Ну и черт с ней! Пусть лежит! Спрятать ее все равно нет ни сил, ни времени. Да это теперь и неважно.Вытащив из-за пазухи пистолет, подвешенный на ремешке под мышкой, Кожин отвел предохранитель и напряженно всмотрелся в чащу. Зловещий шелест повторился ближе.А тут боль в спине и груди снова окатила огненной волной. Только не потерять сознание!… Только бы не даться живым!… Это теперь самое главное!…Кожин поднял пистолет. Теперь он отчетливо слышал чьи-то осторожные шаги. Кто-то пробирался к нему через заросли молодняка. Кто? Свои или враги? Кожин приготовился встретиться лицом к лицу с любой неожиданностью.Шаги затихли на краю чащи. Отчетливо доносилось чье-то прерывистое дыхание. Кто там затаился? Почему не выходит? Или видит поднятый пистолет и не знает, как поступить?…— Эй, выходи! Выходи, а то стрелять буду! — крикнул Кожин по-чешски (перед вылетом в Чехословакию его полгода обучали языку).В ответ послышался шепот и сдавленный женский возглас. У Кожина отлегло от сердца: если женщина, значит, не немцы.Он опустил пистолет и повторил уже более миролюбиво:— Выходите, не бойтесь!Зеленые ветки качнулись, и на поляну вышли мужчина невысокого роста в шляпе, стройная девушка в платке и мальчуган в берете. У мужчины и девушки были в руках лукошки. 6 Доктор Коринта вплотную подошел к Кожину, склонился над ним, несколько мгновений всматривался в его исцарапанное, в страшных кровоподтеках лицо. Покачал головой, раздельно произнес:— Я врач:— Что? Врач? Какой врач?…— Да, я врач. Самый обыкновенный. А вы — советский парашютист, партизан. Вы очень сильно разбились. Я вижу, вы нуждаетесь в помощи, и я помогу вам.Это было как чудо из волшебной детской сказки. У Кожина даже закружилась голова и все поплыло перед глазами, настолько ситуация показалась ему нереальной. Но он тут же взял себя в руки. Нельзя распускаться, нельзя! Он солдат! Солдат, заброшенный в тыл врага. Это не сказка, а грозная действительность, которую не одолеть без жестокой борьбы:Кожин вздохнул и облизнул пересохшие губы.— Врач: — проговорил он через силу, пронзительно всматриваясь в добродушное усатое лицо доктора Коринты. — Врач: Но как вы сюда попали? В такую глушь!…Ведь до города Б. более пятнадцати километров!…Коринта покачал головой.— Вы ошибаетесь, друг мой. До города Б. отсюда не пятнадцать, а целых сорок километров. Мы пришли не из Б., а из К-ова. Это полчаса ходьбы.— Из К-ова?… Не слышал: Странно: Но почему так далеко до Б.?… Впрочем, я не это хотел спросить: Вооруженных людей вы тут, в лесу, не встречали?— Вы имеете в виду партизан?— Да, да, партизан!— Нет, не встречал. Да в этом лесу и не может быть никаких партизан. Это лес небольшой, открытый, окруженный полями и деревнями: Но зачем вам это теперь?Разберетесь потом. Ведь вам плохо, очень плохо!…— Ладно, доктор: Я вам верю: Скажите еще вот что. В этом К-ове есть немцы?— Есть. Рота автоматчиков.— Это скверно: Куда же вы меня денете?— Не волнуйтесь. Место найдем надежное.— Ну что ж, спасибо-Кожин чувствовал, что его одолевает страшная слабость.Коринта ему виделся, как сквозь толстый слой воды.Доктор осторожно взял раненого за руку. Тот глухо застонал.— Где больно?— Грудь: Спина: — через силу прошептал Кожин, и в следующий миг сознание вновь покинуло его. Голова опустилась на грудь, пистолет выпал из ослабевших пальцев.Коринта выпрямился и подозвал своих спутников, которые все это время боязливо жались в стороне.— Ивета, Владик, ко мне!Брат с сестрой подбежали. Коринта положил им руки на плечи и тоном, не допускающим возражений, произнес:— Мы должны спасти этого человека. Вы, Ивета, отправитесь в город, ко мне на квартиру, и возьмете там все необходимое. Вы знаете, что нужно. Вот ключи. Ты, Владик, беги в сторожку лесника Влаха и приведи его сюда. Ничего ему не объясняй. Скажи просто, что я повредил себе ногу и прошу помощи. Туда же, в сторожку Влаха, вы, Ивета, несите саквояж с медматериалом. Все. Бегите!Владик молча кивнул и, поправив на голове берет, со всех ног ринулся в чащу.Девушка на миг задержалась. Огромные черные глаза с восхищением смотрели на доктора:— Я знала, пан доктор: Я знала, что вы правильный человек!Она порывисто схватила руку Коринты и поцеловала. Когда звук ее шагов замер в густом ельнике, врач посмотрел на свою руку и недоуменно пожал плечами.Почему-то вспомнились слова Владика о том, что идут они не по грибы, а к партизанам. Попробуй теперь докажи ему, что у него и в мыслях ничего подобного не было. Владик, поди, уверен, что они с Иветой знали про этого раненого и отправились специально, чтобы оказать ему помощь.Коринта грустно усмехнулся: «Партизан поневоле!» Затем, нахмурившись и пошевелив усами, снова наклонился над потерявшим сознание парашютистом. Осторожно пощупал пульс. Осторожно подобрал выпавший из его руки пистолет. Осторожно потрогал парашютную сумку. Убедившись, что парашют в сумке свернут и не тронут, машинально глянул вверх, на развесистую крону сосны.Мысль о парашюте, с которым этот русский парень приземлился, была естественной даже у такого далекого от военных дел человека, каким был доктор Коринта. В самом деле, где же полотнище использованного парашюта?!По кроне сосны нетрудно было проследить падение парашютиста на землю — слишком свежи были на ней поломы веток и сучьев, — но при этом ни единого лоскутка на ней не было видно.— Странно, очень странно: — пробормотал Коринта и, присев на парашютную сумку, погрузился в раздумье. 7 Немецкий гарнизон в К-ове состоял из одной-единственной роты автоматчиков, расквартированных в здании школы. Эту ночь гарнизон провел почти без сна.Незадолго до полуночи командира роты капитана Фогеля разбудил дежурный офицер.Звонили из штаба дивизии, находившегося в городе Б. На проводе был генерал Петерс.Вести оказались тревожными. В пятнадцати километрах от Б., среди покрытых лесами гор, где, по данным разведки, скрывался крупный партизанский отряд Горалека, высадился советский парашютный десант.— Я направил в опасную зону три роты автоматчиков, капитан. Но это может оказаться недостаточным, ибо численность десанта неизвестна. Держите своих людей в полной боевой готовности. Район высадки десанта находится от вас в сорока километрах. По получении приказа вы ровно через час должны ввести роту в бой.Поняли меня?Голос генерала звучал в трубке резко и раздраженно. «Нервничает старик:»— подумал Фогель, а вслух сказал:— Так точно, господин генерал, понял!— Действуйте!Капитан поднял роту по боевой тревоге, вывел ее во двор школы и приказал погрузиться в автомобили. Сам вернулся в штабную комнату к телефону, где долго и много курил, часто посматривая на аппарат.Сонные солдаты до самого утра просидели на твердых скамьях в кузовах автомобилей, не смея снимать касок и откладывать оружия. Они вполголоса ругали партизан, совсем шепотом — начальство и разгоняли сон дешевыми сигаретами.В семь утра из штаба дивизии снова позвонили. На этот раз с капитаном Фогелем говорил старый приятель майор Клоц, адъютант командира дивизии. Он передал капитану приказ об отбое, а затем сказал:— Солдаты пусть отдыхают, а тебе, дружище Гельмут, придется еще часика два пободрствовать. В штабе для тебя готовят приказ, какого тебе в жизни получать не приходилось.Последние слова майор сопроводил коротким смешком, давая этим понять, что в секретной диспозиции не будет ничего серьезного. Но Фогелю было не до шуток, ему безумно хотелось спать. От большого количества выкуренных сигарет болела голова.— Я мечтаю только о постели, дорогой Клоц. Если это не срочно:— Что ты, что ты, Гельмут! Именно срочно! Посмотрел бы ты, что творится в штабе.Опрашивают десятки людей, составляют десятки протоколов. А старик мой свирепствует, будто накануне решающего сражения!… Короче говоря, потерпи, скоро все узнаешь.Капитан Фогель разрешил роте трехчасовой отдых, а сам еще целых два часа провел в штабной комнате, то есть в бывшем кабинете директора школы, где он удобно обосновался.Наконец в девять во двор с оглушительным треском ворвался мотоциклист, затянутый в кожу. Он привез Фогелю пакет из штаба дивизии.Содержание этого секретного документа разом отбило у капитана желание спать. Он трижды прочел приказ, а затем срочно вызвал к себе командиров взводов. Когда заспанные и злые офицеры собрались в кабинете, капитан обратился к ним с такими словами:— Господа! Неприятельский десант ликвидировать не удалось. Вероятно, группа была малочисленной и успела скрыться в горах до прихода наших частей. Это крайне неприятно, ибо небольшими группами забрасывают обычно опытных диверсантов. Но данная группа может оказаться в тысячу раз более опасной, чем целый полк диверсантов. Одно очень странное обстоятельство вызывает подозрение, что данному вражескому десанту поручено испытать в боевой обстановке некое новое секретное оружие. Дело вот в чем:Капитан подошел к карте района и с минуту молча ее рассматривал. Он явно не знал, с чего начать. Пятеро офицеров за его спиной перемигивались и покашливали.И неспроста. Всей дивизии была известна страсть генерала Петерса к поискам у неприятеля нового секретного оружия. Об этом ходили анекдоты, и именно это привело в смущение капитана Фогеля. Наконец он обернулся и заговорил:— Прежде всего, господа, прошу к моему сообщению отнестись со всей серьезностью.Итак, слушайте. В момент высадки советского десанта из лесов, окружающих Б., в сторону нашего К-ова пролетел загадочный снаряд. Летел он на высоте от трехсот до пятидесяти метров, медленно снижаясь. Скорость его достигала скорости обычного самолета, но двигался он совершенно бесшумно. Видели его многие:охранники железнодорожного моста, чешский полицейский в деревне Лготка, часовые на вышках лагеря военнопленных и другие. Часовые лагеря успели заметить, что он небольших размеров, продолговатый и темный. Обстрелять снаряд никто не догадался. Специалисты штаба дивизии рассчитали траекторию снаряда и пришли к заключению, что он должен был упасть в лесу, неподалеку от К-ова. В связи с этим генерал Петерс приказывает усилить бдительность и тщательно прочесать все окрестные леса. Генерал уверен, что это новое секретное оружие врага неизвестного, но наверняка крайне разрушительного действия.Офицеры едва сдерживали улыбку. А один молоденький лейтенант не удержался и прыснул в кулак. Капитан строго на него посмотрел и продолжал:— Нашей части, господа, дано ответственное задание — найти снаряд, обезвредить его и передать командованию. В поисках поочередно примут участие все взводы.Первым отправитесь вы, обер-лейтенант Крафт.— Слушаюсь, господин капитан! Но позвольте заметить: я не считаю возможным искать и обезвреживать какой-то неведомый снаряд без опытного сапера.— Генерал Петерс обещает прислать двух саперов.— Тогда все в порядке.— Саперов, по всей вероятности, доставят не раньше чем к вечеру. Чтобы не терять времени, займитесь предварительной г)азведкой.— Слушаюсь, господин капитан! 8 День выдался пасмурный, тусклый. В узкое окно лесной сторожки почти не проникало света.Доктор Коринта и Влах сидели за грубо сколоченным столом и потягивали из стаканов перебродивший черничный сок. Владика, сделавшего с утра немалые концы по лесу, заставили прилечь на лавку. Мальчик недовольно посопел, однако вскоре согрелся и, казалось, уснул.Час назад на самодельных носилках в сторожку доставили русского парашютиста. На чердаке, где было навалено душистое лесное сено, раненому устроили постель.Коринта внимательно осмотрел все его ушибы и переломы, наложил лубки и повязки.Все это время парень оставался без сознания, так что ничего нового о нем узнать не удалось.— Ну и история! — гудел вполголоса лесник, теребя рыжую с проседью бороду. — Не думали мы с тобой, доктор, не гадали, и вдруг на тебе!… А ведь ты собирался всю войну остаться в стороне от схватки.Коринта вздохнул и осторожно поднес к губам стакан с темно-лиловой жидкостью.— Я и теперь ни во что не намерен вмешиваться. А попавшему в беду я просто обязан помочь. Лесник покачал головой:— Мягкий ты человек, доктор. Мягкий и слишком уж добрый! Не по времени добрый:Потому и жену не сумел подчинить своей воле:Коринта нахмурился:— Не надо об этом, Влах. Тут уже ничего не изменишь: Ты парашют и рацию хорошо спрятал?— Да уж, будь спокоен. Закопал, дерном заложил и хвоей присыпал: А скажи ты мне, доктор, почему парашют у него в сумке упакован? Неужели с перебитой ногой да поломанными ребрами он сумел его снять с сосны и так аккуратно уложить?— Этого я и сам не понимаю. Тут много несуразностей, Влах. Во-первых, один.Абсолютно один! Во-вторых, наш лес, который рота солдат может за два часа прочесать вдоль и поперек, — место, как видишь, совсем не подходящее для такого дела. В-третьих, тщательно упакованный парашют, который наверняка не был использован. Ну и, наконец, эти ужасные ушибы и переломы, которые несомненно получены от падения на сосну: Можно подумать, что его нарочно подняли над верхушкой дерева и сбросили вниз!— Постой, постой, доктор! — Влах навалился грудью на стол и горячо зашептал прямо в лицо Коринте: — Уж не провокация ли это? Что ты скажешь, а? Ведь они, гады, на все способны!— Не думаю: Если бы провокация, парашют был бы обязательно раскрыт и повешен на сосне. Так ведь правдоподобнее: Нет, тут кроется какая-то загадка. Вот придет в себя, тогда узнаем. Если он, конечно, захочет посвятить нас в свою тайну: Ты на лицо его обратил внимание? Симпатичная у него физиономия — открытая, честная, волевая:В сенях, на лестнице, ведущей на чердак, послышались шаги. Дверь в сторожку раскрылась, вошла Ивета.Коринта поднялся ей навстречу:— Ну как?Девушка заправила под платок выбившуюся прядь волос. Побледневшее личико ее выражало тревогу.— Температурит, пан доктор, тридцать восемь. И пульс учащенный: А в себя никак не приходит.— Ну еще бы! Так его всего переломало: Вы вот что, Ивета. Будите Владика и ведите его домой. Потом немедленно идите в больницу. Подайте заявление о внеочередном отпуске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35