмитрий Алексеевич, действительно имело место быть. Но сейчас Марков совсем не пьет. Он закодировался. Отзывы о нем от студентов очень хорошие. Начал писать докторскую диссертацию.
— Ольга Геннадьевна, не смешите меня, пожалуйста. Что значит, закодировался? Он уже однажды попробовал выпил после кодировки, и ничего — никаких последствий! Так что он этого не боится. Марков настолько неуправляем, что в любой момент может сорваться и опять уйти на неделю в запой.
— Надо у заведующей кафедры спросить. Что скажете, Нина Тихоновна?
Новая заведующая — долговязая сухая дама поднялась со своего места. — Не пьет пока. Не замечала.
— Я за него ручаюсь. Он себе не враг, — сказала Крошка Цахес.
— Смотрите, — пожал плечами Митя. — Я бы его на месте Нины Тихоновны выгнал!
— Я предлагаю найти компромиссное решение, — Александр Антонович прокашлялся, посмотрел на свою любимую Оленьку, подумал, что она очень красива, когда волнуется. — Малейший срыв Маркова, и мы его увольняем безо всяких предупреждений, потому что Залесов прав — своим поведением он подрывает престиж не только ВУЗа, но и страны!
Ольга Геннадьевна неопределенно пожала плечами. Митя посмотрел на нее победоносно.
Корейцы теперь вполне сносно говорили по-русски и почти все понимали. Они могли слушать лекции и посещать практические занятия по своей основной специальности. Митя искренне гордился победой. Оказывается — он не только выдающийся ученый, но и замечательный преподаватель, хорошо владеющий методикой языка. Лучше всех с русским получалось у мистера Чанга. Сегодня они с Рашидом отвели занятия и зашли к Батону пропустить по кружечке пива с шашлыком.
— Ну-с, за корейцев, которые не дают нам умереть с голоду, — произнес Митя, чокаясь с Рашидом пивной кружкой.
— За них, — сказал Рашид. — Вот он кайф, после напряженного трудового дня с другом за столиком…
— Это точно, — рассмеялся Митя.
— Ну что, освоил машину? — поинтересовался Рашид.
— Осваиваю потихоньку, — сказал Митя.
— Ты езди побольше. Тогда и научишься. Вон мой братан в том году тачку купил. Права у него, естественно, ментовские, левые. Невозможно ездить было: то в кювет съедет, то с кем-нибудь бамперами поцелуется. А за год научился, сейчас гоняет, только шуба заворачивается! Даже пьяным ездит. Ты только смотри — ни-ни!
— У, ты что, Рашидик! Я и трезвым-то боюсь, не то что… Возьмем еще по одной?
— Можно, — согласился Рашид.
Митя сходил к стойке за пивом.
— Слушай, Дмитрий, как тебе Чанг?
— Лучше всех. По грамматике и речи очень продвинутый мужик. Пак с Яном вообще в отстое. Понятно, они домашние задания почти никогда не делают.
— Ну, то есть тормозят. Если б не они, может, Чанг уже синхронным переводчиком на своем “Самсоне” работал. Я вот что предлагаю: давай их поделим — Пак с Яном отдельно, а мистер Чанг отдельно.
— Оно, конечно, будет правильно, — вздохнул Митя. — А денежки?
— Денежки — это верно. За раздел нам доплачивать не будут. Ну, по грамматике, ты можешь ему отдельно задания давать, а вот по страноведению я их все-таки разделю. Эти двое, все равно, не въезжают.
— Как хочешь, — пожал плечами Митя. — Бессребреник ты наш!
Они выпили еще по одной кружке пива и разошлись по домам.
Мистер Чанг с Рашидом шли по оживленной Тверской. Рашид вел занятие.
— Вся застройка в Москве издревле проводилась по одному принципу: кольцевые и радиальные улицы. Возьмем Московский Кремль. Он представляет из себя крепость, замкнутую в кольцо, — Рашид показал на пальцах кольцо, чтобы было понятней. — Для чего нужно было строить Кремль таким образом, Чанг?
— Это… было, чтобы бить врагов, — сказал кореец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37