Алексей даже не мог припомнить, когда это Македонский выступал у кого-либо из банкиров в последний раз – Павел Сергеевич слишком явно чурался всяких городских тусовок, так что и гонораров ему, судя по всему, не причиталось. Однако желание Андрея Артуровича помочь этой попавшей в переплет девчонке, подкинуть ей денег под видом возвращения долга – оно было вполне понятным. “Знаешь, – объяснил шеф Алексею, – когда-то моей матери точно так же помогли коллеги и друзья моего покойного отца. После его смерти вдруг выяснилось, что всем-то он умудрился нараздавать тьму денег. И нам возвращали эти деньги год, два и даже на третий год”.
"Юная любовница покойной знаменитости это, конечно, не нищая вдова с малолетками”, – отметил тогда про себя Алексей, однако возражать шефу не стал. Не тот случай, чтобы вступать в дискуссии.
Контакт с руководителем банка и так-то давался непросто. Андрей Артурович упорно не хотел следовать главной заповеди отношений “клиент и охрана” – заповеди беспрекословного подчинения рекомендациям службы безопасности. Он был слишком самоуверен – не понимая того, что за его уверенностью нет того профессионализма, которым обладают ребята из службы Алексея: все как на подбор вышколенные постоянными тренировками, почти все прошедшие курсы телохранителей в солидных полицейских школах.
Андрей Артурович легкомысленно отмахивался от всех их советов и совершал массу опрометчивых поступков. Он требовал не вмешиваться в его личную жизнь, а для охраны головной болью были постоянные увлечения шефа “девушками от искусства”, как определил для себя эту категорию юных и не очень юных девиц Алексей. Какие-то актрисы неведомых театров, неизвестно где выставляющиеся художницы, издающиеся за счет банка поэтессы, готовые пойти на край света с банкиром журналистки – где он их только находил? Впрочем, где находил, охрана знала – на всяких тусовках, которые едва ли не через день собирались в городе, стягивая одну и ту же армию завсегдатаев. То фестиваль, то юбилей дружественного банка, то прием по случаю и без, и так далее, и тому подобное. Выученная ни на что не реагировать (внешне, конечно) охрана – а в ней, в основном, работали ребята, вышедшие из правоохранительных органов – тихо материлась, когда видела весь этот светский коктейль, не поддающийся никакому учету и контролю. Общество без сословных предрассудков сводило в одной компании генерала МВД и бандита, непорочную ученую даму и отпетую аферистку – именно такими были эти новые благородные собрания, в которых шеф обычно и находил своих пассий. Кто такие, зачем, для чего? Иди потом, ломай голову, карауль, крадучись за кусточками…
Андрей Артурович жил в просторной квартире на Фонтанке, в одном из тех старых домов, что несколько лет назад были вычищены и выскоблены изнутри финскими строителями, а потом заново начинены роскошными апартаментами, вмиг раскупленными “узким кругом лучших людей города”, как любил говорить сам босс. Банкир поселился в этой необъятной квартире вдвоем со старой тетушкой – двоюродной сестрой своей покойной матери. Своей семьи у него не было. Тетушка заменяла ему и компаньонку, и экономку, и.., охранника. Банкир категорически отказался от того, чтобы при нем постоянно был кто-либо из охраны. На все увещевания он отвечал, что ему вполне хватит и тех общих “гвардейцев”, что постоянно дежурили внизу, при входе в подъезд. Тетушка и слышать не хотела о том, чтобы у них по квартире шастал кто-то посторонний да совал свой нос в их семейные дела. По ее авторитетному мнению, никого и никогда еще не спасали никакие охранники: захотят убить – все равно убьют (что, в общем-то, подтверждалось едва ли не каждодневными сообщениями об отстрелянных и подорванных). На все эти сообщения тетя банкира реагировала довольно спокойно: “Сами нарвались”.
Иногда, впрочем, Андрей Артурович впадал в кратковременные припадки бдительности, если не сказать шпиономании. Алексей знал, что он устроил основательную проверку этой девицы, Марины, сразу после того, как прозвучали те озадачившие многих гостей выстрелы на берегу залива – когда актер приезжал к нему вместе с ней на пикник. Больно уж ловко управлялась она с оружием… Случай этот, кажется, перепугал шефа: вот каким милым может быть лицо поджидающего тебя киллера. Идет себе студенточка по улице, глазками стреляет, не успеешь опомниться – уже не только глазками.
В то лето на слуху как раз были два заказных убийства, в каждом из которых киллерами выступали женщины – по крайней мере именно так утверждали очевидцы-свидетели. Лимузин одного банкира был обстрелян юной мамашей, прогуливавшейся с колясочкой по аллее напротив банка. Никто и опомниться не успел, как киллерша выхватила автомат из коляски, выпустила роковую очередь по подъехавшему к офису автомобилю и, молниеносно запрыгнув в стоящий на обочине пыльный “форд”, скрылась. Позднее никто даже не мог связно сказать, как выглядела эта особа: обычная городская девчонка – в шортах, кроссовках, в бейсболке с большим козырьком и солнечных стрекозьих очках.
Вторая киллерша (или та же самая?) проявилась через месяц. Был убит лидер одной из влиятельнейших преступных группировок города, державший монополию на контрабанду металла. Палили опять по автомобилю, в который на этот раз жертва только успела сесть, выйдя из дома. Шла в этот момент мимо одна непрезентабельная парочка, волоча за собою на тележке классическую челночную сумку. Тщедушный парень и тетка в трениках, переругивавшиеся между собой, конечно, не вызвали никакого интереса у охраны. И когда они наклонились к своему скарбу, чтобы подтянуть опоясывавшие его ремни, это тоже никого не озадачило. Накачанные охранники – туповатые парни, взятые на службу лишь оттого, что приходились родней авторитету очнулись лишь тогда, когда тетка-челночница, присев на одно колено, уже стреляла по автомобилю. А дальше шло все по тому же сценарию: бросив поклажу, парочка нырнула в притормозившую резко перед нею машину, след простыл. – примет никто не помнил.
Женщины-киллеры – это было нечто новенькое, и об этом говорили едва ли не больше, чем о самих убийствах. Видно, интерес Андрея Артуровича к актерской пассии был порожден именно этими случаями и нагромоздившимися вокруг них слухами.
Проверка студенточки была поручена кому-то из “исполнителей деликатных поручений” шефа, с которым Алексей, к своей досаде, даже не смог пообщаться: на этот раз банкир почему-то не стал доверять своей официальной службе безопасности. Алексей лишь, как попросил Андрей Артурович, набросал для проверяющего справку о своем разговоре с Мариной: кто она, откуда, мать, отец.., впрочем, там вроде бы фигурировал отчим.., увлечения, связи, которых было негусто, и прочее. Итог проверки отчего-то остался тайной. “Никаких комментариев”, – услышал Алексей от босса, с которого уже вскоре спала вся подозрительность, и он вернулся в прежнее деловито-веселое расположение духа.
И все равно не понравилось что-то Алексею в этом интересе шефа к Марине. Что именно – он сказать не мог. Но чутье подсказывало, что даже за просьбой “помочь нуждающейся” был еще какой-то второй план. То ли шеф чувствовал исходящую от нее тайную угрозу – и явно в этом перебарщивал. То ли, будь он неладен со своими запоздало взыгравшими гормонами, решил не упустить случая и пополнить коллекцию свежих жизненных впечатлений. Как бы там ни было, какой бы вариант ни просматривался за этим повышенным вниманием Андрея Артуровича к Марине, Алексею эта новая “связь”, как по привычке определил он ее на своем профессиональном языке, была только еще одной обузой. Что за штучка эта Мариночка? Наверняка тем же мазана, что и его бывшая законная, Светлана, – пристроиться к кому под бочок, покрепче да покруче… Светка это дельце провернула успешно уже и замуж за своего дедулю вышла, а у этой студенточки – облом. Хотя – как сказать… Может, и прибыль. Говорят, что-то там не стыкуется в этом убийстве ее Македонского…
Поджидая окончания лекции, после которой он собирался подойти к Марине, Алексей по старой привычке перебирал разные варианты: ее поведения, мотивов… Короче, к концу лекции он уже смотрел на эту рыжеволосую девицу как на исчадие ада – далеко завела его фантазия.
Рыжее исчадие само перепугалось Алексея, да так, что и ему стало неловко – будто прочла она его нелестные мысли о себе.
– Вы уж простите, что заявился к вам прямо на лекцию, но телефон вашей подруги не отвечал. Несколько дней пытался дозвониться.
– А откуда вы знаете этот телефон? – почему-то насторожилась она.
– Работа у нас такая, – уклончиво ответил он.
– Понятно.
– Вы от денег-то не отказывайтесь. Ей-богу, нам их даже и некому отдать, кроме вас.
– У Павла Сергеевича есть младший брат…
– Про брата я ничего не знаю. Мне сказано отдать их вам – я это и делаю. Кстати, Марина, мне вас придется и до дома проводить, не идти же вам вечером одной с такими деньгами. Время беспокойное.
– Что ж, я близко живу. Я опять здесь, на Васильевском…
После десяти вечера Васильевский, как обычно, был уже пустынным. Редкие прохожие, редкие машины. Темными дворами между линиями они вышли к Марининому дому.
– Я буду нахалом, если напрошусь к вам в гости? – наверное, излишне игриво спросил Алексей, когда они в молчании дошли до ее подъезда.
Мысль о том, что с этой девчонкой не все так просто, не оставляла его.
– Пожалуй, нет. И даже очень хорошо, если зайдете. У меня есть серьезный разговор, – вдруг решилась она, видно, припомнив ту доверительность, что возникла между ними тем летом.
Комнатка Марины приятно удивила Алексея: у девчонки хороший вкус. Он успел как следует осмотреться в этом небольшом пространстве, пока она ходила на кухню ставить чайник.
– Вы сказали мне, что заканчивали юридический факультет… – начала она, по-школьному присев на краешек стула.
– Давай на “ты”.
– Хорошо. На “ты”, так на “ты”. У тебя наверняка есть какие-то знакомые в милиции… Леша, тебе не кажется странным убийство Павла Сергеевича? Я не верю в то, что это был просто грабеж. Зачем убивать человека из-за каких-то безделушек, картинок? Я точно знаю: особой цены у этих вещей не было, мы многое вместе покупали. Там было что-то другое… Но как бы узнать, что? Прошло столько времени, а до сих пор ничего не известно. Следователь этот милицейский со мной уже разговаривать не хочет. Он свои протоколы составил, а теперь одно твердит: дело сложное, ищем, опрашиваем. Кого они там опрашивают? Я к соседям по дому ходила, думала, они хоть что-то слышали в тот вечер. Так, представь, этот Фалеев к ним даже и не заглядывал. Как бы узнать, что там происходит?
– Надо подумать, – ответил Алексей, прекрасно понимая, что такие дела становятся только “глухарями” или, как говорят еще в Москве, “висяками”. Висит такое сокровище на шее опера, которому и с живыми-то делами разобраться ни времени, ни сил не хватает. Лишь справками обрастает: “Не установлено”, “Не представилось возможным”… Что и кого здесь искать? Разве что всплывет где-нибудь какой-нибудь пустяк…
На том они и расстались в этот вечер. Все сомнения Марины Алексей, что называется, истолковал в ее пользу – девчонка выглядела вполне искренней. Переживает, на что-то надеется. Нет, явно не чета его Светланке, не прав он был…
Выйдя из подъезда, Алексей пошел по темному двору, размышляя, стоит ли ввязываться в это глухое, как подсказывал его опыт, дело. Вдруг из ниши в подворотне вынырнула темная фигура. Обычный вопрос на ночной улице:
– Закурить не найдется?
Алексей полез в карман за сигаретами и зажигалкой, не особо разглядывая подошедшего. Надвинутая на лоб кепка и толстый шарф затеняли лицо прохожего. Огонек зажигалки высветил лишь светлую щетину над губой. Прохожий тотчас же отвернулся от выпущенного сигаретного дыма и закашлялся:
– Благодарю, кхе-кхе…
Алексей поспешил дальше. “Как эта девчонка ходит тут одна по этим темным дворам? – подумал он. – Будешь бояться собственной тени, не то что такого невинного прохожего-незнакомца”.
* * *
– Алло! Я слушаю, – Марина подошла к телефону, зазвонившему сразу после ухода Алексея.
– Ты что же, лапонька, телохранителем обзавелась? А ведь тебе говорили: из дома не выходить, ни с кем не встречаться. Да узнала ли ты меня?
– Узнала.
– То-то же. Так что не ломайся, барышня. Открывай-ка дверь.
Марина тупо продолжала стоять у телефона, забыв повесить трубку, когда на короткие гудки отбоя наложился длинный и резкий звонок из входной двери. Она медленно и покорно пошла открывать. Долго возилась с замком, как всегда, жирным и грязным от многих рук… Что будет с ней сейчас? Схватят, увезут? Она бы не удивилась сейчас ничему и никому. Но за открывшейся дверью никого не оказалось. Лишь на площадке, у самого порога, белел какой-то сложенный пополам листочек. Оглядываясь, она наклонилась, схватила его и отпрянула назад в квартиру, что есть силы захлопнув дверь.
«ВСТРЕЧА ЗАВТРА 10 УТРА СОБАЧЬЯ ПЛОЩАДКА НА СИКЕЙРОСА”, – прочитала она написанное печатными буквами. “Чем дальше – тем страньше, – вспомнила Марина присказку из Алисы в стране чудес». – Причем здесь собачья площадка и где эта улица Сикейроса? В любом случае, собачья площадка и утром – это что-то с людьми, это не в темной подворотне. Значит, не так уж страшно”, – решила Марина.
Утром она отправилась на Гражданку, нашла указанную в записке улицу. На вопрос о площадке прохожие едва ли не шарахались от Марины… Наконец, пройдя всю улицу, она выбрела на место встречи. Там-то ей и стало понятно, отчего так странно смотрели на нее прохожие. То был не скверик, в котором аккуратные петербургские старушки выгуливают своих пудельков. Это было место собачьих боев со своей, весьма своеобразной публикой, подъезжавшей на забаву в мощных автомобилях с затененными стеклами. Марина в недоумении встала поодаль. К ней никто не подходил.
Публика – сплошь крутые ребята, Катькина мечта – азартно окружила пятачок, на котором сцеплялись в припадке злобы и ярости странные собаки, больше похожие на гигантских белых крыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38