Я, конечно, не детектив, но у меня есть много влиятельных знакомых в полиции...
– Да, спасибо, может быть, придется обратиться и к ним, – опустила голову Данни. – Но дело обстоит немного по-другому. Отцу не так давно сделали операцию на сердце...
– Вот как? – удивленно спросил Мак. – Не знал...
– Да, об этом не писали в газетах. Но он полностью выздоровел и никогда с тех пор не жаловался на здоровье. Бегал, занимался зарядкой, даже почти что бросил курить. А потом вдруг мне позвонили в пять утра и сказали, что нашли его мертвым...
– В прессе сообщили, что это был сердечный приступ, – заметил Мак.
– Да, но тут дело не совсем чисто. Все его вещи остались при нем – бумажник, часы, деньги. Все, кроме одной...
– И что же пропало?
– Его пистолет, который он брал с собой на вечерние прогулки.
– Тому могут быть самые разные объяснения, – пожал плечами генерал. – Например, его забрали сами полицейские и промолчали, чтобы не усугублять дело.
– Возможно, – согласилась Данни и, покопавшись в своей сумочке, положила на стол объемистый конверт из плотной желтой бумаги. – Я хочу, чтобы вы взглянули на кое-что...
Она раскрыла конверт и извлекла из него свою, как она надеялась, козырную карту, – фотографию доктора Вильяма Пола Штейна, вырезанную ею из спортивного фотоальбома Саттона.
– Вы узнаете этого человека? – протянула Данни фото Маку.
– А я должен его знать? – ответил тот, изучая изображение.
Ее сердце упало. Она взяла со стола дрожащими пальцами чашку с остывшим чаем и смочила пересохшие губы.
– Отец случайно встретил его на футбольном матче, – заговорила она дрожащим голосом. – И он был потрясен. В тот же день после игры мы видели его в ресторане. Отец подошел и сцепился с этим самым Штейном. Я его никогда не видела таким и ничем не могу объяснить его поведение. Он называл этого человека зверем или чем-то в этом роде. А потом... потом...
Данни чувствовала, что сейчас разрыдается, но Мак пришел ей на помощь.
– Ты думаешь, что Штейн имеет отношение к смерти Эвана?
– Да.
– Я и подумать не мог, что он воспитает разведчицу, – задумчиво протянул он без всякого намека на шутку. – Скажи мне вот что, Данни, тебе отец никогда не рассказывал, что в действительности приключилось с нами весной сорок пятого года?
– В действительности? – подняла она голову. – Я знаю лишь то, что отец принял этого человека за командира отряда эсэсовцев, в бою с которыми погиб весь ваш отряд. Но это просто...
– Невозможно?
– Конечно, – кивнула она. – Я ведь потом сама ходила к Штейну и говорила с ним.
– И что же он рассказал тебе? – строго спросил Мак голосом, в котором слышались нотки неодобрения.
Данни прокашлялась и с трудом сглотнула.
– Он сказал, что во время войны офицером СС был его дядя и что его родители убежали из Германии еще в тридцать девятом году. И еще что он очень похож на своего дядю, просто как две капли воды...
– Ну что же, вполне логичное объяснение, – негромко произнес генерал.
– Да, – согласно кивнула Данни, – так и Ричард говорит.
– Ричард? А кто такой Ричард?
– Ну это..., – замялась Данни, пытаясь и сама понять, кем же ей является Ричард. Женихом – они никогда не говорили серьезно о женитьбе. Парнем – так она уже далеко не девочка, возраст не тот. – Ну, мы просто встречаемся...
– Так, так, – вздохнул Мак. – Ну и что же еще говорит Ричард?
– Что это просто невозможно, что я и сама заразилась галлюцинациями отца и что он бы не одобрил, если бы узнал, что я решила вмешаться в это дело...
– А как ты сама думаешь, Эван и вправду пожелал бы, чтобы ты попыталась раскрыть истинную причину его смерти? – прямо спросил ее генерал.
– Не знаю, – тревожно взглянула она на него. – Наверное, он хотел бы, чтобы я докопалась до правды...
– Только не ценою собственной жизни! – отрезал Мак.
– Можно мне закурить? – выдохнула она.
– Пожалуйста, – протянул он ей пачку.
– Нет, спасибо, у меня есть свои, – ответила Данни, доставая из сумочки сигареты. – Что вы хотели этим сказать, генерал?
– Просто Мак.
– Хорошо, Мак...
Он поднял чашку и отхлебнул из нее.
– Думаю, что Эван Харди простил бы меня за то, что расскажу его дочери всю правду...
Данни ничего не понимала. Какую правду? Неужели отец что-то скрывал от нее? Почему? Неужели эта правда таит в себе опасность?
– Данни, ты должна знать, что ни твой отец, ни я никогда и никому не рассказывали о том, что в действительности произошло весной сорок пятого, – Мак встал и заходил по комнате. – И теперь я думаю, что тебе не стоило посещать доктора Штейна. Если Эван был прав и не обознался, то это может иметь самые серьезные последствия.
– Почему? Ничего не понимаю! – призналась та.
– Что там еще в конверте? – показал на стол генерал.
– Кое-какая информация о Штейне, о его биографии и тому подобное.
– В биографии указывается, что он родился в Германии около тысячи девятьсот десятого года?
– Нет, конечно, – недоуменно ответила Данни, ощущая как по коже бегут мурашки. – Он родился в Америке, в штате Огайо, тридцать шесть лет назад.
Мак подошел к бару и вернулся к столу с бутылкой виски и двумя стаканами.
– Ладно, поверим пока. Что еще в конверте?
– Ксерокопии заметок отца, которые он написал незадолго до смерти. В них речь идет о каких-то непонятных существах.
Генерал загадочно хмыкнул, плеснул и ей, и себе виски и стал просматривать заметки.
– А как Ричард? – неожиданно спросил он. – Надежный парень?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, ему можно доверять, он умеет хранить чужие секреты?
– Конечно.
– Хоть это радует. Потому что если Эван оказался прав, то ты рискуешь своей жизнью так же, как он рискнул своей.
– Я рискую своей жизнью? – со страхом повторила Данни.
– А ты не задумывалась о том, что отец погиб из-за того, что узнал нечто такое, что могло повредить Штейну? И что он теперь подозревает, что ты будешь продолжать это дело?
Она прикусила губу и потянулась за стаканчиком с виски.
– Данни, ты прочитала записки отца. Что ты сама думаешь обо всем этом?
– Не знаю, что и думать..., – неуверенно прошептала она.
– Я хочу спросить, веришь ли ты в этих оборотней? – добавил Мак.
Данни ничего не ответила.
– Дело в том, – снова нервно заходил Мак по комнате, – что мы действительно напоролись на отряд эсэсовцев из первой танковой дивизии "Адольф Гитлер". Им командовал штандартенфюрер – это соответствует званию полковника – блондин с голубыми глазами.
Данни едва не подавилась чаем, услышав это.
– Насколько я понял, – продолжал генерал, – у Штейна именно такие волосы и глаза?
Она лишь кивнула.
– Редкое совпадение, но оно само по себе еще ни о чем не говорит. Так вот, был бой, немцы устроили засаду для всего нашего отряда, но твой отец, я и еще несколько человек обнаружили их и атаковали первыми. Капитан Эрскин, американец, наш командир, хотел представить Эвана к награде за храбрость, но не успел.
Не успел потому, что той же ночью Харди возглавил группу, которая пробралась в крепость, где укрылись уцелевшие после боя эсэсовцы. Как оказалось, фрицы были готовы к нашему появлению в крепости, но совсем не так, как мы могли представить...
– Да, я знаю это, – вставила Данни, – группа попала в ловушку и спаслись только вы с отцом.
Мак покачал головой и продолжил:
– Да, это была ловушка, но такая, которая не может присниться и в кошмарном сне. За стеной, посреди крепости находился замок, перед которым был лабиринт из густо насаженных деревьев, так что пробраться через него можно было только по заранее проложенным проходам.
Вот в этом-то лабиринте на нас и напали какие-то страшные существа. Не буду вдаваться в подробности, но несколько наших были буквально разорваны на части. Нам с Эваном удалось лишь услышать звериное рычание и вой, похожий на волчий. Мы с отцом вырвались из лабиринта, выскочили на крепостную стену, но они догнали нас... Не знаю точно, кто это был, но уверен, что не люди. Высокие, невероятно сильные, покрытые звериной шерстью, от них и несло, как от грязных животных.
Из крепости вырвались только мы вдвоем, но существа преследовали нас, одно из них догнало отца и вцепилось ему в руку – вот откуда эта рана. Но нам все-таки удалось убежать и мы прыгнули в озеро. Вода спасла нас, мы брели в ней вдоль берега по направлению к остальному отряду и на рассвете выбрались на сушу.
Наши должны были ждать нас в ущелье недалеко от озера, но то, что мы увидели в нем, показалось нам кошмарным сном. Там шла схватка наших с оборотнями...
– С какими оборотнями? – непонимающе спросила Данни. – Вы имеете в виду подразделения "Вервольф", которые эсэсовцы организовывали для ведения партизанской войны?
– Нет, с самыми настоящими оборотнями, – мрачно произнес Мак. – Идем со мной.
Он вышел из столовой в кабинет и подошел к большому книжному шкафу, заставленному толстыми томами.
– Вот, все эти книги посвящены оборотням. Я собирал их много лет.
Мак достал старинный словарь, развернул его на известной ему странице и протянул Данни. Та прочитала подчеркнутое красным карандашом определение и недоуменно взглянула на генерала.
– Но ведь это...
– Сумасшествие? – закончил он ее мысль. – Точно так же назвало бы все это зловещее приключение и наше командование. Представляешь, что бы с нами было, если бы на стол Монтгомери или Эйзенхауэра легло наше сообщение – "Отряд союзников подвергся нападению оборотней"? Нас просто бы упрятали в психушку. А ведь именно так и произошло – оборотни уничтожили весь наш отряд. Мы с Эваном пытались переломить ход боя, но пули не брали эти исчадия ада. Очереди лишь сбивали их с ног, но через несколько секунд они поднимались, как ни в чем не бывало, и продолжали разрывать солдат. Их главарь отличался от других белой шерстью – у остальных она была темно-грязного цвета – и, представь себе, голубыми глазами. Пронзительно голубыми... Скажи мне, у Штейна именно такие глаза?
– Прекратите! – воскликнула Данни, отшатываясь от него и бросая словарь на стол. – Я не хочу выслушивать весь этот бред.
– Нет, ты дослушаешь до конца, – резко произнес Мак и крепко взял ее за руки.
Данни хотелось закрыть глаза и уши.
– Мы с твоим отцом стреляли, пока не кончились патроны. Но все наши товарищи погибли и мы снова стали спасаться бегством. Это была не трусость, мы просто не могли убить этих тварей... Они гнались за нами, мы опять укрылись в озере, долго брели по пояс в воде, выбрались на берег и три дня шли к своим.
– И вы спрятались в амбаре, в котором нашли вино... – прошептала Данни.
– Да, это случилось на третий день, когда мы впервые позволили себе отдохнуть. – Мак вздохнул и отпустил ее. – Я поймал курицу и мы съели ее живьем, потому что едва не умирали с голода.
Когда мы добрались до своих, то договорились и не заикаться об ужасных тварях, иначе нас тут же отправили бы в сумасшедший дом. Мы сообщили, что произошел просто яростный бой, в котором погиб весь отряд, за исключением нас двоих.
– Эти звери... – едва слышно проговорила Данни, – они просто продукт вашего воображения...
– Я тоже пытался убедить себя в этом, – покачал головой Мак. – И твой отец; но к чему нам было обманывать друг друга и тем более – тебя сейчас? Сразу после войны я стал собирать книги про оборотней, всякие сообщения, факты и документы, – показал он на книжный шкаф. – Это стало своего рода хобби. Мрачным хобби, конечно. Правда, с тех пор я никогда не смотрю фильмы ужасов.
Я докопался до кое-каких медицинских статей, которые описывают сходные симптомы, возникающие при чрезвычайно редких заболеваниях, связанных с изменением гипофиза. Такое состояние называется ликантропией. Но ведь не могли же фашисты найти столько больных одновременно, составить из них целый отряд и заставить воевать на своей стороне! Я долго думал над этим и разработал свою собственную теорию.
– И какая же у вас теория? – спросила Данни слабым голосом.
– Вот какая, – произнес Мак, возвращая словарь в шкаф. – Не секрет ведь, что гитлеровцы занимались бесчеловечными экспериментами над людьми... Я думаю, что гитлеровцы обнаружили где-то в Восточной Европе настоящего ликантропа-оборотня, который при определенных обстоятельствах действительно превращался в волка. Этот сюжет фигурирует в преданиях всех народов...
– И что потом?
– А потом выделили из гипофиза вещество, стимулирующее такое превращение, подобрали группу фанатиков из числа наиболее преданных эсэсовцев дивизии "Адольф Гитлер", где служили самые верные фюреру офицеры, и сумели вызвать у них это заболевание. Или, по крайней мере, его внешние проявления. Тогда все объясняется, в том числе почему они напали на нас, когда мы хотели пробраться в крепость, где, вероятно, размещался штаб СС. После войны я читал секретные донесения – в крепости впоследствии ничего не обнаружили, только обгоревшие человеческие кости в каминах.
– О Боже! – воскликнула Данни.
– А таинственные враги бесследно исчезли: и эсэсовцы, и звери... И почему такое совпадение – главный эсэсовец был голубоглазый блондин, и вожак стаи волков тоже имел такие же признаки? Хотя, это явно были не волки – они могли ходить на двух ногах так же легко, как и на четырех. Да и рост не тот... И еще – их не брали пули. Что же тогда их убивает? Что, если побочным эффектом такого заболевания является спонтанная регенерация ткани? Следует ли из этого, что такие существа не стареют и не умирают?
Данни в изнеможении от нахлынувшей лавины информации опустилась на стул.
– И что, – продолжал задумчиво генерал, – если твой доктор Штейн и вправду тот штандартенфюрер, он же белый оборотень? И он остался точно таким, каким был полстолетия назад...
– Значит, – прошептала она, сжимая руки в кулаки, – мой отец умер не от сердечного приступа, а его убили?
– Да, – сухо подтвердил Мак. – У немцев существовал отравляющий газ, который вызывает остановку сердца. А Штейн знал, что у Эвана не все в порядке с мотором... Но страшно еще и то, что когда ты пошла к Штейну, то сделала из себя очередную жертву.
Данни вздрогнула и по ее щекам покатились слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20