— в свою очередь поинтересовался завмаг. — Если такой храбрый, давай встретимся и один на один выясним отношения.
— Я тебя сам найду в нужном месте и в нужное время, — Таллер кинул трубку на аппарат.
Закурил. Вытащил из-под стола бутылку коллекционного французского вина, которое он привез из Парижа. Обыкновенный портвейн, только слаще и отдает шоколадом. Но после нескольких затяжных глотков, по жилам побежали теплые чертики. Поставив бутылку рядом, он снова лег на диван и начал представлять из себя жертву Холокоста. Он был полон решимости дождаться вертихвостку и насладиться мордобоем.
Однако, вопреки его ожиданиям, Элеонора явилась раньше обычного. Бросив на стол сумку и, не обращая внимания на разгром в доме, она подбежала к нему и уселась рядом. Погладила по щеке, наклонилась, чтобы чмокнуть. И тут он уловил те самые запахи, которые исходят от женщины, недавно оторвавшейся от любовника. Вокруг нее парило облачко ее духов, к которым примешивались чужие. Мужские, и запах коньяка, и едва ощутимый сигаретный дымок в волосах…
— Где ты была? — задал он вопрос, который со дня сотворения мира задают все рогоносцы. Он взял ее за роскошные каштановые волосы и притянул к себе.
С улыбкой Монны Лизы, со спокойствием человека, стоявшего на исповеди, она стала выкручиваться. А он видел, как полыхает в ней ложь и выкрутасы, слышал ее сбивчивые и в высшей степени неубедительные оправдания.
Он резко поднялся с дивана и врезал ей пощечину. Потом еще одну, хотел повторить, но промахнулся и напоролся на сопротивление. Подтянув рукой юбку, она подняла ногу в изящной лодочке и длинным, острым каблуком ударила его ниже колена. От боли он взвыл и едва не потерял сознание.
— Зачем же ты, сучка, ему рассказала о моей работе? — Таллер искал глазами, чем бы урезонить свою падшую любовницу. — Это же для меня расстрельная статья…
— Я ничего не рассказывала, он сам знает, чем ты занимаешься…
— Врешь, курва, это ты меня предала! — в руках у него оказалась конфетница и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы более проворная и более любящая жизнь любовница не увернулась от вазы и не выпорхнула за дверь.
— Вокзальная проститутка! — поставил точку Таллер и, снедаемый неполнотой мщения, снова уселся на диван.
Пил вино и думал — почему он эту птичку не придушил, а выпустил на волю? К майскому соловью. Однако быстро успокоился, ибо принял однозначное и безоговорочное решение.
Не закрывая за собой дверь, он вышел из дома и сел в машину.
— В какую сторону моя блядь направилась? — спросил он у шофера.
— На углу села в зеленый «опель». Куда поедем?
— В банк «Столичный».
Из машины Таллер позвонил своему охраннику Павлу Лещуку, который выслеживал Элеонору с завмагом. Договорились встретиться в «Арагви».
В банке Таллер был недолго — взяв ключ у заведующего, он прошел в бронированный боксик. В котором все стены были испещрены квадратиками индивидуальных сейфов.
С ним был кейс, куда легло переложил все содержимое ячейки: несколько пачек долларов, завернутых в целлофан, немецкие марки, замшевый кисет, наполненный драгоценными камнями, и швейцарский десятизарядный пистолет «Сфинкс» на 9 мм. Подарок банкира из Женевы, которому два года назад пересадили правую почку от одного солнцевского бандита…
После банка он направился на свою холостяцкую квартиру, в районе Черемушек. Об этом адресе никто не знал, и, в том числе, водитель, сидевший за рулем.
Они припарковались у подъезда 2-го корпуса, Таллер прошел в него и, через сквозной переход, попал на асфальтовую дорожку, ведущую в сторону 12-этажного дома. Он не стал подниматься на лифте, боялся застрять, но больше всего боялся нападения.
В квартире стоял дух заброшенности. Но было тепло. Проходя мимо телевизора, он включил его. НТВ передавало криминальные новости. В Подмосковье опять произошло заказное убийство. В собственной ванне был застрелен один из многочисленных помощников Бурилова. Кажется, пятнадцатый по счету.
Таллер отодвинул холодильник и приподнял блок паркета. В тайничке находились несколько пачек денег и две коробки патронов для «Сфинкса». Из кейса он выложил все, что взял в банке, и снова прикрыл паркетом. Холодильник надежно встал на свое место, укрыв его от случайного постороннего взгляда. Затем он принял душ, подправил ножницами усики и освеженный французской водой пошел вниз.
В «Арагви» Таллер приехал раньше телохранителя. Тот подкатил буквально через две минуты, сославшись на уличные пробки.
Когда они подошли к двери ресторана, стало ясно, что царствующая в Москве капсистема не гарантирует гражданам свободный вход в питейное заведение. Дородный, поблескивающий позументом швейцар, тоном заевшегося мерзавца доложил им, что в «Арагви» гуляет кунцевская братва…
— А как насчет нижнего зала? — задетый за живое спросил Таллер и вытащил из портмоне десять долларов. Однако зелень не подействовала. Рука седовласого архангела земного рая знала и не такие подношения.
Они направились в «Прагу», где хоть и было просторно, однако той неповторимой атмосферы, которая царит в «Арагви», тут днем с огнем не сыщешь. Но еда была отменная, обслуживание, хоть и навязчивое, но тоже терпимое, создающее иллюзию личной неповторимости посетителя.
Когда они уселись за столик, Таллер буркнул:
— Пока я не поем, об этой проститутке ни слова!
— Да ничего особенного, — ответил Лещук, — я сам сегодня почти не ел… Что-то першит в горле, боюсь, ангина привязалась.
— Мне бы, Паша, твои проблемы. Я бы лучше согласился переболеть трижды сифоном, лишь бы не глотать того, чем меня пичкает моя Нора… Дешевка безмозглая…
— Да ничего особенного, — повторил охранник.
— Ладно, молчим! Давай для порядка бабахнем коньячку и ударим по калориям.
На входе послышался шум. Ввалилась группа мужчин, во главе которой двигался Бурилов.
— Это его любимый кабак, — прокомментировал Лещук.
— А челяди, словно у генерала Лебедя.
— Засранец он, а не Лебедь! Я в нем сильно разочаровался. Сегодня чучело в огороде более убедительно, чем этот парень.
— Зато этот парень красиво живет. Целуется с самим Хусейном и в одном бассейне купается с мисс Америкой.
— А помрет в сточной канаве или на бельевой веревке.
— Мы свободно из него может сделать донора, — с усмешкой сказал Таллер. — По-моему, клинические данные у него чудесные и габариты прекрасные… Паша, тебе не кажется, что коньяк пахнет опилками?
— Феликс Эдуардович, может, вам не стоит больше пить? — глядя в свою тарелку, сказал Лещук.
— С этим я как-нибудь сам разберусь.. — И неожиданный вопрос: — Кто этот завмаг?
Стукнули вилки с ножами. Лещук вытер салфеткой рот и взял из пачки сигарету.
— Если в общих чертах… Занимается откровенной отмывкой валюты…
— Почему так думаешь?
— Видно по стилю работы. В магазине все делается для видимости. Никто ни в чем не заинтересован. Например, за вчерашний день они продали один телевизор. Там работает шесть продавщиц, два бухгалтера, охрана и этот племенной жеребец…
— Интересно, — Таллер задумчиво уставился в бокал с коньяком. Закурил.
— Все вам говорить или что-то опустить? — поинтересовался охранник.
— Ты не статуправление, а я не Минфин… Выкладывай, Паша, все, что знаешь…
— Понятно. У этого лавочника в Ховрино живет семья — жена и двое детей. А с продавщицами у него особые отношения. Он их по очереди возит…
— Да не тяни ты, ради Бога, резину!
— Шеф, не поверите, куда он этих дешевок возит… К себе на дачу, но не в дом, а в гараж. Позавчера, когда он открыл ворота, я успел, правда, с помощью бинокля, рассмотреть… Это, собственно, не гараж, а настоящий будуар для интимприемов. Стены в обоях, люстра не хуже, чем в Колонном зале, ну и, разумеется, трахательный станок. Словом, все, как полагается. Помещение поделено на две части: слева — машина, справа — кровать и все остальное…
Охранник насупился, нервно закурил.
— С кем он сегодня там был? — однако Таллер запоздало осознал, насколько очевидным может быть ответа Лещука. — Хорошо, не отвечай… Кто завтра у него на очереди?
— Все пойдет по новому кругу. И скорее всего он поедет с Зоей Кудрявцевой, продавщицей из первой секции. Все девахи у него, словно на подбор и все замужем.
— Дешевки! — Таллер на глазах смурнел. Открытая рана зажглась ядовитой ревностью. — Скажи, что в этом жлобе особенного?
Лещук пожал плечами.
— А хрен его знает… Может, он бабам нравится за то, за что не должен знать никто? Это, конечно, сказал не я, так думает Вилли Токарев. — Этот завмаг смазлив, имеет приличный рост, под метр восемьдесят, а главное, владеет своим подходом. Он из банды Бобыля, «золотодобытчика» из Лыткарино. У Бобыля в Москве несколько своих магазинов, но живет не за счет торговли, а исключительно за счет крупного рэкета и спекуляции золотом.
— Сидел?
— Не знаю, но судя по замашкам — да и не раз. Узнать это не проблема, только зачем?
— Ты прав, незачем. У тебя далеко спрятана взрывчатка?
— Смотря какая…
— Ну не атомная же бомба. Обыкновенный тротил или гексоген. Мне надо граммов двести.
— С этим вообще нет проблем, но я бы вам посоветовал использовать пластик под названием «фтонг». Это сейчас в Москве самая авангардная взрывчатка. Почти не оставляет следов и действует, как скребок грейдера.
— Я тебе дам знать, когда мне это добро понадобиться… Еще закажем коньячку?
— Пожалуй, на сегодня хватит.
— А я еще немного выпью и поедем.
— Ваше дело, лично я привык работать на трезвую голову.
У дверей снова зашумело. В окружении многочисленной охраны ретировался Бурилов. Зычным голосом он кому-то вычитывал: «Это не телятина, это детские трупики! Я вам устрою такую нижегородскую ярмарку, что останетесь без штанов… »
— Не угодили его величеству, — равнодушно бросил Таллер. — Возможно, взрывчатка мне понадобится уже завтра… Впрочем, как по твоему графику получается? Когда теперь завмаг с моей пиздорванкой поедет развлекаться?
— Если ничего с ним не случится… скорее всего, в четверг…
— Вот к этому дню и будь готов. У нас плохие дела с протезами. Брод не ловит мышей, хотя я его проблемы понимаю. Не исключено, что из Риги нагрянут выбивалы, поэтому, Паша, будь повнимательнее. Кстати, где живет мой лавочник?
— Я уже вам говорил… На даче, в Ховрино, рядом с парком «Дружба». Белый особняк с железным забором и чугунными воротами. Дом на отшибе…
— В Ховрино у меня когда-то была подружка, мы с ней ходили на каток в этот парк.
— Сейчас там все по-другому, — охранник положил на стол салфетку. — Двигаем?
— Пошли.
Через полчаса Таллер был в Кропоткинском переулке. Ни он, ни охранники не заметили, как минутой позже, у кафе «Ностальгия», находящегося напротив фирмы «Оптимал», припарковался заляпанный грязью джип. В машине находилось четверо молодых мужчин, не считая водителя. Один из них, вытащив из кармана фотографии, прокомментировал: «Все сходится: забор, ворота с птицей, дорожки и само здание… » «И рожа тоже один к одному, — сказал другой голос. — Сейчас поедем в гостиницу, подождем звонка от Фоккера… Кто из вас оформлял заказ? Ты, Боб? „Нет, в «Золотой колос“ ездил Динамит, но он уже, наверное, ужрался и спит в каком-нибудь номере…
— Тогда поехали, нам тут больше делать нечего, — сказал тот, который сидел рядом с водителем. Джип медленно двинулся в сторону Остоженки, оставляя после себя быстро тающее сизое облачко…
Ночная вылазка
Однажды, около двух часов ночи, Карташова с Одинцом подняли с постели. Позвонил Николай и велел срочно, как он выразился, фуговать к ночному бару «Вольный ветер». Одинец, надевая второпях джинсы, никак не мог сразу попасть ногой в штанину и потому сопел и матюгался. Они поздно легли спать — играли в нарды и выпили много пива.
— Сколько времени? — спросил Одинец, когда с одеванием было покончено.
Карташов, на ходу закуривая, взглянул на часы: на них было двадцать минут третьего. Лифт не работал и они бегом устремились вниз, однако передвигались без шума, словно бестелесные духи.
Вкрадчиво хлопнули дверцы машины и через несколько мгновений на том месте, где стояла «девятка» Одинца, обозначилось парное облачко выхлопа.
Обогнув без происшествий центр города, они вскоре оказались на месте.
Кафе светилось и играло всеми цветами современной рекламы. Остановились с тыльной стороны ночника, в метрах пятидесяти, за увядшими кустами сирени. Выйдя из машины, они увидели черный ход, освещенный не очень ярким фонарем, и низкое неширокое крыльцо. Справа белел бок санитарной машины. К ним подошел Николай и негромко ввел в курс дела.
— У нас в запасе буквально считанные минуты, — сказал он. — Судя по стрельбе, здесь идет нешуточная разборка, — и словно в подтверждение его слов, со стороны кафе послышались выстрелы.
— Пуляют из ПМ, — предположил Одинец.
— Здесь идет в ход и кое-что посолиднее, — Николай поднял указательный палец, словно призывая к вниманию. Он отошел к машине и что-то сказал водителю. Из «рафика» вышли люди в белых халатах со свернутыми в рулон носилками. — Подойдите сюда, — позвал Николай Одинца с Карташовым…
Однако не успели они сделать пару шагов, как из дверей с криками и стонами выкатился клубок из человеческих тел. На ступенях крыльца он стал распадаться. Некто, словно споткнувшись, скатился вниз и остался лежать на земле. Двое других вскочили и побежали в разные стороны. Но тот, который лежал у крыльца, поднял руку и несколько раз выстрелил по одному из убегающих.
— Этого стрелка надо брать, — сказал Николай и шагнул в сторону крыльца. Его тень, видимо, не осталась незамеченной стрелявшим, и тот, переместив руку с оружием в сторону приближающегося Николая, дважды выстрелил. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от виска и он, полагая, что выстрелы еще повторяться, резко нагнулся и побежал к кафе.
Николай в два прыжка достал стрелявшего человека и рывком придавил его к земле.
— Лежать, сука! Сопротивление органам правопорядка будет расцениваться, как покушение на убийство…
К Николаю подошел Одинец и помог обезоружить любителя ночной перепалки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40