Это был мелкий интендант или, может быть, инженер. Для Чубаря это не имело никакого значения. Было известно только, что офицер этот, в чине капитана, руководил восстановительными работами на белынковичском спиртзаводе. До войны в Крутогорском районе работали целых три спиртзавода — в самом Крутогорье, в Забычанье и в Белынковичах. Но при отступлении Красной Армии все они были разрушены, вернее, выведены из рабочего состояния. И вот немцы, заняв территорию района, решили из трех заводов соорудить хотя бы один. Выбрали белынковичский, может быть, потому, что находилось это предприятие близко от железнодорожной станции, которая хоть и не действовала пока, но была всего в полукилометре.В группу партизан, которая осуществила нападение на местечко, входил и Шпакевич. От него Чубарь и разузнал, при каких обстоятельствах взяли в плен немецкого капитана. Собственно, это было даже не нападение. Провели операцию партизаны, как говорится, без сучка и задоринки. «Свой человек», который к тому времени уже укоренился в местечке, вместе с другими агентурными данными сообщил по своей связи, что в посёлке спиртзавода имеется злачное место, куда часто наведываются офицеры и солдаты вермахта, преимущественно из ландвера, которые вместе с местными рабочими отстраивали на оккупированной территории разрушенные промышленные и транспортные объекты; нередко «паслись» там и французы, которые охраняли вблизи местечка железнодорожный мост через Беседь. Одним словом, как только в отряде стало известно об этом притоне, Карханов приказал, чтобы партизаны «поинтересовались» им. Особенно возмутило командира отряда, что свой дом превратил в такое непотребное заведение бывший активист, рабочий спиртзавода, который раньше сидел на разных торжествах за столом президиума и который имел правительственную награду, а в качестве приманки в доме он использовал жену и двух дочерей. Трудно объяснить, что толкнуло его на это. Страх за прошлое своё «сидение» в президиумах? Вряд ли, потому что искупил его рвением при восстановлении спиртзавода, а он и впрямь крепко помогал там немцам. Наживой?… Словом, было над чем подумать.В ту ночь, как нагрянуть в местечко партизанам, в «заведении» кроме немецкого капитана гулял и белынковичский бургомистр Панедька. Немца партизаны взяли из постели старшей хозяйской дочери, а вот бургомистр и сам содержатель притона успели удрать через чердак, где была оборудована ещё одна комнатка, потаённая, с выходом на наружную лестницу. Кстати, в этой скворечне хозяин и складывал разные подношения от посетителей своего дома, в том числе немецкие марки и даже советские тридцатирублевки, которых в ящике старинного комода почему-то скопилось очень много, чуть ли не тысяча купюр. Немец не сопротивлялся. Он, казалось, даже не был испуган, что вооружённые люди неожиданно подняли его с постели: неторопливо натянул на себя верхнюю одежду и, понукаемый сзади, покинул «заведение», где ему, видно, неплохо гулялось. Партизаны перевернули все вверх дном в поисках оружия, которое должно было находиться при нем, но напрасно. У капитана не было ничего даже близко напоминающего оружие. И в окно не мог выбросить, потому что захватили его спящим. Он и на допросе подтвердил, что никогда не носил с собой оружия. И вообще по его словам выходило, что никакого касательства к армии он не имел, а занимался только хозяйственными делами. Этому чудаку было будто невдомёк, что теперь каждый немец, вооружённый или невооружённый, является врагом советского народа, и только за то уже, что находится на оккупированной территории, подлежит наказанию… Его пришлось расстрелять, а командир отряда после этого сказал со злобной досадой: — Не могли вместо этого… того паскудника притащить!…Но эпизод с немецким капитаном, как понял вскоре Чубарь, был для отряда в общем-то рядовым событием. Уже на другой день мало кто из партизан вспоминал об этом.И ещё одно поразило Чубаря во время похода спецотряда Карханова в Батаевские леса — московские партизаны, несмотря ни на какие приказы, совершенно не уничтожали урожай сорок первого года, даром что на полях меж деревнями во многих местах стояли не обмолоченные пока ещё скирды ячменя и ржи, как будто для них, пришедших из-за линии фронта, уже не существовало тех директив, которые когда-то, при отступлении Красной Армии, крепко занимали Чубаревы мысли и заставляли действовать, как он думал, соответственно своему и чужому разумению. И только однажды на рассвете, кажется, по ту сторону железной дороги, поскольку Чубарь теперь умел правильно ориентироваться, бросилось в глаза ему почерневшее колхозное поле, которое остро напоминало другое, веремейковское, что в Поддубище. Правда, здешнее могло сгореть и во время боя, когда вокруг полыхал немилосердный огонь. Но все равно — чужое пожарище сперва словно бы обрадовало Чубаря, а потом и опечалило, бросив душу из одной крайности в другую. Обрадовало потому, что подумалось — кто-то занимался одним с Чубарем делом, жёг хлеб, а опечалило по той причине, что понял он по поведению партизан, по тому, как они прошли мимо сожжённого поля, что дело это не вызвало у них не только одобрения, но и никаких положительных эмоций вообще. Значит, и когда они шли с Кархановым в Кулигаевку, командир отряда ничего не сказал Чубарю о пожаре в Поддубище не из деликатности. Видно, суть заключалась в другом.Не доходя нескольких километров до Елановки — а эта деревня уже находилась на краю Батаевских лесов, — спецотряд остановился на очередную днёвку. Тут Шпакевич с Чубарем и получили наконец полный инструктаж относительно будущего задания.— Не передумал ещё идти со Шпакевичем? — первым делом спросил Карханов, когда Чубарь явился по его вызову.— Мне все едино, — сказал на это Чубарь. Карханов как-то виновато усмехнулся такому ответу, но ни уговаривать, ни поучать Чубаря не стал. Он только попытался растолковать:— Нам бы хотелось услышать от вас определённый ответ, но инициатива исходила от вашего друга, потому и последнее слово за ним.— А какое его последнее слово? — поглядел Чубарь на Карханова, потом на Шпакевича.— То самое, — вместо Шпакевича ответил Карханов. — Так что придётся вам, товарищ Чубарь, собираться в дорогу.— Я готов.— Ну и хорошо, — внешне никак не отреагировал на готовность Чубаря командир отряда.Тем временем к ним троим — Карханову, Шпакевичу и Чубарю, что беседовали на чьей-то заброшенной и уже порядком разобранной мельнице, в которую заглядывал через оторванные сверху доски робкий осенний денёк, — присоединился комиссар Богачёв. Вошёл он почти неслышно, словно проникнул вместе с серым деньком не через дверь, а через решётчатую крышку. Карханов, увидев его, достал из армейской сумки какие-то бумаги, молча подал комиссару. Должно быть, тот знал, что это за бумаги, потому что так же молча взял их и присел у стены на пол, из-под которого слышно было, как внизу тихо плескала в деревянные заплесневевшие стены речушка, которая снаружи терялась в густых зарослях мокрого ольховника, красной калины и спелого рогоза, который давно оброс на концах ядрёными чёрными пестиками.— Собственно говоря, — обратился к Шпакевичу и Чубарю командир отряда, — группа готова отправиться в путь, хоть сегодня. — Он покусал зубами нижнюю губу, словно хотел поймать таким образом верхний краешек подстриженной бороды, потом прислонил свою палку к большому ларю, который неведомо для чего был когда-то сколочен из досок и служил тут столом, и стал тихо, почти не хромая, похаживать взад-вперёд. — Готовили группу Лапин с Оборотовым, так что вам только остаётся принять людей под свою ответственность. Маршрут, как мы и договорились, надо оставить прежний. Скорее всего, фронт сейчас наиболее стабилен на линии Сухиничей и Юхнова, во всяком случае Центр нам тоже советует направлять вас туда. Правда, это не значит, что завтра или послезавтра что-то там не изменится. Тогда придётся действовать абсолютно самостоятельно. Но есть в нашем плане изменения. С группойпойдет и Гусев, которого вы найдёте на месте. Человек он опытный в таком деле, кстати, вы его, товарищ Шпакевич, хорошо знаете. — Да, — подтвердил Шпакевич, хотя ответа от него, кажется, никто не ждал.— Появилось добавочное и весьма важное обстоятельство, которое заставило нас выделить третьего человека, — продолжал между тем Карханов. — Сейчас я об этом скажу. Но в группе среди политработников и командиров тоже есть немало проверенных нами, а поэтому и надёжных, как мы считаем, товарищей. Например, Леднёв. Когда-то учился в Ленинградской школе связи. Потом на заочном отделении Военно-политической академии имени Ленина. Последняя должность в РККА: старший инструктор политотдела стрелкового корпуса по работе среди населения и войск противника. Признаться, такой человек и нам бы тут пригодился, но приказано переправить также и его за линию фронта. Видно, у них там большая нужда. А вот и другой товарищ, на которого тоже можно спокойно положиться, Преловский Павел Архипович. В партии с тысяча девятьсот семнадцатого года. Звание — батальонный комиссар. По военно-учётной специальности — преподаватель военно-учебных заведений. В боях участия не принимал. Ну, и так далее. Я назвал двух надёжных товарищей. Гусев, конечно, знает больше таких людей. Понятно, что за линией фронта они пройдут соответственную проверку. Но вы тоже по дороге приглядывайтесь к каждому. И главное — никого в группу не принимайте дополнительно. В вашу задачу входит вывести к своим этих. Ну, а ещё в вашу задачу входит следующее.И командир отряда бросил взгляд в ту сторону, где читал документы притихший комиссар. Тот, видно, почувствовал, что задерживает разговор, легко поднялся с пола и, подойдя к ларю, отдал все, что было в руках, Карханову.— Где это она успела раздобыть такую информацию? — удивлённо спросил он.— Не знаю, — ответил Карханов. — В конце концов это её дело и её секрет. Но когда армейские товарищи просили меня связаться с ней, помочь рацией, я на такое и не надеялся. Вчера вдруг Князев приносит из Бабиновичей, а нам с вами этого и во сне не снилось.Непосвящённым, то есть Шпакевичу и Чубарю, их разговор был пока что непонятен, и они стояли поодаль от ларя с недоуменными лицами. Хотя такие ответственные люди, как Карханов и Богачёв, могли иметь свои тайны, на то один из них командир, а другой комиссар. Но вот Карханов раскинул на ларе уже знакомую карту, сказал:— Тут нанесено размещение вражеских частей, подчинённых командующему тылом группы армий «Центр», по состоянию на прошлую неделю. Надо надеяться, что за это время особых изменений не произошло. Словом, в наши руки неожиданно попали весьма ценные разведданные, их уже ждут в Москве, а вам, товарищи, предстоит доставить их за линию фронта. Одно перечисление частей занимает двенадцать страниц машинописного текста. Таким образом, все данные не поместились бы на нашей карте. Кстати, Шпакевич, карту эту мы поручаем вам лично. Внимательно следите и на всякий случай запоминайте: главная квартира командующего тылом всей группировки находится в Смоленске. У нас это помечено таким знаком. Вот. В Смоленске находятся и некоторые другие подразделения, которые входят в штаб командующего тылом. Это — высший начальник СС и полиции, уполномоченный шефа полиции безопасности и ЕЛ, генерал по контролю за дисциплиной в войсках, группа армейской патрульной службы, паспортный отдел «ОСТ У», рота пропаганды «В» (Беларусь), комендатура военнопленных округа «К», которую немцы думают перевести в Гжатск, а также комендатура военнопленных округа «Р», руководящий директор тайной полевой полиции (ГФП), корпусной картографический отдел и группа полевой почты. Кроме того, главный командный пункт таможенно-пограничной охраны размещён в Могилёве. В Рославле находится комендатура военнопленных округа «Я», в Борисове — пересыльная тюрьма вермахта. Это, как я сказал, все, что касается штаба самого командующего. Но мы имеем теперь информацию и об охранных дивизиях. В полосе наступления группы армий «Центр» их насчитывается в настоящий момент пять — 221-я, 286-я, 403-я, 255-я и 339-я. Последние две почему-то обозначены как пехотные. Так вот — штаб 221-й дивизии находится в Кричеве, но немцы собираются перевести его в Брянск. Штаб 286-й дивизии стоит в городе Орша, штаб 403-й — в Витебске, штаб 225-й — в Вязьме, а штаб 339-й — в Борисове. Кроме того, штабу командующего тылом группы армий «Центр» принадлежат две бригады СС —кавалерийская со штаб-квартирой в Торопце и первая моторизованная со штаб-квартирой в Конотопе. И ещё я хотел бы обратить ваше внимание, товарищ Шпакевич, на одно обстоятельство. Вот, видите? Отдельные пометки нанесены на такие населённые пункты, как Светичи и Демидов. Там немцы успели создать уже так называемые национальные части из предателей. В Светичах стоит 354-й украинский эскадрон, который входит в 286-ю дивизию охраны, а в Демидове — украинская сотня, которая принадлежит 403-й охранной дивизии. Но и это не все. В Гомеле находится 4-й украинский эскадрон 221-й охранной дивизии, а в Могилёве — 102-й казацкий эскадрон, который подчинён самому командующему.Карханов поднял голову.— Успеваете следить за мной?— Не совсем, — признался Шпакевич.— Ничего, мы повторим с вами все сначала. Устроим, так сказать, экзамен. А вот и вам, товарищ Чубарь, работа.Чубарь шевельнулся, собираясь подойти ближе к карте. Но Карханов заученно, со знанием дела выхватил несколько листов из пачки бумаг, подал ему.— Тут по большей части то, что не попало па карту, — объяснил он. — Например, местонахождение полицейских частей в полосе группы армий «Центр», размещение групп и команд тайной полевой полиции, полевых и местных комендатур, лагерей военнопленных, армейских пунктов военнопленных, стационарных и фронтовых лагерей. Сейчас мы с комиссаром па некоторое время оставим вас здесь, на мельнице, а вы тем временем, товарищ Чубарь, тоже попытайтесь проштудировать эти документы и разобраться, что к чему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46